– Но наложница здесь – вы, – сказала Челия.
– Я сфаччита, – ответила Ашья. – Этого вы хотите? Стать рабыней? После всего, что вам дали Регулаи, вы пойдете к ним в рабство? Неужели у вас так мало амбиций?
– Какое тебе дело, сфаччита? – огрызнулась Челия.
Отец положил ладонь на руку Ашьи, заставляя ее умолкнуть.
– Ашья хочет сказать, что я дал обязательство твоему отцу. Поклялся заботиться о тебе как о собственной дочери и подобрать достойную пару.
– Дурака? – воскликнула Челия. – Это достойная меня пара?
Каззетта раздраженно зашипел.
– Сфай, Челия. Я думал, ваш ум остер как кинжал. Что с ним стало?
– Быть может, вы недостаточно хорошо ее учили, – сказал отец.
– Это не моя вина, – возразил Каззетта. – Я учу ядам и фаччиоледже. Политике учит Мерио.
Мерио отмахнулся:
– В этом нет и моей вины, господин. Челия обладает знаниями. Я не виноват, что она отказывается их использовать.
Челия мрачно оглядела собравшихся.
– Вам меня не застыдить, – процедила она. – Вы выдаете меня замуж за слабого правителя слабого королевства, осажденного врагами. Его единственная ценность в том, что Мераи должна вам гору денег, и, если парл будет свергнут, ваш банк рухнет вместе с ним.
Отец рассмеялся:
– Все не настолько плохо, сиа.
Казалось, отца не тревожит, что Челия так много знает о нас, но меня потрясло, что она поняла все это сама, что она очень внимательно следила за происходящем в мире. Однако мне не удалось поразмыслить об этом, потому что Челия повернулась ко мне.
– А ты, Давико? Ты правда хочешь уложить меня в постель к мерайцу?
– Я… Он не… не уродлив, – заикаясь, ответил я.
Челия фыркнула.
– Его королевство богато, – сказал я. – Есть плодородные поля, есть рудники. Мерайцы контролируют торговлю…
– Да-да. Только это и заботит вас, Регулаи. Деньги. Нависоли тут, навилуны там. Всегда только деньги. Всегда защита ваших вложений. Я была о тебе лучшего мнения, но, в конце концов, ты же ди Регулаи. – Она повернулась к моему отцу. – А вы? Говорите, что исполняете клятву, данную моему отцу. И как же вы это делаете? Укладываете меня под мужчину, которого даже ваша сфаччита, – она произнесла это слово так грубо, что у Ашьи сузились глаза, – даже ваша рабыня стала бы презирать. Сфаччита уважает вас, потому что вы Бык. И все же Быки Регулаи отправляют меня, девушку, которую называют дочерью, в постель к теленку.
– Сиа Челия, – отец вытер рот салфеткой, – вы неправильно понимаете.
– Не сомневаюсь, правильно.
– Я обещал вашему отцу найти вам хорошую партию. Вы отправляетесь к человеку, обладающему землями и влиянием.
– И смазливой, но совершенно пустой головенкой! Ди Регулаи нужны ему, чтобы избавиться от финансовых проблем и мятежных аристократов. Мы дали ему армии. Шпионов. Золото. А теперь вы отдаете меня. Чего не сделаешь для этого дурака, верно?
– Довольно! – Отец шарахнул ладонью по столу, заставив стекло и приборы зазвенеть, а всех нас подпрыгнуть. – Да с чего ты взяла, что я не знаю цену человеку, которому тебя отдаю? Недостатки твоего будущего мужа… Неужели ты думаешь, что мне они неведомы? Что я не взвешиваю и не оцениваю его со всех сторон? – Он мрачно посмотрел на Челию темными глазами, пронзительными, как у ястреба. – Неужели ты могла хотя бы на мгновение допустить, будто видишь то, чего не вижу я?
Челия начала было отвечать, но внезапно я понял. Я понял все. Я думал, что знаю, но в действительности понимал лишь часть отцовского замысла. Я почувствовал, как мой мир накренился, словно я падал в пропасть – падал, и падал, и при этом пытался сориентироваться, наконец-то увидев целиком этот грандиозный план.
– Парл будет преклоняться пред тобой, – сказал я.
– Мне все равно! – Челия швырнула вилку на тарелку. – Меня не интересует эта пародия на человека!
– Ай. – Ашья улыбнулась мне. – Ну вот, Давико понял. Наконец-то.
Другие тоже кивали. Мой отец, Аган Хан, Каззетта, Мерио – все смотрели на меня ласково и одобряюще.
Мерио отсалютовал мне бокалом:
– Как говорится, лучше поздно, чем никогда.
Челия переводила негодующий взгляд с одного из нас на другого.
– Что он понял?
Каззетта тоже поднял бокал с винобраккья.
– Девоначи ди Регулаи да Навола хочет, чтобы вы заняли трон, сиа. Ваш патро желает, чтобы вы могли править королевством по своему усмотрению, властной рукой, ни с кем не советуясь. Он не хочет отдать вас принцу. Его цель – отдать вам всю Мераи, и он ждет, что вы будете умело управлять парлом. У ди Регулаи всего один сын, и он должен остаться в Наволе. Но мы ждем, что наша дочь воспользуется своим умом и талантом, чтобы покорить парла и взять Мераи под свою руку.
Челия уставилась на Каззетту.
– Вы же сами сказали, что парл дурак, – промурлыкала Ашья.
Челия оглядывала нас, лишившись своего самообладания.
– Но… но если я так поступлю… – Ее лицо стало суровым. – Най. Если я стану править, почему бы мне не заставить мужа выступить против вас? Он будет без ума от меня, и что помешает мне заключить союз с Шеру и отправить армию в Наволу? Чтобы сжечь все наши долги? И полностью сокрушить вас?
– Ты действительно так нас ненавидишь? – спросил отец.
Челия отвела взгляд.
Отец глотнул вина.
– А ведь это правда. Ты действительно попыталась бы сокрушить Регулаи, если бы захотела. – Он поставил бокал на стол, крутя его за ножку между пальцев, так, что хрусталь отбрасывал блики. – Это вечная проблема с союзниками. По-настоящему ценный союзник также по-настоящему силен. Достаточно силен, чтобы отказать тебе в поддержке или даже предать тебя. Он имеет возможность выбрать собственный путь, потому что союзник – не раб. Союзник – настоящий союзник – сам выбирает тебя. Выбирает ради дружбы. Ради преимущества. Ради награды. Ради общей цели. – Он снова пригубил бокал. – Если бы речь шла только обо мне и о твоей ненависти ко мне – а я вижу твою ненависть, Челия, не заблуждайся на сей счет, – предательство меня бы не удивило. – Он покосился на меня. – Однако у тебя есть брат. Брат, которого ты очень любишь.
Челия закрыла глаза:
– Вы меня обманули. Вы обманули нас обоих.
– Верно.
– Намеренно.
– Да.
– Вы растили меня как дочь, – сказала она. – Научили писать и считать. – Она обвела взглядом Ашью, Агана Хана, Мерио и Каззетту. – Научили обращаться с мечом, и вести бухгалтерию, и говорить на разных языках, и использовать яды. Научили женским и политическим хитростям. Вы не приковали меня к стене, как пленницу; вместо этого вы приковали меня к Давико.
В ретроспективе это было очевидно. Отец не только отточил ум и знания Челии, но и позволил нам сблизиться. Более того, он этому способствовал. Мы выросли вместе, сплетенные, как корни двух цветов в одном горшке. Узы дружбы, любви, заботы, семьи – и наконец страсти; а когда мы расцвели, отец перешел к действиям. Даже наша общая неприязнь к человеку, который однажды неминуемо умрет, – скорее всего, даже ее в нас подпитывали.
Наконец все стало ясно.
Челия выбежала из комнаты.
В последовавшем молчании Каззетта глотнул вина.
– Отлично разыграно, Девоначи. Даже по меркам Регулаи отлично разыграно.
После долгих поисков я наконец обнаружил Челию. Она прохаживалась в саду, и тени колонн ложились на ее печальное лицо. Вечер был теплым – весна в разгаре. Вскоре единственным укрытием от жары станут эти прохладные сады с журчащими фонтанами, прудами и цветущими цитрусовыми деревьями – и тенистые крытые колоннады. Челия увидела, что я на нее смотрю, и остановилась. Ее лицо было мрачным.
– Так вот что мы такое, – с горечью сказала она. – Марионетки в пьесе твоего отца. – Она подняла руку и пошевелила пальцами. – И как я только не заметила нити?
– Мы оба знаем, что мой отец прав.
Челия словно не услышала.
– Подумать только, я считала благословенным даром его доброе сердце. Радовалась, что он дает мне образование как члену семьи. Что относится ко мне снисходительно, а не сурово. Что учит меня тем же бухгалтерским методам, что и тебя, той же политике, тем же… И все для того, чтобы я стала одной из его карт. Которую прячут до последнего, а затем используют.
– Все мы карты в его руках.
– Он настоящий наволанец. Сплошь изворотливые мысли и хитрые уловки. И черное сердце в пару к яркому золоту.
– Не говори так. Он о тебе заботится. Просто делает это по-своему. – Не знаю, почему я испытывал необходимость защищать отца, но я защищал. Преданность сына отцу. – В этом нет ничего личного. Такова его натура.
– Натура наволанца. Она всегда возьмет свое.
Я рассмеялся:
– Будь это правдой, у меня с плетением интриг не было бы проблем.
Казалось, мой смех разогнал грозовые тучи в душе Челии. Она печально покачала головой.
– А я-то считала себя такой умной. – Она нежно коснулась моего лица. – Ай, Давико, ты действительно ничего не умеешь. Вот почему так нравишься мне. По крайней мере, ты надежный.
Мы смотрели друг другу в глаза, она держала свою ладонь у моей щеки, и я почувствовал, как сильно колотится сердце. Я осознал, что Челия ниже меня. Когда мы впервые встретились, она была выше. Я и не заметил, как вырос. Как изменились мы оба. Рука Челии опустилась, коснулась моей груди, ощущая бьющееся сердце. Я не мог отвести взгляд от ее глаз, да и не хотел. Во мне пробудилось желание – желание и страсть, спавшие с той ночи, когда мы почувствовали силу дракона у дверей отцовской библиотеки.
Я мог поцеловать ее. Мог взять ее. Она смотрела на меня. Мы были связаны.
Стук копыт ворвался в куадра и заставил нас виновато обернуться и отступить прочь друг от друга. Это были калларино и Гарагаццо в своих лучших нарядах.
– Парл едет! – кричали они. – Он у ворот!
Подобно разворошенному муравейнику, палаццо ожил. Слуги бегали туда-сюда. Стражники кричали. Отец, Ашья, Мерио и Аган Хан спешили выполнять свои обязанности. Челия отдалялась, уходила, покидала меня…