— Считайте, что я ничего не говорила. Оставьте Мэта в покое, договорились?
Джуди хихикнула.
— Энн, когда мы велели тебе выбить его из собственных трусов, нам и в голову не приходило, что ты поймешь это буквально.
Энн сделала вид, что не замечает подколки.
— Бенни, что мне делать? Не с Джуди, которая безнадежна, а с Гилом!
— Вот теперь мне интересно. — Бенни снова взяла свою кружку с надписью «ЯВА ДИВА»; все в офисе знали, кому она принадлежит. — Он говорит правду.
— Придется менять законодательство! — вставила Джуди. Впрочем, Бенни общалась с молодой юристкой давно и к таким выходкам успела привыкнуть. Она спокойно продолжила:
— Ты вызовешь его в качестве свидетеля, и Гил расскажет о связи, которая имела место со взаимного согласия. Выуди из него подробности: как они сошлись, как вообще все происходило. Когда встречались, чем занимались… Выясни, посылала ли она ему какие-нибудь открытки, есть ли отметки в календаре, останавливались ли они в гостиницах. Они могли ходить в рестораны. Тебе нужны доказательства. Ты подтвердишь, что это был именно роман, — и выиграешь дело.
Энн вздрогнула.
— Звучит отвратительно.
— Так и есть, — кивнула Бенни. — Спроси у Кларенса Томаса.[38]
— И я по-прежнему верю той женщине, — сказала Джуди.
— Знаете, что в новостях самое интересное? — спросила Мэри, и все навострили уши, поскольку обычно развивать теорию юриспруденции девушка предлагала другим. Она откашлялась. — Интересно, что знает Мэт. Другими словами, лгал ли ему его клиент так же, как и клиент Энн — ей? Мэт считает эту связь имевшей место со взаимного согласия или насильно?
— Насильно, — быстро ответила Энн. Слишком быстро, поняла она, потому что остальные тут же на нее уставились. Они ждали конфиденциальной информации. Постельных бесед. Не исключено, что именно поэтому не следует делить постель с юристом противоположной стороны. — Не думаю, что Мэт взялся бы за это дело, считай он слова Бет ложью.
— Серьезно? — спросила Джуди. — Многие юристы взялись бы.
— Только не он, — сказала Энн, а остальные были слишком хорошо воспитаны, чтобы расспрашивать. Она почувствовала, что придется саму себя порасспросить. И она до сих пор недоумевала, зачем Мэт привел Дитсов на гражданскую панихиду.
— Я уверена в твоей правоте, Энн, — кивнула Мэри. — А вот почему Бет Дитс подала иск — другой вопрос.
— Если связь была разорвана, она могла взбеситься, — ответила Энн. — Месть. Во всяком случае, так думает Гил. Он это сказал.
Бенни встала и потянулась.
— Ладно, девочки. Дел у нас по горло. На данный момент наша главная задача — поместить Энн в безопасное место, пока копы не поймали Саторно. Вот что мы сделаем…
— Я мечтаю принять душ, переодеться и вернуться к работе над «Чипстером», — перебила ее Энн. Она думала о секрете в бюстгальтере, а кроме того, все еще была без трусов. Вопрос об исподнем встал ребром. — Могу я вернуться в твой дом и привести себя в порядок, Бенни?
— Нет. Я не хочу оставлять тебя без присмотра. Ты можешь воспользоваться местным душем, а одежды у нас и так полно.
«Проклятие!» Энн было необходимо провести в жизнь новый запасной вариант, и она не могла впутывать в это Бенни. После встречи с копами начальница на такое не пойдет. Ни за что.
— Пожалуйста! Та одежда, что здесь, с точки зрения моды — сущее недоразумение. Со мной ничего не случится. Мэри и Джуди составят мне компанию. Они будут моими телохранителями.
— Если хочешь, можешь воспользоваться моей квартирой, — сказала Мэри. — Я могу одолжить тебе кое-что из одежды. И у нас примерно один размер.
Джуди допила свой кофе.
— Я за ними пригляжу, — предложила она.
— Мам, так мы можем идти? — спросила Энн.
Бенни одолевали сомнения, и все-таки на этот раз Энн уже предвидела ответ. Женщины покинули офис, спустились на лифте вниз и вышли через черный ход, изнемогая в своих черных одеждах. Энн подождала, пока они втиснулись в потное нутро такси и отъехали от офиса на пять кварталов, и только тогда полезла в бюстгальтер.
Трое подруг отправились на поиски Кевина Саторно.
20
«ЦВЕТЫ ОТ ШВАРЦЕВ» — сообщала висевшая снаружи вывеска. Темноволосая продавщица была настолько замотана, что на вторжение трех одетых в черное юристов даже не отреагировала. Женщина, изогнувшись, прижимала к уху беспроводной телефон, а сама стучала по старой клавиатуре компьютеризированного кассового аппарата.
— Магазин закрыт, — сказала она, ударяя по клавише «Ввод». — Я не успела перевернуть вывеску на двери, и все же магазин закрыт. Совсем закрыт.
— У меня к вам только один-два вопроса, — ответила Мэри, прочно устраиваясь у стойки. Методом исключения девушки сошлись на том, что спрашивать будет она. Энн не могла привлекать к себе внимание, Джуди уже попала в новости, а робкая Мэри нуждалась в разговорной практике.
Продавщица в ответ только хрюкнула. Пока она принимала заказ, Энн воспользовалась возможностью и огляделась. Магазин состоял из единственной квадратной комнаты, а воздух пах цветами и слегка отдавал холодильником. Пол покрывал зеленый универсальный ковер, а по краям стояли цветы в горшках. Вдоль стен тянулись стеллажи из нержавейки с оранжевыми и золотыми маргаритками, высокими синими ирисами, белыми гладиолусами, розоватыми гвоздиками и белыми розами на высоких стеблях. Как ни красивы были цветы, Энн по коже продрал мороз.
«Здесь был Кевин».
Она перевела взгляд на прилавок с разбросанными по нему обрывками ленты, забытым папоротником и блестящим влажным пятном, которое, видимо, надышал какой-то ребенок. Рядом с кассовым аппаратом кучей лежали подарочные карточки, на многих из них были заранее напечатаны сообщения: «С любовью», «Думаю о тебе», «Скорее выздоравливай»… Энн заметила простую белую карточку, такую же, как та, что она подобрала на полу в «Честнате». Она взяла одну из стопки и повертела в руках. Стоявшая у кассы продавщица повесила трубку.
— Мы закрыты, честное слово! — повторила она. В орехово-карих глазах отражался льющийся через витрину свет. Макияж пришел в негодность. На ней были белая футболка и джинсы, а поверх — длинный халат с зеленым логотипом «Эф-ти-ди».[39] На табличке с именем яркими желто-зелеными буквами значилось: «РЭЙЧЕЛ». — Я уже подсчитала дневную выручку. И не смогу вам ничего продать.
— Я не хочу ничего покупать, — сказала Мэри. — Я ищу одного человека. Его зовут Кевин Саторно. Сегодня он купил красные розы и доставил их на гражданскую панихиду. Или он работает у вас, или просто приобрел цветы здесь и сам принес. Вы можете нам помочь? Это не займет у вас много времени.
— Его фамилия Саторно? Я могу сразу сказать, что он здесь не работает, — улыбнулась Рэйчел. — Чтобы работать здесь, нужно быть членом семьи. Если он не Шварц, то не может быть работником этого магазина.
— То есть вы знаете каждого курьера?
— Они все из нашей семьи.
— А временные?
— Вы не можете быть временным Шварцем.
Мэри улыбнулась:
— Отлично, уже легче. То есть он купил здесь розы и доставил их сам.
— Чего не знаю, того не знаю.
Снова зазвонил телефон. Рэйчел подняла трубку.
— Нет, Двадцать вторая улица! Двадцать вторая улица! Не Двадцать третья!!! — Она нажала «отбой». — Мой брат — клинический идиот. Вот в чем недостаток семейного бизнеса. В самой семье.
— Вы работали и сегодня, и вчера?
— Да. Я — Шварц, умеющий считать. Брат ненавидит математику.
— Разыскиваемый нами человек купил здесь дюжину красных роз сегодня или накануне. В них была вложена карточка вашего магазина. Вот как этот парень выглядит.
Мэри вытащила из сумочки половину красной листовки и показала ее Рэйчел. Они решили, что листовка ничуть не хуже той фотографии, которой пользовались полицейские. И кроме того, так не было видно, что Кевин в розыске, поэтому можно было избежать ненужных вопросов.
— Он белый, высокий и симпатичный. У него голубые глаза, очень светлые волосы, которые он недавно перекрасил в черные. Сюда он мог прийти как со светлыми, так и с черными волосами. Я понимаю, что толку от этой информации не очень много, но это все, в чем я могу быть уверена.
— В любом случае его лицо не кажется мне знакомым. — Рэйчел протянула листовку обратно.
— Вы не помните его?
— Исключено. Вы хоть представляете себе, сколько за последние два дня здесь перебывало людей, покупавших красные розы? Все заказывали их в честь Четвертого июля, или просто для удовольствия, или еще зачем-то. Сейчас красно-бело-синий период. Красное у меня не задерживается. — Рэйчел указала на стеллажи. — Видите ирисы? Они великолепны, но они сгниют. Что Четвертое июля, что День святого Валентина — одно и то же.
— Вижу. Вы записываете заказы в момент покупки?
— Конечно. Я заполняю бланк заказа. Даже для тех, кто зашел с улицы, — если вы об этом.
— Там есть какая-нибудь личная информация? Например, фамилия или адрес?
— Конечно. Я у всех спрашиваю имя, адрес и телефон, хотя не все готовы их сообщить. Это их законное право, однако мы все равно спрашиваем, чтобы пополнять рассылочную ведомость. — Рэйчел казалась обиженной. — Однако если народу очень много, то у меня не всегда есть возможность заполнить бланк полностью. Я лишь записываю, что куплено, и отдаю цветы. Папа от этого ужасно бесится.
Энн уже разглядывала прилавок в поисках бланков.
— Этот Саторно, — продолжала Мэри, — мог воспользоваться выдуманным именем и дать фальшивый адрес, но он купил дюжину красных роз или вчера, или сегодня утром. Вы можете как-либо выяснить, оформлялся ли на него заказ? Нам нужно найти его. Это по-настоящему важно.
— Найти его заказ? — Рэйчел убрала темную прядь с влажного лба. — Послушайте, мне очень жаль, но я должна закрыть магазин, и у меня еще куча дел, с которыми необходимо покончить до ухода. Вы представляете, сколько на это нужно времени — чтобы просмотреть все заказы на красные розы? Они даже не рассортированы, лежат в одной куче. Я займусь ими не раньше вторника.