— Я этого не говорил.
— Най? — Челия перестала бороться, и по ее лицу расплылась понимающая улыбка. — Ай. У тебя есть идея. Расскажи.
— Может, и есть. Я не знаю. — В моем сознании зрело зерно вероятности, но я не хотел ничего говорить Челии, опасаясь, что она станет давить еще сильнее. — Подождем несколько дней. Посмотрим.
Глава 22
Если кто и знал о тайных любовных увлечениях и внебрачных детях, так это Аган Хан, человек, долгие годы охранявший отца во всех его путешествиях, на всех встречах и свиданиях. Аган Хан не мог не ведать об этом, подобно тому как сопровождавший меня Полонос лучше, чем ему самому хотелось, разбирался в белых тополях и грибах. И Аган Хан, в отличие от Каззетты, вряд ли воспринял бы мои вопросы как ниточку, потянув за которую можно добраться до моего отца.
Я нашел Агана Хана в сумрачной комнате отдыха нашей стражи, где запахи промасленной кожи и наточенной стали мешались с запахом пота людей, разогретых тренировочными боями на мечах. На выстроившихся вдоль стен подставках тускло поблескивали клинки и арбалеты.
Когда я пришел, Аган Хан наставлял Полоноса и Релуса, как организовать охрану дома во время моего Вступления и как предотвратить кражи — мы уже недосчитались сосудов с вином и свиных боков по вине лишних слуг. Но это быстро перешло в дискуссию о том, как нашим стражникам надлежит встречать и обыскивать гостей. Насколько я понял, имел место инцидент с послом Гекката, страны, где воцарился очередной диктатор. Посол оскорбился.
— Эта блоха? — воскликнул Полонос. — Почему?
— Вы обыскали его кивис, — ответил Аган Хан.
— Его что?
— Деревянную штуку, которую он носит на шее, — подсказал Релус.
— Я не обыскивал его кивис. Это ты обыскал его кивис. Я обыскивал его яйца.
— Думаешь, это лучше? — спросил Аган Хан.
— Мы не знали, что он посол, — сказал Полонос. — От него воняло, как из конюшни.
— Он двадцать дней ехал по суше, — проворчал Аган Хан, устало щипая переносицу.
— А-а... Тогда все ясно. Проведя двадцать дней на суше, человек не может не вонять.
— Как и его кивис, — согласился Релус.
— Посол оказал нам честь, сразу явившись в палаццо, — объяснил Аган Хан. — Люди из Гекката не медлят по прибытии. Для них это демонстрация уважения.
— Ну, со мной он уважителен не был, — заявил Полонос.
— Еще бы, ведь ты обыскивал его яйца, — хохотнул Релус.
— Однако я нашел нож на внутренней стороне бедра.
— И потому вы решили обыскать кивис? — спросил Аган Хан.
— Най, — возразил Релус. — Сначала он нас проклял. А потом мы обыскали его кивис.
— Он вас проклял?
— И нашли еще один нож, — сообщил Полонос.
— Он у вас?
Полонос вынул нож из-за пояса и передал Агану Хану.
— Что за посол прячет два ножа, явившись посидеть за доской?
Аган Хан вздохнул.
— Носить при себе ножи — геккатская традиция. — Он повернул лезвие к свету, изучая. (Это была аляповатая вещица, покрытая бисером — то ли рубинами, то ли стекляшками.) — Геккатцы прячут оружие, когда этого требует вежливость, и ты знаешь, что они уже не причинят вреда. Это для них вопрос чести.
— Нам никто не сказал.
— Я сейчас говорю. Хозяин этого человека управляет нашим лучшим торговым путем в Ксим. Девоначи совсем недавно вновь открыл там банк после многолетнего перерыва — и теперь вы создали инцидент, который придется заглаживать Ашье. А кроме того... — Он сделал паузу. — Вы не обнаружили нож на его предплечье.
— Что-что?! — Оба солдата вытаращились на Агана Хана.
— Геккатцы традиционно носят три ножа. — Аган Хан подкинул нож в воздух, поймал и протянул Полоносу рукоятью вперед. — Сегодня он вернется. От вас обоих ждут извинений.
Нахмурившись, Полонос сунул нож обратно за пояс.
— Мне не нравится, что все эти люди снуют по палаццо. Их слишком много.
— В таком случае крепись, потому что дальше будет только хуже. Геккат, Паньянополь, Шеру, Бис, Дераваш, Вустхольт, Зуром, Хижа, Харат. И еще уйма стран. Ашья составила список людей, за которыми вы должны присматривать. — Аган Хан покачал пальцем. — А также список их традиций. Постарайтесь не осложнять Девоначи его труд... — Он заметил меня и умолк. — Давико? Что привело вас сюда?
Я задержался на пороге.
— Не хотел вам мешать.
Эти комнаты были частью нашего палаццо, но я никогда не считал их своими. В царстве людей, которые наслаждались жестокостью и искали ее, я был чужаком.
— Вы не помешали. Входите, входите. Эти двое уже уходят, чтобы практиковаться в дипломатии.
— А я бы хотел попрактиковаться в фехтовании, — сказал я.
— Я с ним займусь! — тут же вызвался Полонос.
— Нет, не займешься, — ответил Аган Хан. — Ты будешь извиняться перед послом. Ашья научит тебя, как преклонить колени и пометить щеку, чтобы он воспринял извинения всерьез. А теперь идите. Оба.
Парочка подчинилась, но, оказавшись снаружи, тут же принялась ругаться.
— Как тебя угораздило пропустить третий нож?
— Я обыскивал нижнюю половину. Верхняя была твоей.
— Три проклятых ножа...
Они вышли из двора. Аган Хан подождал, пока смолкнут их голоса, покачал головой со снисходительно-раздраженным выражением и обернулся ко мне.
— Я сейчас очень занят, Давико. Быть может, у Челии найдется время для тренировки. Близится ваш день имени — все сбились с ног... С вами все в порядке?
При упоминании дня имени я скривился от спазма желудка. В последнее время такое случалось все чаще. Маниакальные встречи с торговцами, доставка вин и сластей, подарки от сановников, а также неиссякаемый поток гостей постоянно напоминали о том, что мое Вступление вот-вот произойдет, и теперь желудок донимал меня ежедневно.
Мой друг Пьеро подошел к своему дню имени с размахом, принял семейное имя и символ и с удовольствием овеял себя семейной славой — пусть древней и потрепанной. Джованни пережил свое Вступление без особых проблем, едва оторвавшись от книг, когда все вокруг праздновали. Для меня же это был безымянный ужас. Еще одна дверь, по-своему не менее жуткая, чем сестры ди Парди; стоит войти в нее, и путь назад будет отрезан. Я страшился ответственности. Мой желудок снова перевернулся.
— С вами все в порядке?
— Най. Ничего страшного. Просто немного болит живот.
— Вы нервничаете.
— Вообще-то да. И я надеялся...
Я заготовил речь про грядущий день имени, про то, что желаю отточить мастерство владения мечом и заслужить мантию мужественности, но сейчас все слова покинули меня. Я не хотел обманывать Агана Хана. В нашем мире слишком много лжи, а этот человек слишком честен. Играть с ним в фаччиоскуро будет оскорблением для него — и для меня. Поэтому я выбрал прямоту.
— У моего отца были другие дети?
— Дети? — Брови Агана Хана взметнулись вверх. — Двое. Ваш старший брат и младшая сестра. Вам это известно.
— Я думал о... других.
— О других? — Аган Хан внимательно посмотрел на меня.
— О непризнанных детях.
— О бастардах?
— Ну да.
Аган Хан выдвинул стул и опустился на него. Жестом предложил присоединиться, потом оглядел пустую караульную и понизил голос.
— Интересный вопрос, заданный молодым человеком на пороге Вступления. Но не тот, какого я бы ожидал от вас.
Меня озадачил его тон, а в следующий миг я с ужасом понял, на что он намекает.
— Я не хочу их убивать! С чего вы так решили?
Аган Хан вскинул руки:
— Извините меня, Давико. Просто это странный вопрос. Особенно в столь скверное время... — Он пожал плечами. — Заданный здесь, он заставляет задуматься о вашей мотивации. — Аган Хан многозначительно посмотрел на меня. — Заданный с глазу на глаз командиру стражи, а не вашему отцу.
Видят фаты, этот человек был умен. Я не хотел признаваться, что шпионил за отцом, и потому выкрутился:
— На самом деле это хочет знать Челия.
— Ай. — Он грустно усмехнулся. — Тогда другое дело. Эта девушка умна.
Мне не понравилось сквозившее в его голосе восхищение, и, очевидно, это отразилось на моем лице.
— Не воспринимайте это как оскорбление, Давико.
— Не буду. С чего бы?
Но я не смог скрыть внезапную горечь — ни на лице, ни в голосе.
— Я имел в виду не это.
— Най? Мы оба знаем, что это правда. Она истинная наволанка.
— А вы нет?
— Я не такой, как она.
Я ждал, что Аган Хан станет возражать, что попытается взбодрить меня, но он промолчал. Нахмурившись, разглядывал меня.
— Будьте осторожны с историями, которые рассказываете самому себе, Давико. Вы можете начать в них верить. — Он поднял руку, останавливая меня. — Наволанцы любят свои интриги, это верно, но, если бы в Наволе и ее людях больше ничего не было, я бы давно отсюда уехал. У Челии свой склад ума, а у вас свой. И не более того.
Я покачал головой.
— Простите. Дело в том... — Я не знал, как объяснить прилив раздражения, который испытал оттого, что Аган Хан восхищается Челией. — Иногда мне кажется, что это Вступление должно быть для нее, а не для меня.
— Она не ди Регулаи, — резко произнес Аган Хан.
— Но разве она не моя сестра?
— Не шутите. Челия безрассудна и любит хаос. Нам всем очень повезло, что она не может наследовать.
— А как насчет других? Есть другие, кто может?
— Вы имеете в виду бастардов. — Аган Хан покачал головой. — По правде говоря, я не знаю. Най. Не так. Я точно знаю, что вы единственный ди Регулаи. В этом ваш отец был непреклонен. Нет никакого тайного отпрыска, только и ждущего, чтобы занять ваше место, или лишенного наследства брата вроде Чичека, готового устроить бунт против вас...
— Я имел в виду не это, — перебил я, сердясь, что Аган Хан неправильно понял мои тревоги. — Так рассуждает Челия. Не я. Я просто хочу знать, есть ли у меня брат или сестра.
— Почему бы просто не спросить вашего отца?
— Это кажется... — Он решит, что я за ним шпионил. — Это кажется деликатным вопросом.
— Деликатным? Хм... Действительно. Что ж, вы зря потратили время, потому что я не знаю. Ваш отец вел безумную жизнь, когда был моложе и умел убеждать женщин. Но это было задолго до меня. Юноши вашего возраста и положения привлекают женщин, как цветы — пчел. Уверен, что вы это уже почувствовали... — (Мне на ум вновь пришли сестры ди Парди.) — ...и потому полагаю, что не обошлось без отпрысков. Но если чья-то жена родила лишнего ребенка, она могла заявить, ради доброго имени всех и каждого, что он от ее супруга. А если бы дочь какого-то семейства понесла, ее родственники получили бы щедрую компенсацию от вашей семьи и не стали жаловаться — пусть им и пришлось бы отправить дочь на время в монастырь и отдать ребенка на усыновление. Мужчины любят засеивать ждущие поля, а в Наволе таких полей немало. И намного больше полей открыты для столь известного имени, как ди Регулаи. Я часто думаю, что половина местных архиномо зачата чужими мужьями, если посмотреть, как вы, наволанцы, себя ведете...