Как бы там ни было со львами, истина заключалась в том, что хусы были воинами до мозга костей. Под их натиском рушились империи. За всю свою историю Хус ни разу не был покорен – ни древними амонцами, ни Зуромом, ни империей Хур. Все они пытались – и все разбились, как стекло о гранит.
За госпожой Фурией следовала еще четверка воинов, очень похожая на первую, но производившая меньшее впечатление в тени хусов. Все они ехали с мечами наголо. Всадники справа сжимали меч в правой руке, всадники слева – в левой. Ни один не придержал коня, чтобы дать торговцам время убраться с дороги. Они просто вломились в толпу. Сыпались стеклянные бутылки. Ящики кололись в щепки под железными подковами, но воинам было все равно.
– Спокойно, – приказал Аган Хан.
На тесной улочке не было места для маневра. Торговцы продолжали разбегаться, пытаясь спасти свое добро от напирающих всадников, а потом внезапно переулок опустел и наши отряды встретились.
Фурия и ее всадники не остановились и не сбавили ход; они будто не видели нас, а мы были вынуждены пятиться. Они не говорили, а просто напирали. Полонос и Релус создали преграду между ними и нами. Аган Хан полностью извлек меч из ножен, пока мы отступали по улице. Полонос и Релус тоже обнажили мечи. Мы с Челией последовали их примеру, вытащив тонкие лезвия, хотя нам было далеко до наших солдат.
При виде голой стали госпожа Фурия наконец признала наше существование и натянула поводья. Она не произнесла ни слова, но ее свита тоже остановилась.
Фурия окинула взглядом меня, Челию, наших стражников.
– Ай, – сказала она. – Регулаи. Вылезли из своего палаццо. Какой сюрприз.
Она источала угрозу, как солнце источает свет. Ее темные волосы были заплетены в косы и уложены в высокую прическу. Смуглая кожа была гладкой и чистой, глаза – удивительно зелены.
– Итак, – сказала она, – это юный Бык Девоначи. – Она с легкой улыбкой оглядела меня. – Столь малочисленная охрана для столь уязвимого подопечного?
Ее рука коснулась броши из серебра и малахита в ямке под горлом, и на мгновение мне показалось, будто женщина манит к себе, призывает коснуться броши, поцеловать ее кожу, ее горло, изгиб грудей…
Во имя фат! Я с трудом отвел глаза. Госпожа Фурия была, наверное, самой прекрасной женщиной из всех, что я когда-либо видел, но мне хотелось бежать от нее со всех ног.
– Нас достаточно, – ответил Аган Хан. – Во время мира между семьями.
– Мира. – Голос Фурии был любезным, однако в ее глазах сквозил неутолимый голод. – Звучит заманчиво, но мне этого не постичь. Вот он есть, а вот… – она пожала плечами, – его нет. Как ни прискорбно.
Вид у нее был отнюдь не скорбный. Судя по всему, ей отчаянно хотелось нарушить мир. Я ожидал, что она вот-вот небрежно махнет рукой и ее люди пришпорят коней и скосят нас как пшеницу. Кровь брызнет на каменные стены, прольется на мостовую рядом с разбитыми бутылками, смешается с вином…
– Быть может, если бы вы не разъезжали с обнаженной сталью, вопреки всем законам Каллендры, мир доставлял бы вам больше удовольствия, – предположил Аган Хан.
– Сфай. – Фурия скорчила гримасу. – Я езжу, как пожелаю и где пожелаю, и никакой канисфинкто сфаччито[35] Регулаи мне не указ. Каллендра битком набита сфаччито Регулаи. – Она коснулась своей щеки. – Там столько сфаччито. Все втайне помечены, все пыхтят, как собаки, чтобы угодить Девоначи. – Она лениво махнула рукой, отметая Каллендру, моего отца, всех прочих, не заслуживавших ее внимания и уважения. – Жаль, что ты решил стать одним из них, Аган Хан. – Она покосилась на хусов рядом с собой. – Полагаю, даже моим лучшим воинам есть чему у тебя поучиться. И… – она сделала паузу, сверкая глазами, – я никогда не заставлю тебя спрятать в ножны твой прекрасный меч.
– Когда я обнажаю меч, сиана Фурия, я делаю это по веской причине, а не для того, чтобы пугать детей и торговцев вином.
Фурия рассмеялась.
– Аган Хан, что ты за человек! Великан! – Она стала серьезной, оценивая его. – Действительно великан. Если бы ты пришел ко мне, я бы вознаградила тебя солнцами, и лунами, и всеми рабами из бань удовольствий Фурий. Ты дурак, что выбрал Регулаи.
– Однако я удовлетворен.
– Удовлетворен тем, что пасешь детей? В самом деле? Тогда ты не тот солдат, которого я помню.
Выдержка Агана Хана была слишком велика, чтобы клюнуть на приманку, но я видел, что Фурии удалось его ужалить. Вот сейчас прозвучит гневный ответ… Но солдат взял себя в руки и, не спешиваясь, изобразил поклон.
– Я сам выбираю, кому служить. И пусть одно имя предлагает золото, другое, более великое, предлагает славу, которая затмит все солнца Наволы.
– Славу? – поморщилась Фурия. – Только не Регулаи.
– Я и не ожидал, что вы сможете оценить человека, чье золото не осквернено унизительной торговлей. Быть может, вам бы следовало поучиться у архиномо Регулаи, вместо того чтобы браниться, словно запачкавшийся ребенок, который стыдится грязи.
Госпожа Фурия прищурилась. Я почувствовал, как подобрались ее воины. Их мускулы трепетали, натянутые, словно взведенные арбалеты. Неужели пара неосторожных слов вновь затопит улицы Наволы кровью? Городские палаццо и башни были построены во времена хаотичных войн чести между наволанскими семействами. При жизни моего деда отряды Фурий и Регулаи сходились на улицах в ожесточенной схватке. Я затаил дыхание.
Фурия рассмеялась.
– Ай! Ну ты и шутник, старый солдат! Ай! – Она шлепнула себя по бедру. – Ай. Да. За словом в карман не лезешь. Зуромский язык жалит как пчела. Но я не держу обиды. Если когда-нибудь лишишься своего праведного хозяина, твой добрый меч всегда ждут гостеприимные ножны в палаццо Фурия. Теплые, гостеприимные ножны.
Аган Хан побагровел, сраженный не чужим мечом, а двусмысленностью. Прежде чем я успел сообразить, что крылось за словами Фурии, та обратила свое внимание на меня и Челию.
– Что ж, они хотя бы красивая пара. – Фурия по очереди оценивающе оглядела нас. – Я могла бы продать их за сундук солнц. Брат и сестра. Невинные. – Она улыбнулась. – Лакомые.
Полонос и Релус ощетинились. Аган Хан жестом угомонил их.
– Осторожней, сиана Фурия. Вы говорите о Регулаи.
– Конечно, я говорю о Регулаи. О детях Регулаи, в цепях. – Она скривила губы. – Дети Регулаи, в загоне. Дети Регулаи, на коленях…
– Вы зашли слишком далеко!
Это был Полонос. Они с Релусом обнажили мечи.
– Назад! – приказал Аган Хан. – Назад, псы!
Лошади забеспокоились, сверкнула воздетая сталь.
– Назад!
В последний момент Полонос и Релус неохотно отступили. Наши лошади гарцевали в узком переулке. Превосходно вымуштрованные солдаты Фурии не двинулись с места, но дрожали, как волки, алчущие наброситься на козленка. Кони ржали, люди выкрикивали оскорбления. Аган Хан и его бойцы невольно толкали нас с Челией, пытаясь защитить, и лишь Фурия на скакуне казалась островком спокойствия в кипевшей вокруг стальной буре.
– Ай. Какое наслаждение, – сказала она, натягивая поводья. – Лакомство. Увидеть, как архиномо ди Регулаи, дрожа, опускается на колени и ублажает покупателя…
– Сфачирритай! – Челия мазнула тремя пальцами по щеке. – Однажды ты сама наденешь собственные цепи, сфаччита феската! Наденешь цепи и подавишься членом!
Взгляд Фурии упал на Челию, словно ледяное одеяло, гасящее пламя. Челия умолкла.
– Перилис[36] дитя мое. – Фурия легко улыбалась. – Перилиссиссимо. – Она коснулась щеки тремя пальцами. – Я так легко могу пометить твое лицо. Твое и твоего брата. И прежде чем я покончу с вами, вы оба будете умолять меня о том, чтобы ощутить огонь сфаччире на своей коже.
Челия дрожала от ярости, но Фурия уже перевела взгляд на меня.
– Чи. – Она издала презрительный звук. – Юный Бык. – Усмехнулась. – Даже не тень великого человека.
Фурия дернула поводья, и ее скакун тронулся с места. Проезжая мимо нас, она сказала:
– Мои поздравления с приближающимся днем имени, юный Бык. Да хранит тебя Сиа Фортуна.
Она рассмеялась и уехала со всей своей стражей.
Никто из нас не пошевелился.
Стук копыт Фурии затих вдали, оставив нас в тишине, густой, как лесные заросли, куда в ужасе забился кролик, молящийся о том, чтобы волк действительно ушел.
Постепенно улица вновь оживала. Торговцы выбрались из магазинов. Подмастерья принялись собирать осколки стекла. Я поймал себя на том, что почти застыл. Моргая, мы все переглянулись, Казалось, будто мы побывали в кошмарном сне и лишь сейчас пробудились.
– Во имя Амо, она меня пугает, – нарушила молчание Челия.
– Рабы и лошади. – Аган Хан сплюнул. – Я видел ее загоны, и это мерзкое зрелище.
Но мне показалось, что он сердится не только из-за предмета ее торговли.
– Мне не понравилось, как она на нас смотрела, – сказала Челия. – Точно змея, размышляющая о том, как проглотить мышь.
– Так она смотрит на всех людей, – объяснил Аган Хан. – Ее семейство нельзя назвать ни добрым, ни благородным, и она пришла к власти вовсе не из-за своей доброты и благородства. – Он пустил лошадь вперед. – Девоначи оторвал бы мне голову, если бы я позволил вам попасть в лапы Фурии. Нам пора ехать.
– Вы же не думаете, что она действительно нарушит мир? – спросил я.
– Я думаю, что она похожа на кошку. А кошки едят мышей. Я не стану дразнить эту кошку – а потому мне не придется выяснять, что сделает и чего не сделает сиана Фурия. Вашему отцу давным-давно следовало велеть Каззетте всадить кинжал ей под ребра и покончить с этим.
Мы все поспешили к городским воротам, желая оказаться как можно дальше от госпожи Фурии. Но в то время как остальные вскоре снова смеялись и наслаждались прекрасным днем, я не мог избавиться от тревоги, которую вселила в меня эта женщина. Она словно воплощала все то, чего я боялся, и даже больше. Она была угрозой, которая возникла из ниоткуда и всегда маячила неподалеку, готовая обрушиться, если я утрачу бдительность.