Степаныч гордо выпятил грудь. Ватник распахнулся, показывая дыру размером с кулак. Сквозь нее было видно позвоночник.
— И остался здесь? Почему?
— А куда идти? — Степаныч философски развел руками. — Жена небось уже замуж вышла. Сто раз правнуков нарожала. Дети выросли, забыли батю. Внуки меня и не знали. А тут... тут хоть водка не кончается!
— Почему не ушел дальше? В рай там, или... — начал Лазарь.
— В раю скучно, в аду тесно, а здесь... — Степаныч сделал еще глоток. — Здесь хоть есть с кем выпить. Даже если это мертвецы.
— И ты просто... бродишь тут сотни лет?
— Не просто брожу! Я вожу таких вот дураков, как вы. Показываю дорогу. За умеренную плату.
— Какую плату? — напрягся Гордей. — У нас денег нет. То есть, есть, но вряд ли твои деньги.
— Деньги? — Степаныч расхохотался. Смех был как кашель туберкулезника. — На кой мне деньги? Я двести лет мертвый! Мне истории нужны. Свежие, из мира живых. Расскажете пару баек — проведу куда надо.
— Только истории?
— А что еще с вас взять? Души у вас пока целые, кровь горячая... хотя погоди-ка.
Степаныч подошел к Лазарю, принюхался. Младший Морозов отшатнулся — от мертвеца пахло землей и тленом.
— Тааак, — протянул проводник. — А ты, парень, не совсем живой уже. Холодком от тебя тянет. Нездешним холодком.
— Это семейное, — буркнул Лазарь.
— Семейное?
— Типа, — согласился Гордей. — Нам нужно в центр Нави. К дворцу Чернобога.
Степаныч присвистнул. Изо рта вылетело что-то маленькое и черное — то ли муха, то ли кусок легкого.
— Ну вы даете! Прямо к Черному Владыке? Это ж самоубийство!
— У нас там дед, — отрезал Лазарь. — И мы его заберем.
— Ваш дед у Чернобога? — Степаныч покачал головой. — Тогда соболезную. Был дед, да сплыл. Никто от Черного Владыки не возвращался.
— Мы будем первыми.
— О, какие смелые! — Степаныч еще раз глотнул из фляги. — Ладно, по рукам. Истории в дороге расскажете. Пошли, пока местные не проснулись.
— Местные?
— Заложные покойники. Они тут везде. Днем спят, ночью бродят. А сейчас как раз...
Вдалеке раздался вой. Потом еще один. Десятки голосов подхватили, сливаясь в жуткий хор.
— ...просыпаются, — закончил Степаныч. — Пошли быстрее. Они голодные после сна.
***
Степаныч вел их между скелетами великанов. Каждый шаг отдавался гулким эхом, словно они шли внутри огромного музыкального инструмента. Кости резонировали, издавая низкий гул.
— Не трогайте ничего, — предупредил проводник. — Не смотрите в глазницы. И главное — не отвечайте, если кто заговорит.
— А что будет, если ответить? — Лазарь, конечно, тут же уставился в ближайший череп.
— Станешь частью скелета. Будешь торчать тут до скончания времен. Или пока кто-нибудь не ответит тебе. Тогда поменяетесь местами.
— Весело у вас тут.
— Навь — не курорт. Тут свои правила. Первое и главное — не верь глазам. Особенно своим.
— Это как? — Гордей обошел подозрительно шевелящуюся кость.
— А вот так! Видишь дерево? — Степаныч ткнул вперед.
Действительно, между скелетами росло дерево. Черное, корявое, но живое. Даже листья были.
— Это не дерево. Это Федька-висельник. Повесился в 1876 году. Теперь притворяется деревом, ловит зазевавшихся.
— А если действительно дерево?
— Тогда это еще хуже. Живое в Нави долго не живет. Либо становится мертвым, либо чем-то средним. А среднее — самое поганое.
Они вышли к реке. Черная вода текла... вверх. По склону холма, игнорируя все законы физики.
— Река Слез, — объявил Степаныч. — Не пейте, не трогайте, не смотрите на отражение.
— Почему? — Лазарь уже наклонился к воде.
Гордей дернул его за шиворот.
— Потому что будешь вечно плакать, — пояснил Степаныч. — Видишь на дне?
Братья присмотрелись. На дне реки лежали лица. Сотни, тысячи лиц. Все плакали, рты открыты в беззвучных рыданиях.
— Это те, кто попил. Теперь их слезы — часть реки. И так будет всегда.
— А как перейти?
— По мосту, как все нормальные... то есть ненормальные люди.
Мост оказался из костей. Человеческих. Хруст под ногами отдавался в желудке.
— Не думайте о том, что это были люди, — посоветовал Степаныч. — Думайте, что это... ветки. Да, сухие ветки.
— Ветки не хрустят ТАК, — поморщился Лазарь.
На середине моста он остановился, стащил перчатку поправить волосы. Замер.
— Док? — Гордей обернулся. — Что?
— Ногти... — Лазарь смотрел на свою руку.
Ногти были синими. Не голубоватыми, как от холода. Синими, как у утопленника.
— Давно они такие? — тихо спросил Гордей.
— Не знаю. В усадьбе вроде нормальные были.
— Это Навь, — Степаныч покачал головой. — Она проявляет то, что скрыто. У тебя внутри холод, парень. Мертвый холод. И он прорывается наружу.
— Но я живой!
— Пока. Но ненадолго, судя по ногтям. У тебя проклятие?
— Типа того, — Лазарь натянул перчатку обратно. — Родовое.
— Ооо, родовые самые поганые. От них не избавишься. Только если...
— Что?
— Не, забудь. Это не для живых способ.
Они дошли до конца моста. Впереди расстилались Поля Скорби — бесконечная равнина серой травы под серым небом. Кое-где торчали черные деревья с веревками на ветвях.
— Не смотрите на висельников, — в который раз предупредил Степаныч. — Они...
— Зануды, помним, — перебил Лазарь.
Но было поздно. На ближайшем дереве качалось тело. Против ветра, как заметил Гордей. Мужчина в старом кафтане, лицо синее, язык вывалился.
И он смотрел прямо на них.
— Эй, — прохрипел висельник. — Эй, живые! Подождите!
— Не отвечайте! — зашипел Степаныч.
— Я знаю вас! Я знал вашего прапрадеда!
Лазарь дернулся, но Гордей удержал его.
— Он был моим другом! Мы вместе... вместе...
Голос висельника стих. Он продолжал качаться, глядя пустыми глазами.
— Что с ним? — шепнул Лазарь.
— Забыл, — пояснил Степаныч. — Они всегда забывают. Помнят, что хотят что-то сказать, но что именно — нет. Потому и зануды. Могут часами бормотать, пытаясь вспомнить.
Ветер усилился. И в нем...
«...не туда идете...»
Лазарь вздрогнул.
«...Морозовы всегда упрямые...»
«...как отец ваш...»
— Слышишь? — он схватил Гордея за рукав.
— Не слушай. Это ветер.
— Но они знают наши имена!
— В Нави все всё знают, — Степаныч пожал плечами. — Мертвых больше, чем живых. Миллиарды душ за всю историю.
«...зря пришли...»
«...не спасете...»
«...станете как мы...»
— А может, стоит прислушаться? — Лазарь огляделся. — Вдруг предупреждают?
— Или заманивают, — отрезал Гордей. — Пошли дальше.
Они ускорили шаг. Висельники на деревьях провожали их взглядами, губы шевелились в беззвучных словах.
— Кстати, — вдруг спросил Лазарь, — а тут, WiFi есть?
Степаныч остановился так резко, что братья чуть не налетели на него.
— Чего?
— Ну, интернет. Мировая паутина. Сеть.
— Это по-французски? — подозрительно прищурился проводник.
— Да нет же! Это... как бы объяснить... способ общаться на расстоянии.
— А! Телеграф, что ли?
— Типа того. Только круче.
— Не, телеграфов не держим. И вообще, французское не признаем. Принципиально. После Бородина зарекся — никакой французской хрени!
— Но интернет не французский...
— Мне по барабану! Звучит по-французски — значит, не надо. У нас тут все по-простому. Умер — лежи. Не хочешь лежать — броди. Захотел выпить — придумай водку. Вот!
Степаныч с гордостью продемонстрировал флягу.
— Как это — придумай водку? — заинтересовался Гордей.
— Единственный плюс Нави. Что сильно захочешь — то и получишь. Я двести лет хотел водку, которая не кончается. И придумал! Смотрите!
Он сделал огромный глоток, опустил флягу, потряс. Булькание подтвердило — внутри по-прежнему полно.
— Правда, на вкус как ослиная моча, — добавил Степаныч. — Но это детали.
Впереди показался город. Тот самый, с перевернутыми домами. Вблизи он выглядел... нормально. Обычный российский областной центр. Пятиэтажки, девятиэтажки, пара высоток. Даже вывеска магазина мигала.
— Стоп, — Гордей поднял руку. — Это что, настоящий город?
— Как бы тебе сказать... — Степаныч почесал затылок. Из-под ушанки выпал жук и уполз обратно. — И да, и нет. Город настоящий. Вот только он не совсем... мертвый.
— В смысле?
— В прямом. Город молодой. Лет тридцать всего. Появился в девяностые.
— Города не появляются просто так.
— В Нави появляются. Знаете, сколько народу в девяностые померло? Тысячи. Десятки тысяч. От пуль, от водки, от безнадеги. И многие не хотели уходить дальше. Застряли.
— И?
— И решили — будем вместе. Целым районом. А потом районы срослись в город. Живой город из мертвых людей.
— Это метафора? — с надеждой спросил Лазарь.
— Хотелось бы. Знаете, как желудок работает?
— Переваривает пищу, — неуверенно ответил Гордей.
— Во! Только тут пища — это вы. Живые. Город заманивает, глотает и переваривает. Медленно. Чтобы не помер сразу, а стал частью городского... организма.
— И мы туда пойдем?! — Лазарь отступил на шаг.
— А в обход — трое суток. Через Темный Лес. Там Паучиха живет. По сравнению с ней город — санаторий.
Братья переглянулись.
— Ладно, — Гордей проверил патроны. — Правила?
— Не ешьте ничего. Не пейте. Не спите. Не заходите в здания. И главное — если предложат остаться, отказывайтесь. Вежливо, но твердо.
— А если не вежливо?
— Тогда бегите. Быстро.
Степаныч замолчал и посмотрел на город.
— Он скоро проснется.
Братья переглянулись.
Вокруг было тихо. Но ненадолго.
***
ᛞᛟᛒᚱᛟ ᛈᛟᛃᚨᛚᛟᚹᚨᛏᚺ ᚹ ᚨᛞ ᚲᚨᛋᛏ ᛟᛞᛁᚾ
Глава 2. Добро пожаловать в ад (Часть II)
«Мертвые не спят. Они просто притворяются.»
ᛗᛖᚱᛏᚹᛁᛖ ᛈᚱᛁᛏᚹᛟᚱᛁᚢᛏᛋᛁᚨ