— А что? Двести лет бухаю! Вдруг протрезвею и пойму, какой я идиот!
Даже назгулы растерялись. Такого поворота не ожидал никто.
И в этот момент раздался рог.
Но не рог Гондора.
И не рог Рохана.
Это был...
— Автомобильный гудок? — Лазарь обернулся.
***
По полю к городу нёсся... джип. Обычный УАЗик, покрашенный в камуфляж. За рулем сидела фигура в кожаном плаще, с развевающимися волосами.
А на крыше, держась за багажник, стоял коротышка с топором.
— Не может быть! — Лазарь вытаращил глаза.
УАЗик на полной скорости врезался в ряды орков. Те разлетались как кегли.
Из окна высунулась рука с пистолетом. Выстрелы. Орки падали с простреленными головами.
Потом водитель выпрыгнул из машины на ходу. Перекатился, встал.
Высокий мужчина в черном кожаном плаще. Темные очки. Щетина. И совершенно невозмутимое выражение лица.
— Помощь пришла, — сказал он ровным голосом. — Я — Киану Бродячий, охотник из Верхней Врены.
С крыши спрыгнул второй.
Маленький, коренастый, с безумными глазами и топором в каждой руке.
— Я — Гимли! — проорал он. — Гимли Второй! Я не гном — я концентрированная ярость! И пришёл надирать задницы, ублюдки!
Орки замерли. Даже у них были пределы понимания происходящего.
— Это... это же... — Лазарь икнул. — Это Киану Ривз и Дэнни Де Вито!
— Так, стоп! — Гордей поднял руку. — Почему в нашей истории появились реальные актеры?!
Киану пожал плечами.
— Сценарий дал сбой. Когда вы отказались умирать по канону, система начала импровизировать. Вытащила нас из... назовем это «коллективным воображением».
— Вы знаете, что происходит?
— Конечно. Вы в Навьем Суде, который создал испытание из популярной истории. Но вы ломаете шаблоны. Респект, кстати.
Дэнни Де Вито тем временем крушил орков топорами, матерясь на три языка.
— Эй! Чего встали?! Тут жопы надо надирать!
Мара-назгулы зашипели.
— Это неправильно! Их не должно быть здесь! Это нарушение!
— Детка, — Киану достал еще один пистолет. — Вся эта история — нарушение. И знаешь что? Мне нравится.
Он открыл огонь. Пули — не обычные, а светящиеся синим — пробивали назгулов насквозь. Осколки сыпались как снег.
— Серебро? — спросил Гордей.
— Код, — поправил Киану. — В симуляции всё — код. Даже смерть.
— О, философия! — Лазарь воспрял духом. — Ты тоже думаешь, что мы в Матрице?
— Малыш, мы всегда в чьей-то матрице. Вопрос — принимаем правила или ломаем.
Дэнни запрыгнул на стену, размахивая окровавленными топорами.
— Меньше философии, больше насилия! У нас тут эпическая битва!
И правда — орки опомнились от шока и снова полезли на стены.
Но теперь расклад изменился.
Киану стрелял с двух рук, каждая пуля находила цель.
Дэнни крушил всё в радиусе топора, хохоча как маньяк.
Братья воспряли духом.
— Ну что, Док? — Гордей поднял меч. — Покажем им, как дерутся в России?
— Погнали, Гор! Отморозим этих тварей!
Битва возобновилась. Но теперь — с долей абсурда, который ломал все правила эпического фэнтези.
А Степаныч смотрел на это безумие и думал только одно.
— Мне точно нужно бросить пить. Или начать пить больше.
***
Когда последний орк первой волны упал (с топором Дэнни в черепе и тремя стрелами Лазаря в груди), небо потемнело окончательно.
Но не просто потемнело. Оно стало... телевизионным экраном?
Огромное лицо проступило в облаках. Не глаз Саурона — целое лицо. Чернобог во всей красе, но с режиссерской бородкой и беретом.
— Так-так-так, — голос гремел с небес. — Что тут у нас? Актеры вышли из-под контроля?
— Мы не актеры! — крикнул Лазарь. — Мы реальные люди в дурацкой ситуации!
— Все так говорят, — Чернобог закатил глаза. — «Мы не актеры, мы настоящие!» А потом бах — и снова играют свои роли. Скучно!
— Скучно? — Гордей шагнул вперед. — А что тебе не скучно?
— О, хороший вопрос! — лицо в небе оживилось. — Знаете, я тысячи лет смотрю одни и те же истории. Добро побеждает зло. Герой спасает мир. Любовь преодолевает всё. Скукотища!
Киану спокойно перезарядил пистолеты.
— Звучит как выгорание.
— Ещё Бы! — гром сотряс стены. — Вы пробовали быть злодеем вечность? Одно и то же! «Я захвачу мир!» Зачем? «Я уничтожу всех!» Опять зачем? Никакой мотивации!
— Так дай себе мотивацию, — предложил Дэнни, закуривая сигару. — Я вот играю себя во всех фильмах. И ничего, не жалуюсь.
— Ты не бог смерти!
— Детка, ты не видел мои гонорары. От них точно можно умереть.
Чернобог замолчал. Потом расхохотался.
— Знаете что? Вы мне нравитесь! Ломаете шаблоны, приводите «неправильных» героев, спорите с режиссером...
— Ты не режиссер, — отрезал Гордей. — Ты просто...
Лицо в небе нахмурилось.
— Я...
Чернобог молчал. Потом лицо начало меняться. Берет исчез, борода тоже. Осталось просто уставшее лицо древнего существа.
— Я бог мертвых. Моя роль определена с момента создания.
— Роли можно менять, — тихо сказал Лазарь. — Мы вот сейчас меняем.
— Вы в моём испытании!
Рарог, всё это время сидевший в углу, вдруг поднял голову.
— Я... я помню... — голос был яснее, чем за всю битву. — Я выбрал. Триста лет назад. Выбрал семью вместо свободы. И не жалею.
Мешочек на груди Степаныча вспыхнул. Не огнем — светом. Теплым, домашним светом.
— Прелесссть... нет. Не прелесть. Семья. Моя семья.
И Голлум начал меняться. Сгорбленная фигура распрямлялась. Лохмотья тлели, открывая знакомую рубаху кузнеца.
— Я — Рарог. Дух огня. И я устал прятаться в чужих историях!
Вспышка!
Огонь окутал его. Но не сжигающий — очищающий. Голлум сгорал, оставляя только истинную суть.
— Вот это поворот! — восхитился Дэнни. — Оскара этому духу!
Чернобог смотрел с неба. В глазах — растерянность.
— Но... но как? Роль должна держать! Сценарий нерушим!
— Для кого? — Киану закурил. — Брат, ты застрял в своей роли так же, как этот дух в образе Голлума. Может, пора выйти из образа?
— Я не могу! Я бог! У меня обязанности!
— Перед кем? — спросил Гордей.
Молчание.
— Перед кем твои обязанности? Кто написал, что ты должен быть злым?
— Я... не помню...
— Вот именно. Ты играешь роль, автора которой уже нет. Зачем?
Лицо в небе начало расплываться. Терять четкость.
— Я не знаю... я так долго был Чернобогом... Кто я без этого?
— Узнаешь, только если попробуешь, — мягко сказал Лазарь.
И тут замок содрогнулся.
Не от удара.
От смеха.
Денетор-не-дед стоял на самой высокой башне. Смеялся. Но это был не добрый смех.
— Дураки! Вы думаете, так просто? Сломать историю? Изменить роли? Нет!
Он поднял руки. Воздух вокруг него задрожал.
— Если вы не хотите играть по правилам — я сожгу все правила! Как настоящий Денетор!
И поджег себя.
Но не обычным огнем.
Белым пламенем забвения. Которое стирает не тела — истории.
— Если я не могу быть вашим дедом в этой истории — не будет никакой истории!
Пламя начало расползаться. Стены таяли. Небо трескалось. Сама реальность Властелина колец начала гореть.
— Вот дерьмо, — резюмировал Дэнни.
***
Белое пламя пожирало мир. Башни Минас-Тирита таяли как свечи. Орки превращались в дым. Даже камни под ногами становились прозрачными.
— Что делать? — Лазарь обернулся к Киану.
— Без понятия. В моих фильмах обычно есть «избранный» для таких ситуаций.
— Мы не в твоем фильме!
— Точно. Значит, импровизируем.
Денетор-не-дед пылал на башне, хохоча.
— Горите! Все горите! Раз я не могу переписать историю — уничтожу её!
И тут Гордей понял.
— Он не может.
— Что? — Лазарь пытался увернуться от белых искр.
— Он не может уничтожить историю. Он — часть истории. Если она исчезнет, исчезнет и он.
— И?
— И он блефует. Это самоубийственная атака. Он надеется, что мы испугаемся.
Степаныч, державший пылающий мешочек, вдруг расхохотался.
— Ха! Я двести лет мертвый! Думаешь, меня смерть испугает?
Рарог, уже почти полностью очистившийся от образа Голлума, кивнул.
— Парни правы. Это блеф отчаяния.
— Значит? — Лазарь напрягся.
— Значит, не играем по его правилам, — Гордей снял шлем. Отбросил. — Я не Боромир. Я Гордей Морозов. И я не умру по чужому сценарию.
— Я не Леголас, — Лазарь стянул эльфийский парик. — Я Лазарь. И да, я скоро стану льдом. Но это мой выбор. Не Толкина, не Чернобога — мой.
— А я вообще не хоббит! — Степаныч разулся, показав волосатые ноги. — Но ноги клевые, оставлю.
Дэнни поднял топор.
— А я Дэнни Де Вито! И мне плевать на ваши правила!
Киану просто кивнул.
Белое пламя дошло до них. Коснулось...
И не смогло сжечь.
Потому что нельзя стереть тех, кто сам себя определяет.
Денетор-не-дед замер.
— Как... Как вы смеете?!
***
— Стоп, — Гордей шагнул вперед, сквозь белое пламя. Оно лизало латы, но не жгло. — А кто вообще это предначертал?
— Что? — Денетор пошатнулся.
— Кто предначертал, что Боромир умрет? Что добро победит? Что история должна идти по рельсам?
— Толкин!
— А где он? — Лазарь подошел к брату. — Толкин умер полвека назад. Его тут нет.
— Но его история...
— Его история живет в миллионах версий. Книги, фильмы, фанфики... И знаешь что? В каждой версии — что-то свое.
— Нет! Есть канон!
— Толкина тут нет, — отрезал Гордей. — Есть мы. И я отказываюсь умирать по чужому сценарию!
Он схватил стрелу из колчана Лазаря. И сломал её голыми руками.
Мир дрогнул.
— Ты... ты не можешь...
— Могу и делаю.
Еще стрела. Хруст. Еще.
С каждой сломанной стрелой реальность трещала сильнее.
— Док, помоги!
Лазарь понял. Начал ломать собственные стрелы — те, что никогда не промахивались, всегда убивали.