– Такова отведенная мне задача, да? – не унимался я. – Чтобы я, сам о том не подозревая, подтвердил ценность Челии?
Каззетта осмотрел клинок при свете свечи и приступил к заточке.
– Предложение действительно кажется более надежным, если исходит от того, кто восхищается предлагаемым.
– И на моем лице все написано.
Каззетта согласно кивнул, не водя стилетом по камню.
Я принялся расхаживать по комнате.
– Даже когда я думаю, что знаю, куда иду, оказывается, что на самом деле я шагаю по дороге, которую давным-давно наметил для меня отец. Все в соответствии с его планом. – Я не мог скрыть горечь. И не желал. – Вам известно, что мерайцы рассказывают анекдоты про нас? Про наши интриги? Я им возражаю, что мы вовсе не такие плохие, а после узнаю, что не могу разобраться даже в запутанных нитях моей собственной семьи.
– Радуйтесь, что мы следим за многими нитями вместо вас. Мы плетем интриги – но всегда в ваших интересах. – Каззетта извлек очередной нож. – Вам нужно написать письма отцу и сиа Челии, сообщить им о согласии парла.
– Я не стану.
– Чи. Вы сердитесь, потому что парл вас переиграл, – сказал Каззетта. – Разве это не делает его достойным Челии?
Я насупился.
– Разве нет? – вновь спросил Каззетта.
– Никто не достоин Челии.
Каззетта вздохнул:
– Что ж, пишите или не пишите, Челия все равно узнает.
Я написал письма.
Я делал это с горечью и досадой. В холодных выражениях известил отца, что парл согласен, и написал Челии, попытавшись объяснить свое исчезновение из палаццо. Я написал, что мы не можем быть вместе. Да, я по-прежнему желаю ее, но обстоятельства сильнее нас, и надеюсь, она это понимает. Вскоре она станет королевой, и, по правде говоря, так для нее будет лучше.
«Парл красив. Он умен и энергичен. Достаточно уверен в себе и наверняка будет ценить твои советы. Думаю, рядом с ним ты будешь не просто красивой побрякушкой…»
Скрипя зубами, я смял лист и отшвырнул.
Будь она моей настоящей сестрой, по крови и рождению, я бы не нашел для нее лучшей партии. И все равно я был в ярости. Я начал заново.
Потребовалось три попытки, но наконец письмо было готово. Я перечитал его, и горло сжималось от медоточивых слов. Я не мог смириться, как ни пытался. Хотел было смять и этот лист, но Каззетта выхватил его из моей руки, холодным взглядом предупредив, что не стоит сопротивляться.
Он с равнодушным лицом прочел письмо.
– Ну как? – едко спросил я. – Одобряете?
– Годится. – Он достал воск и запечатал письма, а потом, к моему изумлению, позвал слугу. – Попросите маэстро ди палаццо отправить это в Наволу.
– Но они прочтут мои письма, – возразил я. – Они непременно отпарят печати!
Насмешливый взгляд Каззетты сказал мне, что меня снова использовали. Стилеттоторе хочет, чтобы парл прочел мои письма. Чтобы увидел мою личную переписку с Челией. Это еще раз подтвердит мое отношение к ней.
Он увидит меня насквозь, фаччиочьяро.
Глава 42
Как пшеница гнется на зимнем ветру, так и люди должны склоняться перед политикой.
С бракосочетаниями в Наволе не тянут. Приготовления начались, как только прибыли наши письма. Когда мы с Каззеттой вернулись, весь дом кипел активностью. Дамы приносили новые наряды на примерку Челии; повара и торговцы доставляли еду и подарки; приходили актеры, которым предстояло выступать перед горожанами, пиромаэстро с фейерверками и, конечно же, акробаты, мечеглотатели, огненные танцоры и исполнители непристойных комедий.
Калларино приказал очистить городские улицы, заплатив беспризорникам и вианомо, чтобы избавили мраморные колонны галерей от копоти, камни мостовых – от конского навоза, а стены Университетского квартала – от рисунков: к прибытию парла Навола должна сиять. На Куадраццо-Амо установили новую сцену для «Эростейи», а также для «Торговца и мула», «Мальчика у замочной скважины» и «Чинецции», новой комедии маэстро Дзуццо о семи купцах, влюбленных в одну девушку.
И конечно же, поскольку это была Навола, имели место контракты и договорные обязательства, которые требовалось подписать, заверить печатью и зарегистрировать в гильдии литиджи. Отец выплачивал парлу внушительное приданое; были и другие условия, выгодные Мераи и Наволе: беспошлинная торговля через наволанские порты, новые займы в казну Красного города, бесплатное пользование дорогами и мостами Мераи для наволанских торговцев на пути к перевалам Чьелофриго и северным землям Вустхольта. И конечно же, сухопутный маршрут в Шеру. А также доступ к шелковым и конным путям, что вели в Чат и в конечном итоге в Ксим.
Маэстро литиджи из Университета да Мераи вели для парла переговоры с нашими наволанскими маэстро, дабы гарантировать незыблемость заключенных договоров. Нотари и нумерари должны были подготовить окончательные формулировки и сделать необходимые копии для регистрации в гильдиях законников.
Наши куадра заполнились гостями. Тут был калларино, который кланялся и утверждал, будто это он правит Наволой, а не мой отец. Были объявлены трехдневные торжества. На улицы выкатили бочки с вином, чтобы угощать каждого, кто принесет кружку. Золотые кубки выставили в качестве призов для самых сильных мужчин в городе, самых красивых женщин, авторов самых изящных стихов…
Челия, пусть и не королевской крови, занимала положение выше королевского.
Однако среди всех этих радостных свадебных приготовлений к прибытию парла Челия казалась взбешенной фатой.
Раньше она была холодна со мной, теперь же обратилась в лед, и я чувствовал разницу в каждом ее слове, в каждом движении. Не осталось ничего от прежней Челии. Ни малейшего проблеска быстрого лукавого ума не пропускала маска фаччиоскуро.
Глядя на ее красоту, в ответ я видел лишь презрение. Слой за слоем ее разумом завладела ярость. Слой за слоем вся Челия превратилась в сплошное отвращение ко мне. Ее глаза не видели меня, ее уши не слышали моих слов. Я словно стал призраком.
Приготовления обрели лихорадочный оттенок. Я буквально ощущал, как утекают дни, точно кровь из раны. Наша с Челией связь разорвалась, и я ничего не мог с этим поделать.
Наконец, в отчаянии, я поймал ее в куадра, схватил за руку и заставил посмотреть на меня.
– Челия…
Она взглянула на мою кисть, словно на таракана.
– Отпусти меня, Давико.
Вот и все, что она произнесла, и эти слова были так холодны, что почудилось, будто я замерзаю в снегах Чьелофриго. Мои протесты умерли в горле. Челия смотрела не на меня, а сквозь меня. Моя рука разжалась. Я беспомощно смотрел, как Челия уходит.
Обернувшись, я увидел отца.
– Это сделал ты, – сказал я.
Он без сожаления пожал плечами:
– Злишься, как лишившийся игрушки ребенок. Пора тебе стать мужчиной.
– У меня есть имя. Я мужчина.
– Твоими действиями управляют эмоции. Это ребячество. – Он поднял руку, прерывая мои возражения. – Най, Давико. Я тебе сочувствую. Я знаю, каково это – быть молодым, испытывать этот голод. В первую очередь мы животные, и отрицать это – значит отрицать наше истинное я. А потому отправляйся на улицу стеклянных окон и купи себе девушку.
Я вспомнил свою единственную встречу с обученной девицей у сиа Аллецции, и это воспоминание мне не понравилось. Одна холодность взамен другой.
Отец прочел мое лицо.
– В таком случае поступай как пожелаешь. Найди утешение в том, что тебя радует. Позже мы поговорим, и я объясню.
Но мы не поговорили. Я не хотел другой женщины. Я хотел Челию. Мне не хватало ее смеха. Ее насмешек. Ее дружбы. Не хватало восторга от ее близости, когда ее рука касалась моей.
Из Мераи прибыли новости: люпари наконец уничтожили Чичека. Наши приготовления ускорились, когда парл сообщил, что прибудет через несколько дней, и это все-таки заставило Челию открыто высказать недовольство.
Дело было за холодным ужином – холодным не по температуре воздуха или блюд, но по царившей за столом атмосфере. Огоньки свечей мерцали в глазах Челии, когда она посмотрела через стол на меня. Ее гнев из-за моего мнимого предательства был более чем очевиден, и она заговорила, но обратилась не ко мне, а к моему отцу. При этом резала каплуна, отделяя мясо от косточек.
– Насколько я понимаю, парл дурак, – сказала она.
За столом воцарилась тишина.
– С чего ты взяла? – спросил отец.
– Так мне написал Давико.
– Я не писал ничего подобного, – изумленно возразил я.
– Най? – Она смерила меня ледяным взглядом. – Ну конечно. Ты этого не писал. Ты написал, что он красив. Что энергичен. Что будет меня уважать. – Она поморщилась. – Ты не упомянул, что он должен огромную сумму вашей семье. Что удерживает власть благодаря наволанским люпари. Что даже жалкий мятеж не может подавить без посторонней помощи. Что я упустила? Ах да, его окружают подхалимы и он, как на костыль, опирается на своего первого министра – ту еще гадюку.
Отец вытер лицо салфеткой и откинулся на стуле, глядя на Челию.
– Похоже, ты очень хорошо осведомлена.
Челия нахмурилась:
– Не надо снисходительности.
– Я бы не осмелился. – Казалось, отец развеселился. – Челия ди Балкоси славится своим гневом.
– Действительно, мой господин, – фыркнул Каззетта. – Принцесса мечет языком ядовитые колючки.
– Я не позволю выдать себя замуж, точно кусок мяса, – заявила Челия.
– А разве мясо выдают замуж? – спросил Мерио. – Я и не знал.
Челия окинула всех яростным взглядом. Тут вмешалась Ашья.
– Чего вы ждете от Регулаи? – спросила она. – Что вас выдадут за Давико? За вашего собственного брата?
– Но мы не связаны кровными узами, – возразила Челия.
Меня удивили эти слова, ведь я думал, что она меня презирает. Ашья погрозила Челии пальцем.
– Най, дитя. Это причинит вред вам – и причинит вред Регулаи. Наложница – самое большее, на что вы можете рассчитывать в этой семье.