– Твоя мулатка говорит дело, приятель. – Моряк наклонился ниже, вплотную приблизив свое лицо к лицу Кашмира и обдавая нас обоих парами бренди.
– Но я ему ничего не должен, амира.
– Дело не стоит сломанной челюсти, – тихо пробормотала я, почти не раскрывая рта.
– Верно, но я слишком много потратил на ваш гардероб, – возразил Каш и тоже чуть наклонился вперед, твердо поставив ладони на стол. – Послушайте, сэр, я уверен, что мы можем урегулировать спор как джентльмены.
С этими словами Кашмир резко дернул вверх край стола. Моряк, потеряв равновесие, рухнул вперед, ударившись лбом о столешницу, и растянулся на полу. Перепрыгнув через него, мы с Кашем бросились к двери и выбежали на улицу.
Мы находились уже довольно далеко, когда из дверей заведения на грязную улицу, спотыкаясь, вывалился моряк и принялся выкрикивать нам вслед грязные ругательства. Из носа его лилась кровь. Оглянувшись через плечо, Кашмир рассмеялся.
– Вот теперь я тебя узнаю! – крикнул он.
Через минуту к моряку прибыло подкрепление в виде других посетителей бара и двух местных полицейских, торопливо надевающих форменные красные фуражки. Мы с Кашмиром свернули в извилистый переулок, пробежали через двор какой-то прачечной и в конце концов спрятались на нижней площадке лестницы, ведущей в какой-то подвал, прямо напротив здания Королевского оперного театра. Прижавшись к двери подвала, мы стали прислушиваться, но вокруг, к счастью, было тихо.
Минут через пять у меня задрожали плечи.
– Амира, вы смеетесь или плачете? – шепотом поинтересовался Кашмир.
– Кажется, и то и другое.
Он обнял меня одной рукой и привлек к себе, прижав спиной к своей груди.
– Т-ш-ш-ш. Негаран набаш, шер. Негаран набаш. Тихо.
Разумеется, я не поняла его слов, но по тону, которым они были сказаны, догадалась, что Каш меня успокаивает. Судорожно вдохнув, я утерла глаза рукавом и пробормотала:
– Не понимаю, как тебе удается оставаться таким спокойным.
– А ведь я вас предупреждал, амира. – Кашмир вынул из кармана шелковый платок. – Впрочем, все закончилось не так уж плохо. Бывает гораздо хуже.
– Я не ожидала, что ты столько всего натворишь за время увольнения на берег, – сказала я, промокая глаза платком.
– Вы не представляете, какие вещи порой могут случиться на берегу. Я столкнулся с этим несколько лет назад – еще до того, как стал членом экипажа «Искушения». Тот тип, с которым мы только что имели дело, – это еще цветочки. Чистильщики Улиц были во сто крат опаснее.
– Чистильщики Улиц? – переспросила я. Складывая платок, я увидела на нем монограмму «Б.Л.» – Как я понимаю, речь идет не просто о людях с метлами?
– Правильно понимаете. Они выметали с улиц людей, словно мусор. Если бы вас застали спящей на улице, вы бы проснулись в компостной яме где-нибудь у окраины, среди собачьих трупов и дерьма. Помнится, мы с приятелями спорили, что с нами случится, если мы туда попадем. Там ведь можно прожить довольно долго, поскольку еды хватает.
Какое-то время я потрясенно молчала. В тишине были хорошо слышны взрывы хохота, доносившиеся из бара неподалеку.
– Это… это ужасно, – с трудом выговорила я.
– Многие, кстати, хвалили шаха за это, – снова заговорил Кашмир. – В самом деле, в городе никогда раньше не было так тихо, чисто и спокойно. В общем, амира, как бы ни было плохо, всегда может быть еще хуже.
В голосе моего спутника снова зазвучали ироничные нотки, но я никак не могла избавиться от нарисованной воображением картины. У меня перед глазами стояла огромная яма с гниющими отбросами, в которой барахтались живые люди. Я вздрогнула и тряхнула головой, отгоняя страшное видение.
– Я рада, что ты теперь с нами, – произнесла я.
Кашмир тихонько засмеялся и положил подбородок на мое плечо.
– Я тоже, амира.
Я почувствовала на шее его теплое дыхание, и по спине у меня побежали мурашки, но на сей раз не от страха. В эту секунду мне отчаянно захотелось повернуться к Кашмиру и заглянуть ему в глаза. Однако прежде, чем я успела набраться храбрости, чтобы сделать это, он отпустил меня. Я вздохнула с облегчением – и в то же время с сожалением.
– Давайте сделаем так, амира. Я выйду, а вы наблюдайте за мной и считайте до шестидесяти. Если я не выругаюсь и не брошусь наутек до того, как досчитаете до конца, можете тоже выходить.
– А если ты выругаешься и помчишься?
Кашмир обнажил в улыбке белоснежные зубы:
– Тогда выждите десять секунд и бегите в противоположном направлении.
К счастью, на улице нас никто не караулил, и все обошлось благополучно. Мы вернулись на корабль, когда уже начинало светать. Проходя под баньяновым деревом, я вдруг подумала, что в отличие от океана на суше первый признак приближающегося рассвета – не розовый свет восходящего солнца у горизонта, а щебетание просыпающихся птиц.
Когда я поднималась по трапу, у меня уже в буквальном смысле слипались глаза. Однако, как только я оказалась на палубе, мой сон как рукой сняло: в гамаке, ссутулившись, сидел капитан. В руках он держал кружку с только что сваренным крепчайшим кофе. Зрачки его были настолько расширены, что глаза казались черными. Внимательно осмотрев мое испачканное платье, Слэйт перевел взгляд на Кашмира, затем снова на меня.
– От тебя пахнет пивом, – заявил он.
– А ты ужасно выглядишь.
Гамак качнулся – Слэйт не то хохотнул, не то пожал плечами.
– И где же вы были? – осведомился он.
– Изучали рай.
Слэйт с недоумением поднял брови. Кашмир шагнул вперед.
– Мы ходили в паб пообедать, капитан, – объяснил он.
– И остались там до завтрака?
– Еда очень вкусная, – ухмыльнулся Кашмир.
– Хм-м-м. – Слэйт отхлебнул из кружки глоток и сморщился. – Идите поспите.
– Ладно, – кивнул Кашмир.
Мне показалось, будто он собирается добавить что-то еще, и едва заметно отрицательно покачала головой. Кашмир повернулся и направился в свою каюту. Слэйт пристально посмотрел ему вслед и какое-то время сидел молча.
– Между вами что-то есть? – спросил он, наконец.
– Что? Нет, что ты, – ответила я как можно небрежнее. Отец, однако, так и впился подозрительным взглядом в мое лицо.
– Главное, не привязывайся слишком сильно, – пробормотал он и, снова ссутулившись над чашкой с кофе, уставился куда-то вдаль.
– Кто бы говорил, – парировала я, раздраженно закатив глаза.
Отец предпочел не вступать в перепалку. Я стояла на палубе, переминаясь с ноги на ногу, а он сидел в гамаке и дул на чашку кофе. Он всегда готовил себе горячий кофе, но пил его только после того, как напиток окончательно остывал.
– Чего ты добиваешься, Слэйт? – поинтересовалась я.
Мой голос прозвучал неожиданно громко в предрассветной тишине. Отец посмотрел на меня так, словно успел забыть о моем присутствии:
– Расскажи мне о том человеке, который приходил вчера.
– Что именно ты хочешь знать?
– Все!
– А разве Би тебе ничего не рассказала?
– Она была довольно немногословна.
– Тот мужчина тоже. Но было ясно, что он знает.
Слэйт не стал уточнять, что я имела в виду. Выбравшись из гамака, он принялся расхаживать взад-вперед по палубе.
– Поводом для его визита могло быть что угодно, – заметил капитан. – В буквальном смысле слова.
– Возможно, он просто торговец опиумом. Похоже, его прислала Джосс.
Слэйт замер, а затем обернулся, будто ужаленный:
– Это он так сказал?
Я закусила губу.
– Не совсем. Я встретила ее вчера.
– Где?
– В аптеке! Господи, чего ты так боишься? Что она подсадит меня на опиум? Не хочешь встречаться с этим типом – не встречайся. Когда он придет в следующий раз, мы пошлем его ко всем чертям.
– Ты ведь знаешь, что мне нужна та карта, Никси.
– Но ты ведь ее даже не видел. А если это очередной тупик?
– Если карта хорошая, мне она в любом случае пригодится.
Я почувствовала, что в моей голове начинается болезненная пульсация.
– Можно я пойду спать?
Отец какое-то время смотрел в предрассветное небо, пожевывая нижнюю губу.
– Ладно, но только на пару часов, – наконец сказал он. – Этот тип скоро вернется.
– И что?
– Я хочу, чтобы ты присутствовала при разговоре и попыталась понять, что все-таки ему нужно. Не надо на меня так смотреть, Никси. Без тебя я не могу планировать маршрут.
Я вызывающе скрестила руки на груди:
– Если ты хочешь, чтобы я присутствовала при разговоре, научи меня искусству Навигации.
– Я говорю серьезно.
– Я тоже.
– Я вовсе не прошу тебя об услуге, Никси.
– Прекрасно. – От усталости и выпитого пива во мне внезапно проснулся мятежный дух. – С моей стороны это тоже не просто пожелание, а условие сделки. Если ты его не принимаешь, сделка не состоится.
– Я твой отец, – произнес Слэйт. – Я твой капитан, наконец!
– И что ты сделаешь? – Я выпятила подбородок, чувствуя, что победа совсем близко. – Протащишь меня под килем? Повесишь на рее? Ссадишь меня на берег в следующем порту?
– Нет! – Слэйт швырнул на палубу свою оловянную кружку. Раздался звон, кофе расплескался по палубному настилу. Где-то на берегу залаяла собака. – Нет. Не тебя.
В голосе капитана я уловила такой холод, что смех замер у меня в груди.
– А кого же тогда? – спросила я, и мой взгляд, предательски метнувшись в том направлении, в котором удалился Кашмир, выдал меня.
Отец тоже скрестил руки на груди и посмотрел мне в лицо:
– Я ведь предупреждал тебя, чтобы ты не слишком привязывалась к нему.
– Нет, – потрясенно прошептала я.
– Я говорил тебе, что он не сможет быть рядом с тобой всегда.
– Ты мне отвратителен.
Я хотела уйти, но Слэйт ухватил меня за руку:
– Надеюсь, теперь ты понимаешь. Знаешь, какую боль испытывает человек, когда теряет того, кого любит.
Мои губы задрожали.
– Да, понимаю, – сказала я, выплевывая слова, словно выбитые зубы. – Но ты всякий раз напоминаешь мне об этом, когда тебе что-то от меня нужно. Надеюсь, когда-нибудь ты исчезнешь из моей жизни – раз и навсегда.