Сухая глина мгновенно впитала влагу, и буквы исчезли. Больше ничего не произошло.
– Черт, – пробормотала я.
– Возможно, эти воины тоже не говорят по-древнееврейски, – предположил Кашмир.
– Да, наверное, ты прав, – задумчиво произнесла я, чувствуя, что какая-то мысль не дает мне покоя. Однако уловить ее я была не в состоянии – она блуждала где-то на окраинах моего сознания.
– А других магических слов вы не знаете, амира?
Я смутно помнила, что мне известно нечто важное о цифрах у китайцев… кажется, что-то такое говорила Джосс.
– Четыре, – сказала я. – Четверка – это смерть.
Сваг, висевший у меня на шее, словно ожерелье, поднял голову с моей груди и зашипел.
– Тихо, – успокоила его я. – Пятерка, или «ву», звучит в точности как «я» – и одновременно как «нет». То есть, получается, «я» и одновременно – «не я». Значит, «пятьдесят четыре» будет означать…
– «Я мертвый»? – опередил меня Кашмир.
– И в то же время – «не мертвый».
Я еще раз смочила палец о собственные волосы и стала водить пальцем по лбу статуи генерала. Цифры я изобразила по-китайски – так, как написала их для меня тетушка Джосс на карте, которую она мне продала. Мое число и число моей матери, которые должны были определять мою судьбу. На сей раз на сухой глине остались влажные следы. Несколько секунд ничего не происходило. Я ждала, затаив дыхание.
Затем цифры стали блекнуть – глина снова впитала воду.
– Опять ничего.
Я разочарованно опустила руки. Сваг зашевелился у меня на плечах.
– Это была неплохая попытка, – попытался ободрить меня Кашмир.
– Может, у Слэйта на этот счет есть какие-нибудь идеи? Мы вернемся на судно и…
– И что? Эй, амира, что с вами?
В голосе Кашмира я услышала тревогу, но никак не отреагировала – все мое внимание было приковано к глазам генерала, в которых внезапно вспыхнули красные огоньки. Правда, они почти сразу же погасли, поскольку начертанные на глине мокрым пальцем цифры окончательно высохли. Сваг опять зашипел мне в ухо. В свете фонаря я увидела в глазах Кашмира искреннее изумление.
Внезапно фонарь погас. Я успела заметить, как из темноты на грудь Кашмиру прыгнула огромная черная тень.
Глава 31
ФОНАРЬ СО ЗВОНОМ РАЗБИЛСЯ. Крохотные рыбки – та самая «небесная сельдь», благодаря которой, согласно некоторым легендам, люди могут видеть северное сияние – повисли в воздухе, разделившись на несколько небольших светящихся комочков. Сбившее Кашмира с ног существо, черную тень которого я успела заметить, с рычанием навалилось на него. Размером оно было примерно с человека, но испускало отвратительный смрад. Звуки, которые оно исторгало, также вряд ли мог бы производить человек.
Нож Кашмира находился в ножнах на бедре, но достать его он не мог, поскольку его руки были крепко прижаты к полу. Чудовище громко лязгало страшными зубами, с которых капала слюна, и продолжало издавать нечто среднее между рычанием и визгом. Я увидела в полутьме блеск белков глаз Кашмира, которые широко раскрылись от ужаса – когти неизвестного монстра сомкнулись на его шее.
Я принялась молотить чудовище кулаками, но оно, судя по всему, даже не чувствовало моих ударов. Тогда, повернувшись, я выхватила из руки статуи генерала бронзовый меч и, широко размахнувшись, изо всех сил нанесла неизвестному зверю удар. К сожалению, он пришелся плашмя. Рукоять меча вырвалась из моих пальцев, и оружие с громким лязгом упало на камни. Чудовище взвыло и попятилось. Кашмиру наконец удалось сбросить его с себя, но оно, тут же вскочив на ноги, повернулось ко мне.
При виде оскаленных страшных клыков странного серого цвета я попятилась и, споткнувшись, опрокинулась на спину, сильно ударившись плечом и затылком. Боль была такой, что я на мгновение забыла обо всем на свете. Мои глаза заволокла мутная пелена слез, сквозь которую, однако, я хорошо видела приближающиеся глаза чудовища, налитые кровью.
Я попыталась оттолкнуть монстра сначала ногами, потом руками, но безуспешно. Оно прижало меня к полу. Хотя тело его было костистым и жилистым, чудовище оказалось таким тяжелым, что, как мне показалось, своим весом выдавило весь воздух из моих легких. Оно издало оглушительный вопль. Я тоже закричала, чувствуя, как его лапы – они, пожалуй, были все же больше похожи на руки – сомкнулись теперь уже на моем горле. Я попыталась разжать костлявые пальцы, но тщетно. Моя грудь горела огнем от недостатка воздуха, в ушах звенело. Силы быстро таяли. Мое гаснущее сознание еще успело отметить, что это все-таки не зверь.
Внезапно Сваг, проскользнув у чудища между пальцев, взвился в прыжке, мелькнув в воздухе, словно золотистая вспышка. Монстр, выпучив глаза, ослабил хватку, а затем и вовсе разжал свои страшные пальцы. Я, кашляя, постаралась вдохнуть хоть немного воздуха и одновременно отползти назад, а мой противник, пошатнувшись, с шумом рухнул на камни и застыл бесформенной кучей. Кашмир, склонившись над ним с перекошенным ненавистью лицом, взмахнул ножом.
– Нет, – едва слышно произнесла я, все еще дыша с трудом. – Нет, Кашмир! Это же человек. Господи, это человек.
Кашмир опустил руку, затем убрал нож в ножны. Наш противник по-прежнему не двигался. Я подползла к нему и дрожащей рукой откинула с его лица жесткие, словно пакля, волосы. На меня уставились остановившиеся глаза, глубоко запавшие в провалившиеся глазницы. Сердце у меня колотилось где-то в горле, но, несмотря на волнение, я поняла, что иссушенное голодом лицо мне незнакомо.
– Это не она, – с облегчением вздохнула я. – Слава богу, не она.
Вокруг шеи трупа золотым ожерельем обвился Сваг. Его зубы глубоко погрузились в высохшую плоть. Из раны тонкой струйкой лилась кровь, образовав на каменном полу черное озерцо. Мои пальцы тоже были в крови. Я вытерла руки о штаны и накрыла ладонями лицо погибшего.
– Это я убила его, Кашмир.
– Нет, амира, вы не виноваты…
– Ты не прав, Кашмир. Если бы не я, он был бы жив.
– Он бы все равно долго не прожил.
Кашмир опустился рядом со мной на колени и взял меня обеими руками за запястья.
– Но ведь я могла бы помочь ему, если бы… Если бы…
Закончить фразу я так и не смогла.
– Амира!
Кашмир стал гладить мои руки. Я, наконец, убрала ладони с лица мертвого (кем, интересно, он был – художником? плотником? каменщиком?), и Каш осторожно привлек меня к себе.
– Тихо, – сказал он мне на ухо и легонько похлопал по спине. – Это должно было случиться. Его судьба была решена, когда завершилось сооружение гробницы. И вы ничего не можете с этим поделать.
Закрыв глаза, я уткнулась лицом в плечо Кашмира, постепенно успокаиваясь, а он все гладил и гладил меня по спине и по волосам. Трудно сказать, сколько времени мы просидели так – может, час, а может, целую вечность. Однако, почувствовав, как что-то кольнуло мою правую ногу, я тут же вскочила, словно на пружинах.
Это, однако, был всего лишь Сваг. Глядя на меня снизу вверх, он принюхивался так, как это делают рептилии – быстро высовывая и убирая язык. Вытерев лицо рукавом, я глубоко вздохнула, подняла дракончика с пола и снова посадила себе на шею.
– Давай разберемся с солдатами, а потом будем выбираться отсюда, – произнесла я.
Светящиеся рыбки собрались в одно компактное облачко, и Кашмир без труда изловил их с помощью своей рубашки. Я тем временем соскоблила со стены немного сажи, скопившейся над одним из потухших масляных светильников. Кашмир взял запасной фонарь, укрепленный на носу нашей импровизированной шлюпки, и выпустил в него «небесную сельдь». Затем присоединился ко мне. Я к этому времени снова стояла перед статуей генерала.
Добыв из моих все еще не просохших волос еще несколько капель воды, мы пометили магическим числом скульптурные изображения пятидесяти четырех воинов. У всех у них от этого в глазах вспыхивали красные огоньки, после чего скульптуры делали несколько ясно различимых движений. Интересно, что все они стояли в разных позах – одни чуть сгорбившись, другие выставив вперед одну ногу. Один из воинов даже, казалось, почесывал бедро. Каким же искусством должны были обладать люди, изготовившие восемь тысяч подобных глиняных изваяний, и каким терпением! Сколько великолепных скульпторов потребовалось для выполнения этой гигантской работы? А сколько людей участвовали в изготовлении чудовищных бронзовых дверей, запиравших гробницу?
Неужели человек, которого я убила, был одним из них?
Я тряхнула головой, отгоняя эти мысли. Кашмир прав. Все уже произошло за многие сотни лет до моего рождения. И все же я бросила еще один, последний взгляд на иссохшее тело человека, лежащего в углу на каменных плитах. Увы, мне были неизвестны магические слова, способные вернуть его к жизни.
Затем под пристальными взглядами пятидесяти четырех пар глаз мы с Кашмиром остановились на верхних ступенях лестницы, ведущей к нашей шлюпке. Я махнула рукой, давая понять воинам, чтобы они следовали за нами.
К счастью, они поняли меня и повиновались.
Мы отправились в обратный путь. Кашмир осторожно греб одним веслом, а воины шли по дну следом за нами, до пояса погрузившись в ртуть. Неподалеку от входной арки мы сделали остановку. Я при помощи сажи написала число 54 на глиняных телах экипажа одной из больших джонок. Ее же я изобразила на носу джонки, там, где обычно можно прочитать название судна. После этого я повела свою армию к «Искушению». Когда мы приблизились к кораблю и Слэйт увидел нас, его лицо в свете фонарей стало мертвенно-бледным. Не знаю, чего в его выражении было больше – гордости за меня или страха.
Глиняные солдаты поднялись на борт джонки. Би и Слэйт, перебросив на нее концы, закрепили их так, чтобы «Искушение» могло взять ее на буксир. Я, держа в руках кожаный футляр, показала Кашмиру в сторону сделанной из бронзы береговой линии.
Он подгреб почти вплотную к тому месту, где серебристая тяжелая жидкость поплескивала о тускло блестящий желтоватый металл. Стараясь не коснуться поверхности ртути, не ступая на берег, чтобы не прогневить императора, я, как просила Джосс, опустила карту совсем недалеко от того места, где рукотворное море лизало искусственную отмель. В этот момент я снова задалась вопросом – может, мне следует попытаться разыскать Джосс? Но что бы я ей сказала? Да и вряд ли она узнала бы меня. И все же Джосс была где-то здесь, в темноте, больная, отравленная. Я закрыла глаза и вдавила большой палец себе в переносицу.