Я не ответил. Круто развернулся и вышел из библиотеки, захлопнув за собой двери. Пусть думает, что победил. Это не так. Я не собирался сдаваться. И хотя не знал способа одержать над ним победу, я был уверен в одном.
Что бы я ни совершил перед глазом дракона, это будет не тот поступок, какого от меня ждут.
Глава 32
Я проснулся посреди ночи. Над кроватью стоял Каззетта – осколок тени, глаза блестят в лунном свете – и расталкивал меня.
– Фаты свидетельницы, вы меня напугали! – воскликнул я, отползая от него и прикрываясь простынями.
Каззетта издал тихий смешок, но не успел я запротестовать, как он швырнул мне в лицо бриджи и рубашку и сказал:
– Одевайтесь.
Я стряхнул одежду, чтобы видеть его.
– Зачем?
– Мы покинем город, пока не рассвело. Торопитесь.
– Не буду.
Я лег спать с твердым намерением противостоять планам отца, и, если Каззетта считал себя достаточно грозным, чтобы заставить меня повиноваться, его ждало разочарование.
– Не поеду.
– Неужели? – Теперь в голосе Каззетты слышалось веселье.
Он рылся в гардеробе с теплой одеждой. На мою кровать свалился плащ для верховой езды.
– Я решительно никуда не поеду, пока не попрощаюсь с Челией, – заявил я.
Тень Каззетты, теперь искавшая в сундуке мои сапоги, фыркнула.
– И что вы ей скажете?
– Это не ваше дело.
– Ха! У вас нет слов. Вы щенок. – Он вновь принялся шумно рыться. – В любом случае ее здесь нет. Ашья увезла ее в Кальда-ди-Ливию ради тамошних бань. Челия будет отсутствовать несколько недель.
– Она уехала? Почему ничего мне не сказала?
Сапоги приземлились на мою кровать так же бесцеремонно, как и одежда.
– Потому что ей велели ехать. И она подчинилась.
– Я вам не верю. – Я вылез из постели, прихватив ворох одежды и сапоги. – Мне нужно с ней поговорить.
– Сказал же, она уехала. – Каззетта положил на охапку одежды в моих руках пару кинжалов. – Живо одевайтесь.
– Она не уехала. И я не стану одеваться.
– Значит, вы собираетесь разыскивать ее в таком виде? – рассмеялся Каззетта. – Одевайтесь, маленький господин. А как оденетесь, убедитесь сами, если не верите мне. Поторопитесь с этим, время не ждет.
Бросив на него мрачный взгляд, я натянул бриджи и рубашку. От холодного воздуха моя кожа покрылась мурашками. Я спешил.
– Ну вот, – сказал я, натянув сапоги, спрятав в ножны кинжалы и направившись к двери. – Ждите здесь. Я не поеду, пока не поговорю с ней.
Каззетта с поклоном отступил в сторону.
– Конечно, маленький господин. Как пожелаете.
Но когда я проходил мимо, он хлопнул меня рукой по шее. Я ощутил укол. Почти сразу онемение начало охватывать мои конечности. Я смог сделать еще два шага, после чего ноги подогнулись.
Каззетта подхватил меня, когда я рухнул на дверь.
– Нужно внимательнее следить за тем, кого вы подпускаете близко к своей персоне, – проворчал он.
Яд в моем теле густел. Веки отяжелели. Я чувствовал, как онемение распространяется с каждым ударом сердца. Силился остаться в сознании, но яд был мощным, как и говорил Каззетта.
– Что мешало просто уколоть меня во сне? – пробормотал я, соскальзывая на пол. – К чему все это?
Каззетта усмехнулся:
– Вы когда-нибудь пытались одеть бесчувственное тело, Давико? Очень непростая и неудобная задача. Намного лучше предоставить эту работу вам. Премного благодарен за содействие, маленький господин.
Я с ненавистью уставился на Каззетту, но больше ничего сделать не удалось, потому что я провалился в его царство теней.
ИСТОРИЯ КОРОЛЯ НЕМАЙУСА
Эта история произошла еще до рождения Амо в городе Роккаполи, там, где до сих пор выкапывают из земли статуи более прекрасные, чем можно высечь в мастерской, самые прекрасные из всех, что нам ведомы.
Король Немайус правил городом и очень любил человеческие формы. Он призвал ваятелей из Роккаполи, а также из всех далеких земель, чтобы те показали ему свои самые лучшие работы. Он желал увидеть мужчину и женщину в их истинном обличье, их дух, олицетворенный в произведении искусства. Он хотел, чтобы мужчину и женщину высекли из мрамора, отлили из бронзы, слепили из глины – и дали возможность любоваться ими.
Но при виде всякой новой формы он испытывал разочарование. Ладони мужчин были слишком маленькими, а члены – слишком большими. Груди женщин не обвисали, как положено грудям. Поясница прилегшей на постель дивы была изогнута под неправильным углом. Поза метавшего диск мужчины получилась шаткой. Король всегда находил изъян и оставался недоволен, потому что стремился к совершенству, которого не существует.
Он требовал все больше статуй. Не отпускал явившихся к нему искусников, приказывал им пытаться снова и снова. Отправил собственный народ в каменоломни, чтобы высекать больше мрамора, и в леса, чтобы валить больше деревьев, и на реки, чтобы извлекать больше глины, и в горы, чтобы добывать больше меди для бронзы.
И чтобы плененные им мастера делали больше статуй.
Король Немайус содеял все это, потому что помешался на человеческих формах.
И по этой причине он был слеп ко всем прочим существам.
Лисы, олени и птицы были изгнаны из дремучих лесов, где валили деревья. Рыбам пришлось покинуть хрустальные ручьи, чьи воды стали мутными. Медведи, волки и теневые кошки бежали из гор, испугавшись шумных каменоломен и рудников Немайуса. Все создания плетения Вирги страдали – и все взывали о помощи.
И Вирга ответила.
Она оделась ваятелем и отправилась к Немайусу.
– Я высеку тебе идеальную статую человека, если прекратишь это безумие, – сказала она.
Король Немайус, желая увидеть новые статуи, согласился, и Вирга принялась за работу. Она не была резчиком, но она любила своих созданий и хотела им помочь, а потому обратилась за помощью к Арго, который первым вылепил человека из глины. Арго всегда нравилась Вирга, и он согласился вновь поработать рядом с ней. Они трудились вместе год, и наконец Вирга представила Немайусу мраморную статую женщины, которая была столь прекрасна, что при виде ее жители Роккаполи рухнули на колени и склонили головы.
Однако Немайус был недоволен.
– Она слишком совершенна, – пожаловался он. – Я хотел не этого. Сделай другую. Эта не передает истинную человеческую форму.
Тогда Вирга рассердилась.
– Ты думаешь только о себе. Тебя не заботит мое плетение и мастерство Арго. И все же я дам тебе статую, которую ты требуешь.
И она прокляла его и превратила в камень.
Все жители Роккаполи увидели это и в страхе бежали, и в городе воцарилась тишина.
Тогда Вирга созвала всех созданий своего плетения в безмолвный город, предложив поселиться в нем. И птицы садились на голову Немайуса, а волки мочились ему на ноги. Олени паслись на куадраццо его города, теневые кошки забирались на крыши, а каменные медведи спали в постели великого короля. Трава проросла между камнями, виноград оплел колонны дворца, а многочисленные великолепные статуи, которые Немайус повелел изготовить, кренились и падали, покрывались щербинами и разбивались. И в конце концов человеческая форма вновь обрела гармонию с плетением Вирги.
Глава 33
Очнувшись, я увидел солнце, обжигавшее мне лицо. Я был привязан к седлу, словно мешок с зерном. Лошадь шла иноходью по проселочной дороге, вздымая в жаркий воздух облачка пыли. Цок-цок-цок. Лошадь шла. Я подпрыгивал. Солнце палило.
Я попытался поднять голову, но это требовало слишком больших усилий. Я закрыл глаза. Голова была тяжелой, как булыжник. Я с трудом перекатил ее в сторону и разлепил глаза. Увидел перед собой симпатичный зад другой лошади, помахивавшей длинным черным хвостом. В седле сидел Каззетта. Повод соединял его лошадь с моей. Прищурившись от солнца, я перекатил голову в другую сторону, чтобы посмотреть туда, откуда мы приехали.
Мы были далеко от Наволы.
Я узнал эти холмы. Мы пересекли Каскада-Ливию. Сложенные из камней стены отмечали поля, расчищенные для пахоты. На этой стороне реки было меньше плодородных земель, чем на наволанской. Все поля были бурыми, но стояла ранняя весна, и обочь дороги виднелись зеленые проблески. Я напряг шею и попытался сориентироваться по солнцу. Я не увидел реку. Не увидел высочайшие башни Наволы или купола Каллендры над горизонтом. Судя по положению солнца, от города нас отделяло не меньше двадцати миль. Может, и больше, если Каззетта не медлил.
Лошадь, к чьей спине я был привязан, оказалась не Пеньком, а крупным серым в яблоках боевым конем, судя по высоте, на которой болталась моя голова. Я никогда прежде на нем не ездил.
Я попытался пошевелиться, подтянуться в седле и сесть, но я был крепко привязан.
– Вы очнулись. Хорошо. – Каззетта смотрел на меня.
Я нахмурился:
– Мой отец велел вам так поступить?
Каззетта натянул поводья и спешился. Мой конь поравнялся с ним и покорно стал.
– Это он? – снова спросил я.
Каззетта пожал плечами в наволанской манере – да-нет-может-быть, – которая приводила меня в ярость. Отвязал веревки, удерживавшие меня в седле.
– Вот. Теперь можете выпрямиться.
– Как насчет рук? – спросил я.
Он снова пожал плечами. Мои проблемы его не касались.
Я с трудом принял сидячее положение. Кровь отлила от головы, в глазах потемнело, и я покачнулся. Меня мутило. Каззетта протянул мех с вином. Я неуклюже выпил разбавленного вина, держа мех связанными руками. Мы остановились рядом с фермой, и фермер шел по полю за волом, одним из тех могучих горбатых существ, которыми славилась наша местность. Жена и дети фермера тоже были на улице, готовили поля к посеву. На одном поле уже зеленели ранние всходы. Имелся и виноградник. Дом был сложен из камня, рядом стоял сарай, тоже каменный. Весь этот камень был собран на полях. По двору бродили куры и утки. Процветающая ферма. Трое детей прекратили таскать воду из колодца и уставились на нас. Наличие колодца навело меня на мысль, что мы все-таки не слишком далеко от Ливии.