Мгновение Челия обшаривала глазами улицу, и у меня возникло странное чувство, будто мы все-таки замечены, но затем, взмахнув зеленым подолом, она свернула в очередной переулок. Немного выждав, я последовал за ней. Этот переулок был почти пуст, и нам пришлось отстать сильнее, чем мне того хотелось, и, лишь когда Челия скрылась за очередным углом, я метнулся вдогонку, надеясь увидеть ее прежде, чем свернет опять.
Не сомневаюсь, что мы представляли собой абсурдное зрелище – я, Ленивка и Полонос. Ленивка наслаждалась игрой, забегая вперед, словно выслеживала кролика; Полонос никуда не спешил, ворча, что слишком жарко для детских забав; и между ними я, пытавшийся казаться лидером, которого не уважали ни Полонос, ни Ленивка.
Собака промчалась вперед, высунув язык, потом вернулась, потом снова понеслась вперед, и я не сомневался, что она вылетит к Челии и выдаст нас. Полонос тоскливо изучал прохладные таверны с подносами сыра из Парди, бочками вина, хрустящим хлебом и летними соленьями: спаржей, луком и стручковой фасолью.
Ленивка снова вырвалась вперед. Я едва сдержался, чтобы не окликнуть ее и тем самым не закончить игру, но в последний момент, словно поняв мое желание, она остановилась у поворота, нетерпеливо дожидаясь нас.
– Велочити![38] – призвал я Полоноса. – Велочити! Мы ее потеряем.
– Велочими[39] велочими, – пробормотал Полонос. – Я думал, мы идем выпить.
– Скоро выпьем, но сперва я хочу выяснить, куда направляется Челия.
– Вам не приходило в голову, что, быть может, стоит оставить сиалине ее секреты? – спросил Полонос, утирая пот со лба, когда мы заглянули за очередной угол.
– Что ты об этом знаешь?
– Я знаю, что женщина, которая не хочет, чтобы за ней шли, не хочет, чтобы за ней шли. – Он поскреб щетину. – А еще знаю: когда мужчина следит за женщиной, результат может ему не понравиться.
– Я не мужчина, я ее брат!
Полонос фыркнул. Я одарил его мрачным взглядом.
– Ты понял, что я имею в виду.
Мы добрались до изгиба аллеи как раз вовремя, чтобы заметить Челию, которая снова свернула. Это было странно, потому что она направлялась не в квартал, славившийся цветами и безделушками, и не к художественным мастерским, и не к магазинам портных и модниц. Это был Шерстяной квартал, где велась торговля. Именно здесь давным-давно работали станки торговцев тканью. Оборот рос, и станки переместились в более крупные магазины, со складами ближе к реке, а освободившееся место заняли торговцы льном, шелком и обработанной шерстью. Здесь под стрекот ткацких станков родился мой прадед – и здесь он построил нашу торговую империю.
Сегодня оживленная улица шумела голосами. Она была заставлена длинными столами и скамьями, за которыми велись переговоры. Скривери писали контракты. Нотари принимали залоги и ставили печати. Торговцы уводили клиентов друг у друга, сбивали цену, а потом выступали в качестве свидетелей покупки, против которой яростно сражались всего несколько мгновений назад. Между столами сновали буфетчики и служанки, разнося чай и сыры, традиционные для переговоров за доской, и вино, когда договоренность была достигнута.
Я хорошо знал это место. Мерио много раз приводил меня сюда, чтобы я понял корни своей семьи. Здесь мы начинали, в этих тесных кварталах жили поколения нашего семейства, прежде чем Дейамо вознес нас ввысь.
«Никогда об этом не забывайте, – сказал Мерио однажды, когда мы сидели, потягивая сладкий чай, поедая горький сыр и встречая купца за купцом. – Листья великого дуба Банка Регулаи покрыты золотом королей и принцев, однако сюда уходят наши корни, и потому мы держимся, когда великие бури сотрясают королевства».
Здесь мы выдавали аккредитивы, здесь наши нумерари заключали договоры на отправку наличных в далекие города вроде Вустхольта и Биса, и на ту сторону Лазури, в сияющий город Ваз, и даже в далекий Ксим. Отсюда торговец мог послать тюки шерсти или мешки чая на другой край света, а на той стороне, сбыв товар, зарегистрировать продажу в местной ветви Банка Регулаи и вернуться домой с печатью ветви нашего банка на кусочке пергамента, чтобы получить плату в Наволе, без необходимости везти золото самому. Здесь он мог застраховать перевозку, защитив себя от морских бурь и разбойников, а иногда и от изменения цены своего драгоценного груза.
Мы протискивались между заполненными столами, пытаясь не упустить из вида Челию. Повсюду вокруг шла торговля, заключались сделки. Литиджи лихорадочно составляли документы. Дамы легкого поведения, разбирающиеся в контрактах не хуже мужчин, которых ублажали, потягивали чай, внимательно следя блестящими глазами, готовые помочь торговцу отпраздновать удачную сделку. Холодные вина из глубоких подвалов выносили на свет и откупоривали. Друзья и враги общались друг с другом. Это было бьющееся сердце наволанского банка мерканта, но Челии нечего было тут делать. Едва ли она могла навещать здесь друга.
А кроме того, она слишком таилась.
Внезапно Челия свернула к таверне, нырнула в низкий дверной проем. Мы кинулись за ней и заглянули в открытые окна, попытались разглядеть что-то в полумраке, не выдав себя. Безуспешно.
– Я иду внутрь.
Полонос пожал плечами, словно говоря: «Сам знаешь, что случилось с мальчиком, который подглядывал в замочную скважину», – однако не стал меня останавливать, и я шагнул через порог. Таверна была маленькой, все столики заняты писцами и законниками, вооруженными перьями, чернильницами и печатями. Однако Челии здесь не было – она не заключала сделку и не забирала контракт. Пригнувшись, я прошел через низкую дверь во вторую комнату, но там ее тоже не оказалось.
Сзади ко мне подошел принчи ди таверна[40].
– Хочешь поесть или сесть за доску?
– Вы видели девушку, которая вошла сюда?
Он поморщился и кивнул в сторону кухни.
– Она готовит? – озадаченно спросил я.
– Она выходит.
Я направился к кухне, но он поднял руку.
– Если хочешь выйти, нужно заплатить.
– А она платила?
Он кивнул:
– Все платят.
Еще более озадаченный, я достал нитку наличных, развязал и протянул ему куаттопеццо. Он мотнул головой в сторону кухни:
– Ладно, иди.
Я пробрался через кухню. Там ревел огонь, кричали повара; меня накрыла волна запахов, ругани и пара. Поросята вращались на вертелах. Ножи рубили мясо и овощи. Горячие чаи, завернутые в муслин сыры, принесенные из подвальной прохлады, – но ни следа Челии. Я вышел через заднюю дверь и оказался в зловонном узком переулке, где двое мужчин ощипывали кур над кровавой сточной канавой.
Никаких признаков Челии.
– Ищете сиалину? – Один из мужчин фыркнул.
– Вы ее видели?
– Та еще штучка. Такое зрелище кого хочешь взбодрит.
Полонос и Ленивка присоединились ко мне.
– Ну что? – спросил Полонос.
– Она пошла туда. – Мужчина с ухмылкой подмигнул и показал пальцем.
Мы поспешили в указанном направлении, но почти сразу оказались на развилке: три ужасно тесные аллеи шли в разные стороны под разными углами. Я посмотрел на Ленивку.
– Где Челия?
Собака склонила голову набок.
– Она не выследит ее без запаха, – заметил Полонос.
– Ты не знаешь Ленивку. – Я присел перед ней, обхватил ее морду ладонями, потер уши. – Челия? Ты можешь ее найти? Челию?
Ленивка моргнула и вопросительно сморщила лоб.
– Челия, – повторил я. – Ищи.
Ленивка посмотрела по сторонам, потом вновь на меня, затем поднялась и принялась ходить кругами, принюхиваясь. Мгновение спустя она припустила по одной из аллей.
Полонос хмыкнул:
– Это противоестественно.
– Это очень умная собака.
К моему разочарованию, Ленивка потеряла след, когда мы выбрались на Виа-Амолюче, с тенистыми портиками и многолюдную; облака мелкой пыли и затоптанного конского навоза висели в горячем воздухе. Это была одна из главных улиц, которой вовсю пользовалось жители, направлявшиеся в центр города на Куадраццо-Амо либо к городским воротам. Озадаченная Ленивка вертелась между телегами, конями и людьми, кружа и вынюхивая. Она виновато посмотрела на меня.
– Твой вины тут нет, – утешил я ее, почесав за ушами, и оглядел оживленную улицу.
Челия хотела избавиться от преследователей, и ей это удалось.
Тут мне в голову пришло новое подозрение, и я умолк.
Улица, на краю которой мы стояли, вела не только к магазинам, но и к жилым домам. С растущей уверенностью я жестом велел Полоносу следовать за мной и, каким бы неподобающим это ни было, пустился бегом, на ту сторону и в направлении квартала Марко. Не самый дорогой из кварталов, но красивый, с цветущими деревьями на улицах и ползучими лианами на стенах. Челия отправилась не за покупками и не с намерением поесть. Она миновала слишком много подобных заведений. Нет, она решила навестить кого-то, кто живет в этом наволанском квартале.
Я прошел между обнесенными стенами садами двух палаццо и оказался на другой улице. Дома здесь были больше, стены выше – и я увидел Челию: она проскальзывала в ворота, рядом с которыми стоял стражник.
Стражник захлопнул ворота. Челия исчезла.
Но мне не нужно было следовать за ней. Я знал этот дом.
Каждый в Наволе знал его.
Глава 14
Все в Наволе говорили, что сиа Аллецция ди Виолеттанотте – красавица, но это было все равно что назвать Лазурь необъятной, а наволанцев коварными. Я видел ее дважды – и оба раза испытал потрясение. Один раз я был с друзьями Пьеро и Чьерко, и они показали мне ее.
Она сидела за столиком перед таверной, славившейся своими горькими настойками. В этом заведении использовали не длинные столы со скамьями, а маленькие столики, создававшие интимную обстановку. На сиа Аллецции было зеленое платье с белым кружевом, обнажавшее значительную часть груди. Ее глаза были подведены, губы накрашены, а шелковистые черные волосы уложены в сложнейшую прическу из кос и завитков – должно быть, сл