Вокруг вино текло рекой, но, хотя я и сидел за столом, казалось, что я очень далеко от этих людей и от этого вечера. Я видел, что отец избегает смотреть на меня, чтобы не выдать разочарования. Видел, как Мерио уплетает абрикосовый джем и пардаго, говоря, что больше в него не влезет, а потом все равно берет добавку. Видел, как Аган Хан становится веселее с каждым выпитым стаканом и показывает, каким образом хурский солдат крепит меч на бедре при помощи куска веревки; и видел Каззетту, следящего за каждым движением каждого слуги, стражника и человека за столом, за каждой очищенной тарелкой, каждым поднятым стаканом, каждым уроненным ножом…
Я видел их всех, и следил за всеми, и чувствовал себя очень далеким от них – созданием Фирмоса, случайно попавшим в компанию созданий Камбиоса. Но потом я взглянул на Челию – и с изумлением осознал, что она смотрит на меня с нежным выражением.
Когда наши глаза встретились, она беззвучно произнесла слова извинения, и я сразу понял, что они искренние. Челия любила дразнить, но не любила ранить, и я был благодарен ей за заботу; я почувствовал себя лучше и не таким отстраненным. Быть может, я все-таки не столь далек от Камбиоса, как мне казалось, и, быть может, на самом деле я счастливее, чем часто воображал.
Вспоминая этот момент, я думаю, что неслучайно именно Челия отвлекла меня от одиноких размышлений о Фирмосе. Девушка, которая не боялась запутанных путей Камбиоса и уверенно шагала по ним.
Иногда я гадаю, какой стала бы моя жизнь, не будь Челия моей сестрой.
Часть 2
Глава 10
– Покатайся со мной, Давико.
Челия хлопнула перчатками по моему письменному столу. Она была одета в серую юбку и бриджи для верховой езды; ее щеки раскраснелись, темные глаза проказливо сверкали.
– Мне скучно, а на улице светит солнце.
О ее прибытии в банк возвестила суматоха внизу, знакомая волна возбуждения и благоговения, пробегавшая по абакасси и нумерари, когда те приветствовали Челию и лебезили перед ней. Ее голос просочился наверх, искрящийся и свежий, шутливый и поддразнивающий писцов; если бы не подсчеты золота и ведение гроссбухов, эти люди непременно последовали бы за ней, словно псы, стосковавшиеся по угощению.
Услышав, что она пришла, я сразу понял: меня ждут проблемы.
Повзрослев, Челия стала еще более самоуверенной. Она сломя голову кидалась в любые авантюры и тащила меня за собой – иногда по моему желанию, иногда против, но тащила. Когда мы были детьми, ее затеи были детскими: прокрасться по темным коридорам для прислуги, изображая фат и пугая служанок Сиссию, Тимию и Джорджо. Теперь, когда мы выросли, она хотела скакать галопом по холмам на головокружительной скорости, или подглядывать за посланниками, которые приходили к отцу в поисках милостей и кредитов, или, переодевшись слугой, подслушивать разговоры в красильном квартале, где вианомо без всякого почтения обсуждали архиномо, а в сточных канавах текла разноцветная вода.
Челия действовала стремительно, а ее ум работал еще быстрее, и с годами она стала мне не просто сестрой. Она стала мне другом – пусть и дурно на меня влияющим.
– Я знаю, что ты меня слышишь, – сказала Челия, вновь хлопнув перчатками. – Поехали кататься.
Вокруг нас щелкали костяшками отцовские нумерари, сверяя отчеты и числа, но я знал, что они оторвались от работы. Челия отвлекала их не меньше, чем меня, пусть и по иной причине.
– Я занят, – ответил я, пытаясь вспомнить слова, которые собирался написать.
На самом деле я отчаянно хотел сбежать вместе с ней. Мысль о поездке была очень заманчивой. Сбежать не только из скриптория, но и из стен Наволы… Однако у меня имелись обязанности, и я не собирался разочаровывать Мерио или отца, какими бы тоскливыми ни были стоявшие передо мной задачи.
– За окном чудесный весенний день. Зачем тратить его, сидя в помещении?
– Он оттачивает мозги, – сообщил Мерио из-за своего стола, который располагался на возвышении над всеми нами. Лицо нумерари было испачкано чернилами. – Как следовало бы делать и вам, юная сиа.
Челия скорчила ему гримаску.
– Мои мозги остры, как нож, который может расщепить волос Урулы. Благодарю покорно. – Она склонилась надо мной, изучая журналы. – Что это за списки?
Я проглядел колонки.
– Шелк, лошади, золото из Шеру…
– Это слабое золото.
– А дождь мокрый, спасибо за откровение. И потому я должен пересчитать цену в нависоли, но Андретон в Шеру все сильнее разбавляет свои деньги и провести точную конвертацию невозможно.
– В таком случае тебе следует подождать до завтра, потому что цена снова изменится. Счёты оставят мозоли на пальцах, но ответа у тебя так и не будет. И потому, – она дернула головой, – поехали кататься.
Ее темные волосы были уложены спиралями и завязаны голубой лентой; узел возвышался на голове, придавая Челии сходство с одной из Сиана Джустича древности. На взрослеющем лице выделялся острый аристократический подбородок и сверкающие темные глаза. Сестра больше не превосходила меня ростом, потому что, хотя и продолжала расти, я наконец обогнал ее, и все же она могла послужить одной из муз для Арраньяло, когда тот начал работу над ротондой калларино и рисовал Справедливых.
– Я не могу, – вздохнул я. – Скоро мой день имени. Я должен закончить эту работу.
– И так мальчик станет мужем.
Голос Челии был столь серьезен, что я обернулся, пытаясь понять, шутка ли это, но она уже расхаживала вокруг столов Туллио и Антоно, дразня их.
– Что ж, – сказала она, огибая Туллио, который с трудом заставлял себя не таращиться на ее прекрасную покачивающуюся фигуру, – я отправляюсь кататься. И Аган Хан тоже едет. – Она кивнула на лежавшую у моих ног Ленивку. – И Ленивка хочет побегать, не так ли? Ведь хочешь, милая моя?
Ленивка понимающе навострила уши и застучала хвостом по мрамору. Я ожидал, что собака вскочит по призыву Челии, однако в решающий момент она сдержалась. И все же смотрела на меня с отчаянием, карие глаза умоляли, выбор был очевиден.
– Ты знаешь, почему мы не даем ссуды скипианцам? – спросил я, игнорируя мольбу Ленивки.
– Потому что вам не нравится, как они стригут усы? – предположила Челия, играя с чернильницей Антоно. (Его щеки стали ярко-розовыми от смущения.) – Потому что они слишком низкорослые? Потому что они как вши в борделе – если доберутся до тебя, то ни за что не уйдут?
Антоно покраснел еще сильнее.
– Потому что они никогда не возвращают долги, – сказал я. – Они берут ссуду и мчатся назад в Скипию, а в следующий раз присылают в Наволу другого члена семьи, который делает вид, будто незнаком с предыдущим. Боррагезцы лишились целого состояния, поверив скипианцам. А еще их ксмо просто отказался платить Борраге.
– Их ксмо. – Челия подмигнула Антоно. – Их предводитель называется ксмо, Антоно. Ты не одолжишь мне ксмо?
Антоно что-то пролепетал, он задыхался, его кожа побагровела. Челия перестала мучить беднягу и вернулась к нам с Ленивкой, опустившись на корточки, чтобы почесать собаку за ухом.
– Какое тебе дело до ксмо и скипианцев?
– Мерио попросил меня придумать способ обезопасить нас от невыплат со стороны скипианцев. Только представь! Способ защититься от тех, кто постоянно тебя грабит!
– Не давать им в долг? – предложила Челия.
– Не годится, – вмешался Мерио из-за своего стола. – Мы хотим, чтобы они поддержали нас в случае нового нападения шеруанцев. Шеру боится, что они ударят сзади, после битвы на полуострове. Кроме того, у них есть связи в Мераи. Банка Регулаи всегда пригодятся новые глаза там. Парл с трудом удерживает трон, а его брат Чичек постоянно плетет интриги. Даже наши лучшие шпионы не всегда могут узнать, что творится в Красном дворце, и оценить риски выдачи парлу новых ссуд.
– А вы уже много выдали?
Я покосился на Мерио, не уверенный, что могу раскрывать детали нашего бизнеса.
– Мы… подпитываем его интерес.
Истина заключалась в том, что мы выдали парлу колоссальные ссуды – на строительство роскошного дворца в Мераи, на содержание любовниц и тому подобное, – а взамен получили преимущественное право на мерайскую пшеницу и разрешение на не облагаемую налогом торговлю на его территории. Это оправдывало затраты на причуды парла, если учесть объемы товаров, проходивших через его земли, и охранные письма, которые мы продавали купцам, направлявшимся в те края.
В политическом смысле мой отец считал Мераи существенным буферным государством против Шеру и хотел, чтобы оно зависело от нашего влияния, а не было верно королю Андретону, как в прошлом, когда мерайцы разрешили армиям Шеру пройти через перевалы в наши земли. Красный город, как иногда называли Мераи, располагался на перекрестье путей, его влажные, плодородные речные земли с трех сторон были окружены горами. Мы с юга, Шеру с запада, Вустхольт с севера. И Весуна с востока, вдоль морского побережья. Перевалы Мераи становились труднопреодолимы, если мерайцы хотели их защитить, а налоги разрушительны, если мерайцы считали кого-то своим врагом. Дешевле было инвестировать в дружбу.
– И потому Давико сидит, запутавшись в хитрых сетях своего отца, с пожелтевшими гроссбухами и тремя счётами, погрязнув в плесневелых тенях, пока бедная госпожа Ленивка чахнет. – Челия еще энергичней почесала собаку за ушами и под подбородком. – Бедная госпожа Ленивка.
– Рядом со мной найдется местечко для юной сиа, если она не будет соблюдать осторожность, – предупредил Мерио.
В ответ Челия только рассмеялась.
– Терци абакасси, сенци гаттименси.
Трое счётов, но нет мозгов. Или, точнее, нет кошачьих разумов. Сенци гаттименси. История из нашего детства.
Мерио грозно посмотрел на нее, но она лишь подмигнула мне и вновь произнесла:
– Терци абакасси, сенци гаттименси.
– Я и в первый раз тебя услышал, – проворчал я.
Она начала мурлыкать мелодию, потом запела:
Жил да был человек,