Я покраснел. Я хотел сбежать. Хотел прижать губы Челии к своим. Но я по-прежнему не двигался, остро чувствуя прикосновение ее тела. Дверь была открыта, требовалось только собраться с духом и распахнуть ее. Вместо этого я застыл в нерешительности, как дурак.
Я увидел проблеск разочарования в глазах Челии.
Сзади нас кто-то кашлянул.
Мы отскочили друг от друга, словно ошпаренные. Шаль слетела с плеч Челии, открыв ночную рубашку. Челия потянулась за ней, а я повернулся к незваному гостю.
Тень отделилась от более глубоких теней колонны балкона и стала человеческим силуэтом. Как обычно, молчаливым, как всегда, наблюдательным. Он вышел на свет факелов, его лицо ничего не выражало.
— Каззетта, — сказала Челия, натягивая шаль на плечи. — Вы нас напугали. Давико просто...
Презрительный взгляд Каззетты заставил ее умолкнуть. Он смотрел то на нее, то на меня, изучая наши раскрасневшиеся лица, ее скомканную шаль, тонкую ночную сорочку. Каззетта откашлялся.
— У меня дело в библиотеке.
Он продолжал оценивающе изучать нас. Я чувствовал, как дрожит рядом Челия, но под суровым взглядом Каззетты не осмеливался посмотреть на нее. Однако я остро ощущал ее присутствие, лихорадочный ритм сердца, быстрый и напуганный — совсем так же, как ощущал живой пульс дракона за дверью. Мы были по-прежнему связаны, и часть меня наслаждалась этой связью, даже когда я трясся под взглядом Каззетты.
Я попытался придумать объяснение.
— Мы...
— Уже поздно, — перебила меня Челия. — Мне пора в постель. — Она кивнула нам с достойным восхищения самообладанием, учитывая ее растрепанный вид. — Спокойной ночи вам обоим. — И повернулась, чтобы уйти.
— Сиа Челия, — мягко произнес Каззетта, и хотя его голос был медовым, Челия замерла на полушаге. — Кажется, ваши покои в противоположной стороне.
— Ай. Да. — Она развернулась, смущенная. — Конечно же. В той стороне. Какая я глупая.
Она протиснулась мимо нас, бормоча извинения, ее щеки заливал румянец, видимый даже на смуглой коже при свете факелов, и скрылась. Торопливые шаги обутых в мягкие тапочки ног затихли вдали. Остался только аромат ее духов.
Каззетта обратил свое внимание на меня.
— Красивая девушка, — сказал он.
— Правда? — Я попытался говорить небрежно. — Я не замечал.
Каззетта не улыбнулся.
— Не прикидывайтесь дураком, Давико. Вы не дурак. И никогда не стройте из себя дурака.
Я повесил голову. Он удовлетворенно кивнул.
— Так лучше. — Достал ключи и отпер библиотеку. — Мне нужен один гроссбух. Быть может, вы тоже найдете себе что-нибудь почитать перед сном.
— Почитать?.. — Я помедлил, пытаясь прочесть выражение лица Каззетты, понять, что он обо мне думает, но, конечно же, он был фаччиоскуро. — Да, — наконец ответил я. — Спасибо.
Я последовал за ним в ночную тишину библиотеки, отчасти ожидая, что драконий глаз оживет от моего присутствия и выдаст еще один мой постыдный секрет, но, хотя я ощущал вибрацию дракона, он не пошевелился.
В струившемся через окна лунном свете Каззетта разыскал гроссбух. Он зажег свечу и поставил рядом со своим местом, потом зажег еще одну для меня. Я взял предложенную свечу и сделал вид, будто изучаю полки, задержавшись возле «Историй императора Рейксина» в переводе Кафии, которые точно усыпили бы меня, открой любой том наугад.
В библиотеке царила тишина, нарушаемая лишь сухим шелестом страниц, которые переворачивал Каззетта, изучая колонки чисел. Я прошел дальше и остановился перед стихами Соппроса на оригинальном амонском. Забыл ли Каззетта мою встречу с Челией? Мне самому она уже казалась сном. Неужели и впрямь мы так тесно прижимались друг к другу, что наши тела, наша кожа, наши дыхания могли слиться? Как я прижимал ее крепко-крепко, как ее глаза — темные, распахнутые, вопрошающие — смотрели в мои...
— Она не для вас, — произнес Каззетта.
Я обернулся, но он не поднял головы от своего гроссбуха.
— Сиа Челия — обязательство, данное вашему отцу. — Он перевернул страницу, прошелся пальцем по числам. — Если он отдаст ее вам, это одно, но если вы возьмете ее сами — совсем другое. Даже ради собственного сына Девоначи не позволит нарушать свои обязательства.
Я мог возразить, что у меня не было подобных намерений, но хватило резкого взгляда Каззетты. Я выбрал иную тактику. Вновь повернулся к томам на полках, изображая такое же равнодушие, какое демонстрировал Каззетта.
— Как вышло, что Челия живет с нами?
— Сиа Челия, — поправил Каззетта.
Я изумленно посмотрел на него:
— Мы никогда не используем это почтительное обращение.
— Возможно, именно поэтому вы и забыли, что ее положение следует уважать.
— Ладно, сиа Челия. Почему отец взял в дом сиа Челию? Почему не убил ее вместе с семьей, как мы убили Авицци, как вы сожгли Спейньисси? Или не отправил в изгнание вместе с другими?
— Это дело вашего отца.
— Оно касается меня.
Каззетта пожал плечами:
— Она часть контракта. Патро ди Балкоси однажды не сдержал свои обязательства. Больше это не повторится. Она гарантия его покорности.
— Она не может быть всего лишь заложницей. Только не для великого Девоначи ди Регулаи. Наверняка есть иная причина, нежели просто нож у ее шеи.
— Если и есть, это не ваше дело.
— Она — товар? — не унимался я. — Отец продаст ее, как шерсть, когда вырастет цена? Я знаю, что он посылает ее к сиа Аллецции для обучения. Сделает из нее наложницу? Зачем вообще оставлять ее в живых? Зачем позволять ди Балкоси управлять оловянным рудником, вместо того чтобы накормить его мясом уличных собак? Какую выгоду получает мой отец, позволяя им жить?
Каззетта фыркнул:
— Не говорите глупостей, Давико. Не каждый конфликт кончается кровопролитием. У милосердия есть свои преимущества. Сиа Челия обеспечивает мир между двумя семьями. В конечном итоге она станет хорошей партией и доброй женой — и ди Балкоси и ди Регулаи будут вместе гордиться ею. Вот и все. Она воспитанница вашего отца, и вы будете ее уважать.
— Что, если я хочу на ней жениться?
Каззетта вскинул брови:
— А вы хотите?
Я отвел глаза. Слова слетели с моих губ слишком быстро. Они казались верными, но пугающими, решением сердца, а не разума — и потому еще более глупыми. Я словно смело ринулся в битву — а приземлился в зыбучие пески.
Каззетта оглядел меня:
— Думаю, вам пора обзавестись спутницей. Девушкой, которая составит вам компанию.
— Речь не об этом.
— Ваш отец полагал, что это вскоре случится. Ашья подберет кого-нибудь.
— Я не хочу, чтобы мне «подбирали» какую-то девушку.
Но Каззетта уже вернулся к своему гроссбуху.
— Вы не влюблены, Давико. Вас заинтриговала неоспоримая привлекательность сиа. И в любом случае вы не женитесь на ком-то столь низкого положения, как сиа Челия. Мы оба знаем, что у вашего отца на вас серьезные планы.
— Шеру?
Он вновь посмотрел на меня своими блестящими темными глазами:
— Кто будет иметь ценность. И это определенно не сиа Челия.
— Она благородной крови. Архиномо и нобили ансенс. У нее есть земли. У ди Балкоси есть земли. Она не просто безродная уличная собачонка.
— Их владения — что владения муравья в сравнении с богатством ди Регулаи. Най. Вы женитесь на сверкающей драгоценности из Банка Метано или Беланче — или, быть может, на принцессе из далекого Шеру. Но точно не на девчонке из семьи, которую и так поглотила ваша собственная, какой бы древней и благородной ни была ее кровь.
— Значит, мои желания не имеют значения?
— Сфай. Давико. Оглянитесь. Используйте свои глаза. Используйте голову. Вокруг вас вращаются колеса. Огромные колеса, которые ваш отец крутит за вас. Они подобны мельничным жерновам, что перемалывают пшеницу в мелкую муку, из которой однажды испекут хлеб. Быть может, даже королевский пирог.
— А если я хочу чего-то иного?
— Значит, ваш разум затуманен. — Он шумно захлопнул гроссбух. — Идемте. Уже поздно. Утром я поговорю с Ашьей. Сначала мы облегчим боль в ваших чреслах, что возбудила прекрасная юная сиа. Когда у вас голова прояснится, а пыл ослабеет, мы поговорим. Нелегко мыслить ясно, когда вся кровь прилила к члену. Особенно это относится к молодому мужчине. Вся его скудная мудрость испаряется.
— Вам известны планы моего отца, — обвиняюще сказал я.
Каззетта пожал плечами, и это наволанское движение говорило: «Может, да, а может, и нет, а может, я не хочу отвечать».
— Я знаю, что вы неглупы. Что вы не станете дурачить сами себя и не потеряете голову из-за покачивающихся женских бедер или тугих грудей. Мы позаботимся о том, чтобы хорошенько выдоить ваш член, а после, быть может, обсудим будущее, которое ваш отец выковывает по своему усмотрению, и все те судьбы, которые он перемалывает в полезную муку.
— Я не мука, — сказал я.
Каззетта оценивающе посмотрел на меня:
— Уж поверьте, маленький господин, для вашего отца мы все пшеничные зерна, из которых получается либо мелкая мука, либо бесполезная мякина. И если вы окажетесь мякиной, вас сожгут.
Глава 30
Мне следовало прислушаться к предостережению Каззетты, но, подобно драконьему глазу, Челия притягивала меня.
Теперь я смотрел на нее иначе. Раньше я видел в ней сестру — красивую, конечно же, приятную взгляду, но знакомую. И вдруг будто увидел ее заново. Увидел, как облепляет бедра ткань и как вздымается над вырезом обнаженная кожа грудей. Как она убирает роскошные темные волосы с соблазнительного изгиба шеи. Мои пальцы отчаянно желали погладить манящую ложбинку горла, где лежало янтарное ожерелье. Заслышав шелест ее юбок и мягкий шорох туфель по мрамору, я страстно предвкушал ее появление.
Но сильнее всего я чувствовал ее глаза. Ее темные глаза, впивавшиеся в меня.
За нами следили. Ашья ничего не говорила, зато наблюдала с ястребиной зоркостью. Отец тоже ничего не сказал, но часто заставлял меня сидеть с ним в библиотеке. Аган Хан молчал, но брал меня на конные прогулки и ястребиную охоту. Мерио не проронил ни слова, но привлек меня к переписке с дальними ветвями нашего банка. И все наши слуги — Анна, Джанна, Феррио и Сиссия, а также многие другие — теперь оказывались всегда рядом, всегда в той же комнате, что и я, в том же саду, на той же улице.