Значит, вражда будет прекращена единственно возможным способом. Он умрет для них на их глазах.
Он закончил включение двигателей. Кровь из ран капала на панель управления. Кровь добавит достоверности его гибели, в случае, если сестры решат осмотреть обломки, упавшие на землю – а в этом Вориан был уверен, – и увидят, что ДНК будет принадлежать именно Вориану Атрейдесу. Это убедит их в том, что в момент взрыва он был на борту.
После окончания джихада человечество крайне неохотно пользовалось полностью автоматизированными системами и компьютерными схемами, но Вориан знал, как заставить корабль некоторое время лететь самостоятельно, без управления. Во всяком случае, его судно могло само долететь до орбиты, а большего от «Нового путника» и не требовалось.
Все увидят взрыв собственными глазами.
Виллем будет безутешен, потеряв сначала Орри, а потом и Вориана. Он и сам был сильно привязан к обоим мальчикам. Последний раз Вориан испытывал такие отцовские чувства, как это ни парадоксально, к Гриффину Харконнену. Но Виллем тоже должен поверить в его смерть, как и сестры Вали. Его скорбь должна быть неподдельной.
Виллем уцелеет и оправится от горя. Однако Вориан и без этого стал невольной причиной многих бед в его жизни. Скорбь по Вориану будет еще одним переживанием, которое лишь укрепляет и закаляет душу.
Однако Вориану придется жить с чувством вины, а жить ему придется. Именно поэтому с враждой должно быть покончено раз и навсегда, и Виллем, наконец получит возможность нормально и счастливо жить. Юный Атрейдес явится к императорскому двору и сделает блестящую карьеру, каковой он, без сомнения, заслуживает. Вражда с Харконненами не будет омрачать его существование.
Во всяком случае, Вориан очень на это надеялся.
После того как двигатели заработали на полную мощность, Вориан вылез из кабины и отполз на значительное расстояние от судна, затаившись в камнях.
Отсюда он и увидел взрыв.
После этого он нашел подходящую нору в куче щебня, зарылся в нее и завалил вход для маскировки. Для верности надо будет побыть здесь несколько дней.
Он просидел в груде камней до того момента, когда, по его расчетам, на планету прибыл торговый корабль и забрал с собой Виллема. Вориан выбрался из норы на свет красного солнца Коррина, еще раз вспомнив, что прожил здесь много лет, когда это место было столицей государства мыслящих машин.
От сидения в норе Вориан, однако, изрядно устал. Он завернулся в какое-то нелепое тряпье, напялил заплатанный противорадиационный костюм и проник в туннель, который успел хорошо изучить. Он шел по туннелю, прячась в тени, как это делали старатели, хотя, надо сказать, что в это время в туннеле почти никого не было – люди искали сокровища столицы мыслящих машин.
Торговый корабль должен был отбыть с планеты через неделю, забрав с собой дюжину местных жителей, и Вориан хотел оказаться среди них. Когда Вориан подошел к Хораан Эшди, женщине, которую он вытащил из потока текучего металла, она была крайне удивлена, но и обрадована тем, что Вориан остался жив.
– Мне нужна твоя помощь, – тихо сказал он ей.
– Ты ее заслужил, – ответила Эшди, – и ты ее получишь.
Когда на Коррин прибыл торговый корабль, Хораан помогла ему переодеться в робу старателя, погибшего во время прорыва текучего металла. Вориан закутал лицо и завернулся в одежду, чтобы защититься от солнечной радиации. Хораан повела его к челноку, напустив на себя такой надменный вид, что у людей сразу отпадало желание задавать какие-либо вопросы. Правда, старатели почти не обращали внимания друг на друга по дороге к челноку, прибывшему с орбиты, с корабля «Эсконтрана».
Вориан как можно ниже наклонил голову, входя на борт челнока вместе с группой бойких торговцев. Углом глаза он заметил, что Хораан тоже заняла место в салоне, но держалась в некотором отдалении. Это было хорошо. Вориану было не нужно общество. Ему было приятно услышать рокот двигателя, когда челнок оторвался от земли и полетел к кораблю. Вориан откинулся на спинку скамьи и закрыл глаза.
Он снова ни от кого не зависел. Такое случалось с ним уже не один раз.
Это была цена, которую Вориан Атрейдес платил за свой образ жизни, за новое положение, в котором он нуждался, прожив долгую, очень насыщенную жизнь. Это была цена, которую надо было уплатить за будущее Виллема.
Прожив больше двухсот лет, он устал от своей старой личности и всего накопившегося за это время душевного груза. Вориан жаждал чего-то нового и свежего, и теперь вселенная со всеми ее возможностями лежала у его ног. Он как будто сбросил старую кожу.
Дело было не в том, куда он направится. Речь шла о чем-то неизмеримо большем. У Вориана было множество идей и большой жизненный опыт, который позволит ему не быть обнаруженным. В империи, по прошествии столь долгого времени, никому уже не приходило в голову связывать лицо Вориана с изображениями в учебниках истории и на аверсах монет. Он найдет свой новый путь в мир, отправится на отдаленную планету, где, возможно, найдет хирурга-тлейлаксу, который окончательно изменит его лицо до полной неузнаваемости. Потом Вориан будет жить, сколько позволит ему привитое ему много лет назад долголетие.
Конечно, хирург снабдит его новым лицом, да и жить он будет совершенно по-другому, но внутри он все равно навеки останется Атрейдесом. Однако он сгорал от нетерпеливого желания обладать личиной другого человека, каким он хотел стать.
86
Те, кто не просит наград, часто бывают ее достойны.
Достигший, наконец, желаемого, император Родерик стоял на высоком помосте перед увенчанным золотым куполом зданием парламента в Зимии. Теперь, когда не надо было больше опасаться суеверных батлерианцев, Родерик надел, ради торжественного случая, накидку из текучего металла. Это был символ гордости и уверенности, символ победы людей над машинами в джихаде. Родерик не боялся ни мыслящих машин, ни фанатиков.
Теперь он был полновластным императором.
Императрица Хадита, кронпринц Джавикко и юные принцессы Тикия и Виссома стояли рядом с Родериком Коррино, глядя на людское море, колыхавшееся на центральной площади столицы. По краям этого моря были видны ложи для знати ландсраада. Высокая ограда за спинами императора и его семейства скрывала истинную причину этого высокого собрания.
Родерик щурился от яркого солнечного света. Колыхались на слабом ветерке флаги, свисавшие с домов, обрамлявших площадь. Балконы дворца были задрапированы ало-золотой материей – цветами герба дома Коррино. Точно так же был убран и балкон, с которого император Сальвадор по разным поводам обращался к народу.
Кризис, так долго сотрясавший империю, миновал, и в толпе царило праздничное настроение. Император и императрица были одеты в официальные церемониальные одежды с регалиями. На Родерике был мундир дома Коррино с алой лентой на груди, а на Хадите – подобранное в цвет мундира длинное платье, украшенное хагальскими бриллиантами. Голову императрицы венчала диадема, которую в редких случаях Сальвадор позволял носить своей супруге. Но Хадита, как считал Родерик, заслуживала такой чести больше, нежели ее предшественница.
Ожидая, когда стихнет шум, император взглянул на стоявшую рядом Фиеллу. В конфликте с директором Венпортом Правдовидица доказала свою верность, и он высоко ценил ее присутствие на церемонии, хотя Родерик и сомневался, можно ли доверять Ордену сестер как таковому. В припадке необъяснимой враждебности Сальвадор распустил Орден сестер, и это было ошибкой. Родерик видел, что как союзники сестры могли быть полезными, но как враги они были очень опасны, но Орден был настолько закрытым, что подчас было трудно понять, на чьей стороне они выступали.
Как, например, Сиоба Венпорт… Она прибыла сюда, чтобы воспользоваться своими связями в Ордене сестер, но как жена объявленного вне закона человека, была взята в заложники на Салусе. Сиоба исчезла в неизвестном направлении вскоре после того, как пришло известие о поражении ее мужа. С тех пор никто не знал, где она находится. На чьей стороне была ее верность – на стороне императора или Ордена сестер? По некоторым слухам, она бежала на Валлах IX, хотя сами сестры и отрицали это. По правде, Родерик понимал, что едва ли сможет выкурить Сиобу с Валлаха, но надо было наблюдать и не забывать о ней.
Вместе с Фиеллой на церемонии присутствовала и Верховная Преподобная Мать Валя, облаченная в тяжелую черную накидку. Валя была поразительно молода для такого ответственного положения, но в ее поведении сквозил опыт и манеры многих поколений благородных предков. Лицо ее было покрыто синяками, самые безобразные из которых были не вполне удачно замаскированы макияжем.
Верховная Преподобная Мать представляла здесь Орден сестер, а также и свое благородное семейство – дом Харконненов с Ланкивейла. Валя воспользовалась своим влиянием, чтобы испросить место при дворе для своего младшего брата Данвиса, чтобы он был на виду в ландсрааде. Родерик удовлетворил просьбу.
Данвис Харконнен сидел в ложе аристократов в отороченном китовым мехом одеянии, которое, правда, вышло из моды несколько лет назад. Молодой человек с умными живыми глазами был, пожалуй, излишне бледен и худ, но Родерик находил его симпатичным.
Когда шум на площади стих и сменился ожиданием, Родерик заговорил. Усилители доносили его голос до самого края заполненной народом площади.
– Это собрание заставляет меня вспомнить о празднестве при моем деде Файкане I. То торжество было устроено по случаю окончания джихада. Сегодня мы празднуем другую, но не менее важную победу – победу в войне за мир и спокойствие в империи.
Однако после падения мыслящих машин, – продолжал Родерик, – в наших рядах обнаружились новые враги, те, кто тянул нашу цивилизацию в двух разных, но равно опасных направлениях. Два экстремиста пытались разорвать империю с двух сторон, – император сделал паузу, оглядывая океан лиц и думая, какой из партий они симпатизируют.