— В парле нет ничего хорошего для Челии, — сказал я.
— Это говорит господин Регулаи? Или ревнивый мальчишка? — Он поднял руку, сдерживая мой резкий ответ. — Най. Ничего не говорите, Давико. Используйте ум. Быть ди Регулаи — значит думать. Планировать. Видеть далекую цель и плыть к ней, даже если она скрывается за горизонтом. В любом случае сиа Челия не принадлежит вам — вы не можете ни отдать ее, ни оставить себе. Она — обязательство, которое ваш отец дал ди Балкоси. И ваш отец не потерпит, чтобы вы нарушали его обязательства — ни ди Балкоси, ни кому-либо другому. А если вам этого недостаточно, вспомните о Шеру, которое подбирается к нашему парлу, затягивает его в союз и смотрит на юг, в нашу сторону. Я знаю, это сложно, но мы малы, а требования к нам бывают велики. А теперь идемте, становится холодно, и нас ждет очаг. Завтра вы отправитесь на охоту и, быть может, увидите юного парла с другой стороны.
Мы вошли в дом, однако очаг не согрел меня. Я напряженно размышлял над словами Каззетты, над обязанностями и обязательствами, над ролями семей — и все это казалось мне спутанным черным клубком. Я не видел хороших решений и правильных вариантов выбора, и на сердце было тяжело. Не от этого ли защищал меня отец в детстве? Меня научили работать со счётами, сидеть за доской, обращаться с мечом — но не научили приносить в жертву собственную любовь и желания ради политики и семьи. Никто не предупредил, что в наследство я получу не власть, а боль. Что останется от меня, если я не сверну с этого жестокого пути? И что осталось от моего отца?
А потом я подумал о Мераи с ее мелочной жестокостью, с неутолимой жаждой превосходства — и решил, что мы все больны, потому что продолжаем играть, несмотря на страдания.
Глава 40
Утро было серым под стать моему настроению, когда я отправился с парлом на ястребиную охоту. Вскоре пошел дождь.
— Не волнуйтесь, — сказал парл. — Как только солнце поднимется высоко, дождь прекратится. Так всегда бывает. По утрам мокро, но недолго.
— Как скажете, ваше величество.
— Руле, прошу вас. Руле.
— Хорошо, Руле.
Сино ехал рядом с нами. Я вспомнил слова Каззетты. Сино силен и красив, он легко смеется и всегда держится поблизости от парла. Но рядом с ним Руле кажется маленьким. Парл энергичен и отнюдь не слаб, но у него есть изъян. Я заметил это в конюшне, когда он подговаривал меня прикоснуться к коню. Руле полон бравады, которую я сперва принял за силу, однако после, увидев его рядом с Сино, который перешучивался со стражниками и придворными, я понял, что он зажат.
Когда Сино ехал рядом с парлом, я высматривал признаки презрения или отвращения. Прищуренный глаз, дернувшиеся губы или нос... Отец и Каззетта учили меня искать в людях мелкие детали, заглядывать за фаччиоскуро, однако казалось, что Сино не держит на парла зла. Он даже был заботлив. А парл, в свою очередь, желал заслужить его одобрение.
Некоторое время спустя небо действительно очистилось. Мы отправили вперед загонщиков, и вскоре ястребы поднялись в небо, а собаки с лаем понеслись перед нами. Мы держали наготове луки. Я подстрелил фазана, и мой ястреб поймал его в воздухе, однако принес не мне, а парлу.
— Хорошая птица, ваше... Руле. Преданная.
Парл слабо улыбнулся:
— Если бы люди были такими же преданными.
Он дал знак нашему охотничьему отряду остановиться на привал. Слуги быстро установили шатер и расставили стулья, а мы с Руле сидели верхом и наблюдали. Парл велел своим людям спешиться, но, когда я приготовился спуститься на землю, он хлопнул меня по бедру и покачал головой.
Мгновение спустя, когда все наши спутники привязывали лошадей, он внезапно развернул Империкса и пустил его галопом.
— За мной, наволанец! — выкрикнул он. — Проверим, на что вы способны!
И понесся по тропе, а я — за ним, предоставив всем прочим — Сино, Делламону и другим — изумленно смотреть нам вслед.
Мы мчались, лавируя между тесно стоящими деревьями, пригибаясь под ветвями, проламывая кустарник, перелетая через ручьи и поваленные лесины. Это была безрассудная, головокружительная скачка. Я призвал на помощь все свое мастерство, чтобы не отстать. Вот когда пригодились годы тренировок у Агана Хана. Я также был благодарен Руле за то, что он решил проверить меня в седле, а не на охоте. Парл умел ездить верхом — но я тоже умел, и конь, которого он мне дал, оказался отменным. Его звали Неро, и я чувствовал его желание нестись, лететь сломя голову — и сам, по горло сытый долгом и его ловушками, был готов делать то же самое.
Мы промчались через заросли. Перед нами раскинулись луга. Парл скакал впереди, криками подгоняя Империкса. Я рванулся вдогонку. Империкс увеличил отрыв, но я не упускал его из вида, и Неро не сбавлял ход.
Я привстал в седле и, склонившись к голове Неро, ободряюще закричал ему в ухо. Быстрый и гордый конь не желал уступать парлу и его фавориту, а потому мы тоже неслись как ветер. Это было потрясающе: скорость, риск и просторы. А потом перед нами вырос холм, и парл помчался по его склону, оставляя долину внизу, забираясь все выше.
Вершина была каменистой, здесь трава мешалась с красным песчаником, однако парл продолжал скакать. Он выглядел диким, почти безумным. Казалось, он хотел прыгнуть в небо и бросить вызов Уруло, как поступила Дженна, когда ее муж утонул в бурю. Это ужасало. Мы обогнули скалу и помчались дальше, все вверх и вверх, по круче, по ненадежной земле. Я подавил малодушное желание натянуть поводья и вместо этого освободил Неро, доверил ему выбирать дорогу, чтобы не споткнуться.
Внезапно парл осадил Империкса. Выпрыгнул из седла под отвесной красной скалой. Я тоже остановил коня. Руле тяжело дышал, потный и ухмыляющийся; широко раскрытые глаза возбужденно горели.
— Отличная гонка, ди Регулаи! — воскликнул он. — Мои шпионы доносили, что вы хороший наездник, и теперь я в это верю!
Однако парл не остановился. Он полез вверх, цепляясь за неровный камень.
— За мной! — крикнул он, и я последовал за ним.
Мы карабкались, задыхаясь, подтягиваясь, пока не достигли вершины. Парл стоял на ней, словно бог, довольно оглядывая свои владения.
В пятидесяти футах внизу наши кони тяжело дышали, взмыленные от трудного подъема. А еще ниже скала спускалась на равнину. Отсюда можно было различить Каскада-Россу, крошечные поля и виноградники, а еще дальше — красные стены и черепичные крыши Мераи и высившийся над ними дворец-крепость. Городские дома меркли в сравнении с куполами катреданто, однако те, в свою очередь, меркли в сравнении с дворцом. Гарагаццо бы это не понравилось.
— Хорошая скачка, наволанец, — сказал парл, когда я присоединился к нему.
— Я так не ездил... никогда.
— Тем лучше! — Он тяжело дышал, но по-прежнему был энергичным.
Внизу на равнине свита парла наконец выехала из леса.
— Ваши люди встревожены.
Они рыскали, разворачивали лошадей, кружили.
— Смотрите, как они вас ищут.
Парл поморщился, и его лицо стало совсем другим.
— Быть может, некоторые. Другие будут только рады, если я сломаю шею.
— Ну что вы...
— Это произошло вскоре после того, как Чичек восстал. И у него почти получилось. Яд в кубке. Если бы мой кузен не был таким любителем доброго вина, я бы не выжил.
— Я слышал о покушении.
— У Регулаи репутация слушателей.
— Дар страха, — кисло произнес я.
— Что это?
— Слова моего наставника, сказанные много лет назад. Урок, который он мне преподал. Он заставил меня бояться. Заставил наблюдать даже во сне.
— Полезный урок.
— Он говорит, что я до сих пор его не усвоил.
— Значит, вам повезло, что он вам верен, — сказал парл. — Мне бы не помешал такой человек. Кто-то, кто будет бояться за меня так, как я сам должен за себя бояться. Считайте себя счастливчиком.
— Он человек моего отца, а не мой.
— Ваш спутник?
— Каззетта.
— Я слышал, что родители в Наволе велят детям вести себя хорошо, иначе стилеттоторе Регулаи украдет их и продаст их души.
— У него есть репутация.
— А меня окружают лишь льстивые дураки. Сино и ему подобные.
— Как я сказал, Каззетта — не мой, он служит моему отцу.
— В таком случае вам следует привязать его к себе. Такой человек стоит целого хранилища наволанского золота.
Похоже, парл говорил искренне. Меня удивило, что мы обсуждаем столь личные вопросы. Настоящее ли это его лицо или очередная маска? Новая проверка? Я принял решение.
— Есть одна вещь, которую вам следует знать, — сказал я.
— Да?
— Мы интересуемся слухами Мераи, как вы интересуетесь слухами Наволы. Ваш человек, Сино. Мы подозреваем, что он ненадежен. У него родственные связи с Чичеком.
— Сино? — фыркнул парл. — Мы знаем друг друга всю жизнь.
— Возможно, эти слухи неверны. Я сам наблюдал за ним и не увидел грязи на его щеках. И задумался, не ошиблись ли мои осведомители. Однако все равно решил вам сказать.
— Ваши осведомители часто ошибаются?
Я покачал головой:
— Нечасто. Но все люди делают ошибки.
Свита парла наконец заметила нас и понеслась галопом по равнине.
— Поступайте с этой информацией как хотите. Будет нелишним поручить кому-нибудь слежку за ним. Надежному человеку.
Парл поморщился:
— И снова проблема доверия.
— Делламон? — предположил я.
Он кинул на меня мрачный взгляд.
— Ему вы тоже не доверяете?
Парл сплюнул.
— Он жесток и любит пытать. Это он предложил привести вас в конюшню, к Империксу. — Парл покосился на меня. — Он до сих пор в ярости от переговоров с вашей семьей.
— А вы?
Парл покачал головой:
— Я не похож на этих людей. Иногда мне кажется, будто вокруг меня гадюки. Ползают, хотят быть поближе к теплому очагу — и всегда готовы укусить.
— Но Делламон вас поддерживает.
— Пока. Ведь Чичек еще досаждает нам. — Он снова поморщился. — Мне жаль, что так получилось с конюшней. Это было... — Он сделал паузу. — Это было низко с моей стороны.