Я помотал головой:
– И как мне объяснить такой вопрос? Отец сразу все поймет по моему лицу. Узнает, что мы за ним шпионили.
– Разве тебе не любопытно? – поддела она меня.
– Может, он мертв, – предположил я. – Мой старший брат умер от скипианской лихорадки, а младшая сестра – от «синих цветов», вместе с матерью.
– Чи, – укорила меня Челия. – Ты глупец. Разумеется, он жив, иначе Ашья не заговорила бы о нем. Ее не волновали бы прежние любовницы отца и семя, которое он посеял, если бы все давно умерли. Его член занимался делом…
– Ну хватит! Пожалуйста.
Она всплеснула руками:
– Ладно! Хватит. Хватит бастардов. Хватит думать. Хватит смотреть в тени. Хватит знаний.
И ущипнула меня.
– Ой!
– Тебе следует прислушаться ко мне, Давико. Я мудра.
Я потер предплечье там, где она ущипнула.
– Ум у тебя уж точно изворотливый.
– Тебе следует спросить у него.
Она хотела снова ущипнуть, но я увернулся.
– Най. Это будет глупо. Это лишь докажет, что мы подслушивали. – Я вновь уклонился от ее руки. – Если бы он хотел, чтобы я знал про брата или сестру… Ай! Прекрати!…..То давно сам бы мне рассказал. – Я поймал ее запястья и стиснул вместе; она сопротивлялась. – Сентими[50] В любом случае я не смогу понять, правду он говорит или лжет. Он слишком опытен.
– Значит, просто сдашься?
– Я этого не говорил.
– Най? – Челия перестала бороться, и по ее лицу расплылась понимающая улыбка. – Ай. У тебя есть идея. Расскажи.
– Может, и есть. Я не знаю. – В моем сознании зрело зерно вероятности, но я не хотел ничего говорить Челии, опасаясь, что она станет давить еще сильнее. – Подождем несколько дней. Посмотрим.
Глава 22
Если кто и знал о тайных любовных увлечениях и внебрачных детях, так это Аган Хан, человек, долгие годы охранявший отца во всех его путешествиях, на всех встречах и свиданиях. Аган Хан не мог не ведать об этом, подобно тому как сопровождавший меня Полонос лучше, чем ему самому хотелось, разбирался в белых тополях и грибах. И Аган Хан, в отличие от Каззетты, вряд ли воспринял бы мои вопросы как ниточку, потянув за которую можно добраться до моего отца.
Я нашел Агана Хана в сумрачной комнате отдыха нашей стражи, где запахи промасленной кожи и наточенной стали мешались с запахом пота людей, разогретых тренировочными боями на мечах. На выстроившихся вдоль стен подставках тускло поблескивали клинки и арбалеты.
Когда я пришел, Аган Хан наставлял Полоноса и Релуса, как организовать охрану дома во время моего Вступления и как предотвратить кражи – мы уже недосчитались сосудов с вином и свиных боков по вине лишних слуг. Но это быстро перешло в дискуссию о том, как нашим стражникам надлежит встречать и обыскивать гостей. Насколько я понял, имел место инцидент с послом Гекката, страны, где воцарился очередной диктатор. Посол оскорбился.
– Эта блоха? – воскликнул Полонос. – Почему?
– Вы обыскали его кивис, – ответил Аган Хан.
– Его что?
– Деревянную штуку, которую он носит на шее, – подсказал Релус.
– Я не обыскивал его кивис. Это ты обыскал его кивис. Я обыскивал его яйца.
– Думаешь, это лучше? – спросил Аган Хан.
– Мы не знали, что он посол, – сказал Полонос. – От него воняло, как из конюшни.
– Он двадцать дней ехал по суше, – проворчал Аган Хан, устало щипая переносицу.
– А-а… Тогда все ясно. Проведя двадцать дней на суше, человек не может не вонять.
– Как и его кивис, – согласился Релус.
– Посол оказал нам честь, сразу явившись в палаццо, – объяснил Аган Хан. – Люди из Гекката не медлят по прибытии. Для них это демонстрация уважения.
– Ну, со мной он уважителен не был, – заявил Полонос.
– Еще бы, ведь ты обыскивал его яйца, – хохотнул Релус.
– Однако я нашел нож на внутренней стороне бедра.
– И потому вы решили обыскать кивис? – спросил Аган Хан.
– Най, – возразил Релус. – Сначала он нас проклял. А потом мы обыскали его кивис.
– Он вас проклял?
– И нашли еще один нож, – сообщил Полонос.
– Он у вас?
Полонос вынул нож из-за пояса и передал Агану Хану.
– Что за посол прячет два ножа, явившись посидеть за доской?
Аган Хан вздохнул.
– Носить при себе ножи – геккатская традиция. – Он повернул лезвие к свету, изучая. (Это была аляповатая вещица, покрытая бисером – то ли рубинами, то ли стекляшками.) – Геккатцы прячут оружие, когда этого требует вежливость, и ты знаешь, что они уже не причинят вреда. Это для них вопрос чести.
– Нам никто не сказал.
– Я сейчас говорю. Хозяин этого человека управляет нашим лучшим торговым путем в Ксим. Девоначи совсем недавно вновь открыл там банк после многолетнего перерыва – и теперь вы создали инцидент, который придется заглаживать Ашье. А кроме того… – Он сделал паузу. – Вы не обнаружили нож на его предплечье.
– Что-что?! – Оба солдата вытаращились на Агана Хана.
– Геккатцы традиционно носят три ножа. – Аган Хан подкинул нож в воздух, поймал и протянул Полоносу рукоятью вперед. – Сегодня он вернется. От вас обоих ждут извинений.
Нахмурившись, Полонос сунул нож обратно за пояс.
– Мне не нравится, что все эти люди снуют по палаццо. Их слишком много.
– В таком случае крепись, потому что дальше будет только хуже. Геккат, Паньянополь, Шеру, Бис, Дераваш, Вустхольт, Зуром, Хижа, Харат. И еще уйма стран. Ашья составила список людей, за которыми вы должны присматривать. – Аган Хан покачал пальцем. – А также список их традиций. Постарайтесь не осложнять Девоначи его труд… – Он заметил меня и умолк. – Давико? Что привело вас сюда?
Я задержался на пороге.
– Не хотел вам мешать.
Эти комнаты были частью нашего палаццо, но я никогда не считал их своими. В царстве людей, которые наслаждались жестокостью и искали ее, я был чужаком.
– Вы не помешали. Входите, входите. Эти двое уже уходят, чтобы практиковаться в дипломатии.
– А я бы хотел попрактиковаться в фехтовании, – сказал я.
– Я с ним займусь! – тут же вызвался Полонос.
– Нет, не займешься, – ответил Аган Хан. – Ты будешь извиняться перед послом. Ашья научит тебя, как преклонить колени и пометить щеку, чтобы он воспринял извинения всерьез. А теперь идите. Оба.
Парочка подчинилась, но, оказавшись снаружи, тут же принялась ругаться.
– Как тебя угораздило пропустить третий нож?
– Я обыскивал нижнюю половину. Верхняя была твоей.
– Три проклятых ножа…
Они вышли из двора. Аган Хан подождал, пока смолкнут их голоса, покачал головой со снисходительно-раздраженным выражением и обернулся ко мне.
– Я сейчас очень занят, Давико. Быть может, у Челии найдется время для тренировки. Близится ваш день имени – все сбились с ног… С вами все в порядке?
При упоминании дня имени я скривился от спазма желудка. В последнее время такое случалось все чаще. Маниакальные встречи с торговцами, доставка вин и сластей, подарки от сановников, а также неиссякаемый поток гостей постоянно напоминали о том, что мое Вступление вот-вот произойдет, и теперь желудок донимал меня ежедневно.
Мой друг Пьеро подошел к своему дню имени с размахом, принял семейное имя и символ и с удовольствием овеял себя семейной славой – пусть древней и потрепанной. Джованни пережил свое Вступление без особых проблем, едва оторвавшись от книг, когда все вокруг праздновали. Для меня же это был безымянный ужас. Еще одна дверь, по-своему не менее жуткая, чем сестры ди Парди; стоит войти в нее, и путь назад будет отрезан. Я страшился ответственности. Мой желудок снова перевернулся.
– С вами все в порядке?
– Най. Ничего страшного. Просто немного болит живот.
– Вы нервничаете.
– Вообще-то да. И я надеялся…
Я заготовил речь про грядущий день имени, про то, что желаю отточить мастерство владения мечом и заслужить мантию мужественности, но сейчас все слова покинули меня. Я не хотел обманывать Агана Хана. В нашем мире слишком много лжи, а этот человек слишком честен. Играть с ним в фаччиоскуро будет оскорблением для него – и для меня. Поэтому я выбрал прямоту.
– У моего отца были другие дети?
– Дети? – Брови Агана Хана взметнулись вверх. – Двое. Ваш старший брат и младшая сестра. Вам это известно.
– Я думал о… других.
– О других? – Аган Хан внимательно посмотрел на меня.
– О непризнанных детях.
– О бастардах?
– Ну да.
Аган Хан выдвинул стул и опустился на него. Жестом предложил присоединиться, потом оглядел пустую караульную и понизил голос.
– Интересный вопрос, заданный молодым человеком на пороге Вступления. Но не тот, какого я бы ожидал от вас.
Меня озадачил его тон, а в следующий миг я с ужасом понял, на что он намекает.
– Я не хочу их убивать! С чего вы так решили?
Аган Хан вскинул руки:
– Извините меня, Давико. Просто это странный вопрос. Особенно в столь скверное время… – Он пожал плечами. – Заданный здесь, он заставляет задуматься о вашей мотивации. – Аган Хан многозначительно посмотрел на меня. – Заданный с глазу на глаз командиру стражи, а не вашему отцу.
Видят фаты, этот человек был умен. Я не хотел признаваться, что шпионил за отцом, и потому выкрутился:
– На самом деле это хочет знать Челия.
– Ай. – Он грустно усмехнулся. – Тогда другое дело. Эта девушка умна.
Мне не понравилось сквозившее в его голосе восхищение, и, очевидно, это отразилось на моем лице.
– Не воспринимайте это как оскорбление, Давико.
– Не буду. С чего бы?
Но я не смог скрыть внезапную горечь – ни на лице, ни в голосе.
– Я имел в виду не это.
– Най? Мы оба знаем, что это правда. Она истинная наволанка.
– А вы нет?
– Я не такой, как она.
Я ждал, что Аган Хан станет возражать, что попытается взбодрить меня, но он промолчал. Нахмурившись, разглядывал меня.
– Будьте осторожны с историями, которые рассказываете самому себе, Давико. Вы можете начать в них верить. – Он поднял руку, останавливая меня. – Наволанцы любят свои интриги, это верно, но, если бы в Наволе и ее людях больше ничего не было, я бы давно отсюда уехал. У Челии свой склад ума, а у вас свой. И не более того.