Придя на кухню, Энн сняла перчатку и, пока в синее ведро набиралась горячая вода, взяла горсть сухого завтрака. В ведро были слиты все имевшиеся у нее моющие средства. Вода с шипением пузырилась, всплыла розовая губка. Энн перекрыла кран, схватила ведро и понесла его обратно в гостиную, включив на ходу музыкальный центр — на классической волне, что соответствовало ее настроению и занятию.
Звучала акустическая гитара, соло. Энн задумалась о своем отце, которого не видела ни разу, потом о матери. Она лениво размышляла, когда встретит ее опять — если вообще когда-либо встретит. В груди у Энн сжалось, но она тут же подавила это чувство. Услышанная по телевизору мольба не прошла незамеченной, однако прошлое все равно позади. Ее ждет оставшаяся часть жизни. Теперь она «начнет сначала» по-другому. Энн принесла тяжелое ведро в прихожую.
Музыка успокаивала. Энн встала на колени и потянулась за губкой. Когда она наклонилась, из выреза майки выпал итальянский амулет на золотой цепочке. Улыбнувшись, Энн сняла его и принялась мыть стену. Засохшая кровь, когда она касалась ее губкой, краснела и начинала издавать запах. У Энн все переворачивалось в животе, и все же она не отступала и отмывала подтек за подтеком, думая об Уилле и смахивая невольные слезы. Энн извела три ведра мыльной воды и несколько бутылок моющего средства. Вдруг в дверь позвонили.
Энн вздрогнула. Сердце в груди затрепетало. В последний раз в ее дверь звонил убийца. Эхо от звонка прокатилось по дому, перекрывая звуки гитары. Энн сказала себе, что поступает глупо. Больше бояться нечего. Кевин мертв. Его убили у нее на глазах, и хотя это зрелище не принесло ей удовлетворения, оно, во всяком случае, дало ей чувство безопасности. Так ведь?
Звонок повторился. Энн бросила губку в воду, встала и посмотрела в глазок. Мэт! Теперь все в порядке. Ей действительно ничего не грозит.
Она торопливо сняла цепочку и открыла дверь, впустив темную летнюю ночь. На Мэте была черная футболка и джинсы, он улыбался, а портфель держал как поднос, на котором стояла бутылка красного вина с двумя бокалами. Несмотря ни на что, Энн была счастлива его видеть.
— Что ты здесь делаешь? — спросила она.
— Я не мог спать и знал, что ты тоже не спишь. Ты сказала, что начинаешь жизнь сначала. Это тебе на новоселье.
Мэт одним движением снял бутылку с портфеля и легко поцеловал Энн в губы. За этим последовал еще один поцелуй, теплый и продолжительный. Энн не сопротивлялась, хотя с ее перчаток капала пена.
— О-о… Давай, заходи, — сказала она и закрыла за ним дверь.
Переступив порог, Мэт на цыпочках прошел по мокрому полу. Он изумленно оглядывался.
— Убираешься?
Затем Мэт улыбнулся. Синяк на лице уже проходил.
— Ага. Только что закончила мыть. — Энн окинула оценивающим взглядом свою работу. Белая стена вся в темных пятнах. — Два слоя белой краски — и полный порядок!
— Не сомневаюсь!
Мэт поставил бокалы на пол, сразу у выхода из прихожей, потом вынул из заднего кармана штопор и уселся рядом.
— Прямо не верится… Ты что, все делаешь сама? Могла бы обратиться в соответствующую службу или куда-то там… Я думал, ты готовишься к процессу. Решаешь, как будешь «надирать задницу».
— Не-а… Это важнее.
Энн стянула перчатки и повесила их на край ведра.
— Что я слышу? Куда девалась девушка, которая ради победы была готова на все? И даже привела в зал суда стриптизера? — Мэт рассмеялся. Он снял с горлышка фольгу, ввернул штопор и вытащил пробку. Раздался праздничный хлопок. — Только не говори мне, что ты изменилась.
Энн минутку подумала.
— Черт возьми!.. Нет!
— Похвально…
Мэт ухмыльнулся и протянул ей пустой бокал. Затем налил им обоим немного вина и поднял свой фужер.
— За тебя и за твои перемены. Да будет так.
Они чокнулись, и в этот миг зазвонил мобильник. Оба потянулись к ремням. Впрочем, телефон Энн остался в гостиной, в ее сумочке. Мэт взял свой.
— Вот гады, — сказал он. — Только ты собралась мною восхититься…
— У тебя самого лучше выйдет, — ответила Энн.
Мэт открыл телефон. Его синие глаза вспыхнули.
— Правда? Хорошо. Не бери в голову. Я все понимаю, обсудим попозже. Жди. — Он резко захлопнул телефон. — Это Билл Дитс.
— А, Сердитый Мальчик… — Энн отпила вина. Напоминание о Дитсе испортило ей настроение, и она сделала глоток побольше. — Чего он от тебя хотел?
— Увидеться. Сказал, это важно. Думаю, хочет взять меня обратно.
Мэт хлебнул вина и уже вставал. Энн за него порадовалась. Не то чтобы очень, но порадовалась.
— Дитс нападал и на меня, и на тебя. Что ты в нем нашел?
Мэта раздирали противоречия.
— Он сожалеет, что толкнул тебя. Сказал, что просто вышел из себя.
— Тогда все хорошо.
Энн хлебнула еще. Потрясающе вкусно! Она никак не могла вспомнить, когда в последний раз ела.
— Извини, что оставляю тебя. Мне надо ехать.
— Увидимся. И я тебе не завидую… — Энн допила вино. — Раз ты опять юрист противоположной стороны, подождем окончания процесса. Я теперь брюнетка. А мы, брюнетки, не такие оторвы, как рыжие.
— А… Договорились. Продолжай в том же духе. — Мэт нагнулся и быстро поцеловал ее на прощание. — У тебя все будет хорошо? С виду-то вроде и так нормально…
— Даже очень!
Энн налила себе еще бокал, подняла бутылку и, постепенно превращаясь в захмелевшую Люси Рикардо, когда та пробовала себя в рекламе, произнесла:
— Вот в эт-тй малнькой бтылчке — отвт на вс ваши впросы!
— «Люси снимается в рекламном ролике», — сказал Мэт с улыбкой.
— Ты знаешь? — спросила пораженная Энн. — Тридцатая серия, 5 мая 1952 года!
Мэт рассмеялся:
— Дат я не знаю, хотя помню эпизоды. Шоколадная фабрика, ремонт в квартире, Мерцы — все, что угодно. У меня мама тоже была без ума от Люси.
— Кажется, я влюбилась, — сказала Энн совершенно искренне.
Мэт подарил ей еще один поцелуй, открыл дверь и убрался прочь, оставив Энн бутылку красного вина, полное пены ведро и зуд надежды на лучшее.
Она встала, закрыла дверь на цепочку и принялась собирать перчатки, губку, ведро. Не прошло и пяти минут, как в дверь опять позвонили. Ха! Наверное, Мэт что-то забыл. Может, окончание ее тоста? Или поцелуй? Вдалеке разорвалась хлопушка. С тех пор как Энн приехала домой, они взрывались постоянно.
— Иду, Мэт! — крикнула она, направляясь к двери. Энн знала, что там Мэт, и не стала смотреть в глазок, сразу сняв цепочку.
Когда она открыла дверь, перед ней стоял не Мэт.
32
На крыльце была Бет Дитс, и похоже, она только что плакала.
— Можно… можно войти? — Ее душили рыдания, она дрожала, одетая в шорты и деревенскую рубашку. — У нас с Биллом только что вышла большая свара из-за того преследователя, Кевина. Я слышала из новостей, что он убит.
— Конечно, входи. Нам есть о чем поговорить.
Энн стало не по себе. Она ввела Бет в дом, закрыла дверь и машинально повесила цепочку. Когда Энн обернулась, гостья уже не плакала, а направляла на нее черный пистолет.
«Господи!»
Секунду она соображала и уже открыла рот, чтобы закричать.
— Заткнись, сволочь!
Бет подтолкнула Энн к двери. Холодное и твердое дуло пистолета упиралось Энн в сердце. Она задыхалась.
— Бет, что ты делаешь?.. — прохрипела Энн. Она старалась не поддаваться страху. Колени дрожали. Она с трудом оторвала глаза от смертоносного оружия и посмотрела Бет в глаза, красные от слез.
— С каких пор ты спишь с Гилом, Энн? Я хочу знать!
— Бет, пожалуйста, опусти пистолет. — Во рту у нее сохранился вкус вина, но хмель испарился. — Если хочешь поговорить — давай поговорим. Но только не с пистолетом в руках…
— Не смей мне указывать! — проревела Бет; кожа у нее пошла пятнами, светлая челка растрепалась, губы дрожали от гнева. — Скажи, с каких пор ты трахаешься с Гилом! Он всегда хотел только тебя!
— Такого не было…
Энн потрясла головой. Она не могла поверить… Ей вспомнилась сцена в комнате для бесед, когда Гил пришел пьяный. Потом вчерашний звонок на мобильный.
— Я никогда ничего к нему не чувствовала. Никогда…
— Лжешь! — завопила Бет. — Он говорил о тебе все это время, а когда мы порвали и я подала иск — он нанял именно тебя!
Пистолет буравил Энн. Она совсем перестала дышать от страха.
— Пожалуйста, не надо…
У нее брызнули слезы. Она представила, как пуля входит в нее, рвет плоть, пробивает сердце… Вот она лежит в собственной прихожей, залитая кровью… Энн в точности знала, как будет выглядеть. Ее застрелят в собственной прихожей. Кошмарный круг замкнулся.
— Я любила его, а ты забрала Гила себе! — кричала Бет с искаженным от бешенства лицом, плюясь Энн в лицо. — Он ничего для тебя не значил! Я хотела оставить Билла и уйти к нему, но ему была нужна ты! А теперь ты уже с Мэтом! Билл не ошибся, ты — шлюха!
Энн изо всех сил старалась не потерять голову. Надо что-то делать… Что-то придумать…
— В пятницу вечером здесь была я! — не унималась Бет. — Я хотела убить тебя за все, что ты мне сделала, и думала, что убила! А вышло так, что дверь открыла не ты! А теперь тебя спасает Гил, я видела по телевизору! И влюблен в тебя больше, чем когда-либо!
Вот оно что! У Энн закружилась голова. Убийца — не Кевин… В Уиллу стреляла Бет. Так… Кевин наверняка наблюдал за ее домом в тот вечер. Он видел, как Бет выстрелила в Уиллу, и посчитал, что там была Энн. Наверное, он подошел и, ошарашенный, забрал оружие, которое потом выбросил. Господи! Бет все это время…
— Тебе пора умереть, — сказала Бет спокойно. — Пока.
Она подняла пистолет и наставила его на Энн в упор, целясь между глаз.
— Нет! — завопила Энн и, вскинув руки, задела пистолет. Раздался оглушительный выстрел.
— Сука! — заревела взбешенная Бет.
— На помощь! — завопила Энн и толкнула Бет, которая упала на пол. Она рванула мимо нее к лестнице и поскакала через две ступеньки. Тут раздался второй выстрел. — Помогите! Кто-нибудь! Пожалуйста! — не переставала вопить Энн.