— Хорошо, — пробормотала Валери, краснея, когда проскользнула мимо него, чтобы последовать за Рокси из дома. — Мы подождем на заднем дворе.
Андерс кивнул, затем закрыл за ней дверь, его взгляд нашел сгорбленную фигуру Рокси у бассейна. Его глаза сузились, когда он снова посмотрел на Валери. Он не видел никаких пакетов в ее руках. Зная, что они ей понадобятся, он быстро прошел на кухню и достал рулон из кухонного ящика, где они хранились. Он вернулся к двери как раз в тот момент, когда Валери внезапно повернулась и направилась к ней. Открыв дверь, он протянул руку, держа на ладони сверток с пакетами.
— Спасибо, — сказала Валери с легким смешком, потянувшись за свертком. — Только что вспомнила.
Как только ее пальцы коснулись свертка, Андерс накрыл их своими. Он тут же притянул ее к себе и, открыв дверь пошире, наклонился, чтобы поцеловать. Это было просто быстрое прикосновение его губ к ее губам, он не мог рисковать больше. Спутница жизни разделила бы с ним удовольствие, и они могли бы, в конце концов, кататься по веранде. Даже легкое прикосновение губ пробудило в нем желание большего, но он сумел прервать поцелуй и, отстранившись, хрипло произнес: — Доброе утро.
Ее голос был слабым и хриплым, когда она ответила: — Доброе утро.
Андерс медленно улыбнулся, затем вернулся в дом и снова закрыл за собой дверь. Он знал, что Валери не отвернулась, а стояла и смотрела ему вслед. Выходя из комнаты, он чувствовал на себе ее взгляд.
Валери оглянулась на звук открывающейся двери и застенчиво улыбнулась, когда Андерс появился с кроссовками в руках. Он быстро обулся, но Рокси была быстрее. Она закончила свои дела, держа поводок и стоя рядом с Валери, когда он вышел, чтобы присоединиться к ним.
— Дорога или лес? — спросил Андерс, подходя ближе.
Валери не нужно было спрашивать, что он имеет в виду. Хотела ли она проводить Рокси по улице или через лес? Она быстро обдумала этот вопрос. Лес был бы интереснее, но она понятия не имела, есть ли там тропинки, и пока солнце только появлялось, оно не могло проникнуть сквозь деревья. Там будет темнее, может быть, темно, как ночью.
— Безопасно ли идти по дороге? — наконец спросила она.
— Достаточно безопасно, — тихо сказал он.
— О’кей. Значит, дорога.
Кивнув, Андерс взял ее за руку и повел вокруг дома во двор. Рокси немедленно последовала за Валери.
— В котором часу Дани и Деккер ушли вчера вечером? — спросила она, чтобы заполнить тишину, пока они шли.
— Поздно, — сухо ответил он, и Валери улыбнулась.
— Андерс, когда я легла спать, было уже поздно, а они даже не собирались. Насколько позже это поздно?
— Примерно через час после того, как ты легла спать, — ответил он и добавил: — Они, как Ли и Люциан, ночные совы.
— Господи, так ты спал еще меньше, чем я, — извиняющимся тоном сказала Валери. — Мне очень жаль, но я ценю это. Я не знаю, что бы я сделала с Рокси, когда она закончила есть, если бы тебя не было здесь, чтобы открыть дверь. Тогда она была бы в отчаянии.
Андерс пожал плечами. — Все в порядке. Я всегда могу вздремнуть позже.
— Я, наверное, тоже так сделаю, — пробормотала она, когда они направились к дороге, и вдруг спросила: — Сколько тебе лет?
Этот вопрос она начала обдумывать прошлой ночью, когда легла спать. Все, с кем она познакомилась после пробуждения, выглядели на двадцать пять-тридцать лет. По ее прикидкам, большинству из них ближе к двадцати пяти. Андерсу, однако, казалось, было ближе к тридцати, но, возможно, она просто принимала желаемое за действительное, поскольку ей самой было тридцать. Валери никогда не встречалась ни с кем моложе себя. Хотя, она предполагала, что разница в пару лет не будет такой уж большой проблемой. Бабушка со стороны матери была на четыре года старше деда, а мать — на два года старше отца. Похоже, в ее семье это стало модным. Она могла бы справиться с разницей в возрасте в пару лет, если бы дело было только в этом.
— Я старше тебя, — наконец сказал Андерс, снова привлекая ее внимание.
— Мне тридцать, — сказала она на случай, если он решит, что она моложе.
— Я понимаю. Водительские права были у тебя в бумажнике.
— Ах да, — криво усмехнулась Валери, и с сомнением спросила: — А ты старше? — Когда Андерс кивнул, она вгляделась в его лицо, но ничего не увидела. — Насколько старше?
— Почему невежливо спрашивать леди ее возраст, но не невежливо спрашивать мужчину? — скорее спросил он, чем ответил, и Валери задумалась.
— Наверное, потому, что мужчины обычно не слишком чувствительны к своему возрасту, — сказала она через мгновение.
— Так и есть.
Валери удивленно повернулась к нему. — Серьезно?
— Серьезно, — подтвердил он.
— Так ты не скажешь мне, сколько тебе лет? — недоверчиво спросила она.
— Не сейчас. Но позже, — сказал он.
— Когда позже? — спросила она с интересом.
— Когда мы узнаем друг друга получше.
— Ха, — пробормотала Валери, замолчав на мгновение и оглядываясь по сторонам, когда они дошли до конца аллеи и вышли на дорогу. Они находились в сельской местности: ближайший дом стоял через дорогу, а справа от них — половина поля. Следующий дом по эту сторону дороги находился на расстоянии целого поля, и, по ее предположению, это поле было размером с два футбольных поля.
— Теперь я понимаю, почему так тихо, когда мы сидим снаружи, — заметила она, когда они двинулись по дороге.
Андерс улыбнулся, но ничего не сказал.
— Ладно, если не хочешь говорить, сколько тебе лет, скажи, сколько у тебя братьев и сестер, — предложила она.
— Зачем? — удивленно спросил Андерс.
— Потому что, как бы я ни наслаждалась твоими поцелуями, мне не нравится, когда меня целуют люди, о которых я ничего не знаю, — резко ответила Валери, и остановилась, чтобы повернуться к нему, когда поняла, что он остановился. Она должна была сказать, что выражение его лица было бесценным. На мгновение показалось, что он проглотил язык.
Подняв брови, она спросила: — Как будто это был большой сюрприз, что мне нравятся твои поцелуи?
По какой-то причине на лице Андерса появилась улыбка. — Да, пожалуй, — согласился он. — Наверное, я просто удивлен, что ты готова это признать.
Валери фыркнула и повернулась, чтобы идти дальше. — Не то чтобы я не давала этого понять. Я имею в виду, я была на тебе в последние два раза, когда ты поцеловал меня.
— Да, — с усмешкой согласился Андерс.
— Злорадствуешь? — спросила она с сухим весельем, а затем подсказала: — Братья и сестры?
— Нет, — сразу ответил он.
— О боже, единственный ребенок, — сказала она, преувеличенно поморщившись.
— Что в этом плохого? — удивленно спросил Андерс.
— Единственный ребенок испорчен. Он получает все внимание, все игрушки, все то, что обычно распределяется между несколькими братьями и сестрами, — ответила она просто, а затем добавила: — Я это знаю. Я тоже была единственным ребенком.
Андерс усмехнулся, но потом сказал: — Что ж, возможно, это относится и к тебе, и к большинству других детей. Но когда ты сирота, это не так уж и страшно.
— Ты сиротел? — удивленно спросила Валери.
— Да.
Валери смотрели на него молча, а потом повернулся снова вперед, бормоча: — Ну, это уже совсем другой коленкор.
— Почему это звучит плохо? — нахмурившись, спросил он.
— Неплохо, просто…
— Не хорошо? — предложил он, и Валери усмехнулась его недовольству. Почему-то ей нравилось ерошить его перья. Возможно, потому, что она подозревала, что его перья не так уж часто были взъерошены.
— Сколько тебе было лет, когда умерли твои родители?
С минуту Андерс молчал, обдумывая, как ответить на этот вопрос и как ответить на все последующие. Он не хотел лгать ей. Он хотел, чтобы она стала его спутницей жизни, и ложь не была хорошим началом, но он не мог сказать ей всю правду прямо сейчас. Она либо решит, что он сошел с ума, либо ему придется объяснять насчет бессмертных, а он не думал, что она готова к такому объяснению. Может, никогда и не будет.
Вздохнув при этой печальной мысли, Андерс решил, что лучше всего будет сказать ей как можно больше правды и не вдаваться в подробности, которые могут потребовать объяснений… как и то, что он родился в 1357 году.
— Мой отец, Илом, умер до моего рождения, — тихо сказал он, думая, что это достаточно безопасно. — А моя мать, Лета, когда мне было двенадцать.
— Прости, — тихо сказала Валери, и спросила: — Ты расскажешь мне о них?
— Мой отец был из Софалы, — сказал он, умолчав о том, что его отец был рабом Зинджей.
— Софала? — неуверенно спросила она.
— Это провинция Мозамбика. К югу от Пембы, на побережье Восточной Африки, — объяснил он, не упоминая, что теперь это была Нова Софала. — Отец моего отца был арабом, — продолжал он, — и, кроме того, у него был сын. Его мать была местной жительницей — банту.
— А твоя мать? Лета?
— Баскомнка.
— Испанская?
Он кивнул и нахмурился. Это было не совсем так. Она родом из Атлантиды, но поселилась в Стране Басков и считала ее своим домом на протяжении веков. Это был ее дом, когда она встретила его отца.
— Как они познакомились? — с любопытством спросила Валери.
— Моя мать много путешествовала. Она навещала подругу моего отца… отец работал на…, — закончил Андерс, и Валери с любопытством посмотрела на него. Наверное, она заподозрила, что он хотел сказать что-то еще, и была права. Он чуть было не сказал, что его отец был рабом друга его матери, но вовремя спохватился.
— Так она познакомилась с ним через подругу? — спросила она. — Они были влюблены?
— Они были спутниками жизни, — сказал он торжественно. — Они планировали провести жизнь вместе.
— Как умер твой отец?
Этот вопрос заставил его остановиться, но наконец-то он сказал: — Он был убит за выбор моей матери.
Валери моргнула. — Что?
Андерс поморщился. Теперь стало немного сложнее не лгать. Его отец, Илом, был рабом другой бессмертной, Алекто. Она была подругой его матери в течение нескольких столетий. Его мать навещала ее в один из периодов, когда ей приходилось покидать дом, чтобы никто не заметил, что она не стареет. Если бы все пошло не так, как было, мать вернулась бы через десять или двадцать лет, назвавшись дочерью или племянницей, которая унаследовала бы все. Именно так большинство из них справлялись с проблемой старения в старые времена. Но его мать встретила его отца и поняла, что он был ее спутником жизни. Проблема заключалась в том, что он был одним из рабов семьи Алекто, и, когда она обратила внимание на его отца, Алекто, которая, очевидно, никогда не беспокоилась о рабах до этого, заявила, что она не может читать или контролировать его. Она утверждала, что он был и ее возможным спутником жизни, а так как он был рабом ее семьи, Алекто хотела его для себя. Однако отец уже выбрал его мать и предпочел ее своей любовнице. Все прошло совсем не хорошо. Алекто пыталась разлучить родителей, а Илом и Лета сбежали. И за ним охотились.