– Та Яся не знала предательств, не думала, что в один прекрасный день останется без поддержки, совершенно одна. Она жила в выдуманном мире, в ожидании чуда. Но случилась жизнь, розовые очки разбиты. – Я высвобождаю руку из его пальцев: – Не зачем тебе здесь оставаться, Слав. Не зачем делать вид, что тебе есть дело до меня. Ты чувствуешь себя преданным, да, и я это понимаю, но два с половиной года, что мы обходились друг без друга, говорят о многом. У нас у каждого своя жизнь, и давай всё так и оставим.
– Нет, – говорит он твёрдо, вновь беря меня за руку. Чуть накланяется в мою сторону: – Нет, Ясь. Не оставим. Я не оставлю. Потому что мне не плевать на тебя. Два с половиной года? Большую часть этого времени я считал, что ты замужем, хотя бы за приличным человеком. Считал, что ты сама преувеличила степень своих ко мне чувств и одумалась в последствии. Но теперь я вижу, что всё не так. Вижу, что ты погрязла в болоте. Осталось выяснить добровольно ты это сделала или тебя вынудили.
– Ищешь больше причин для ненависти к отцу? – усмехаюсь я. – Слав, тебе давно не шестнадцать, ты можешь порвать с ним всякие отношения и быть счастлив. Но тебе всегда нравилось его ненавидеть, верно? Делать виновником всех своих бед? Потому что брать вину на себя ты так и не научился.
Пальцы Славы на моих сжимаются сильней, принося мне боль, его губы зло поджимаются, глаза вспыхивают недобрым светом. Он хочет что-то сказать, но его останавливает голос его отца, раздавшийся позади моей спины, от чего я вздрагиваю:
– Дорогая, полагаю, что следовало ещё полчаса назад отпустить няню. Ты так не считаешь?
– Да, конечно, – пытаюсь я высвободить руку, но Слава не отпускает, и у меня холодеет спина.
– Знаю, ты не веришь моим обещаниям, но я повторю: я докопаюсь до истины, – едва слышно произносит он и отпускает меня.
Я отворачиваюсь от него и, опустив глаза в пол, быстро иду ко входу в дом, но Свят ловит меня за плечо и негромко предупреждает:
– Я зайду к тебе чуть позже. Не ложись спать, не дождавшись меня.
Сердце испуганно замирает, кожа покрывается мурашками, и я безжизненно киваю.
Господи, как я только могла подумать, что легко отделаюсь? Ещё и к Славе зачем-то пошла, дура!
Когда я вхожу в свою комнату Митя уже спит в своей кроватке, Зоя тоже дремлет в кресло-качалке с книгой на коленях. Они выглядят ужасно мило, и на несколько минут я забываю о том, что случилось, о том, что меня ждёт в дальнейшем и просто любуюсь умиротворённой картиной.
Зоя ровесница моей мамы… Они подружились, как только она устроилась к нам в дом горничной; Зоя и ко мне, и к Славе всегда относилась очень тепло, частенько балуя нас конфетами.
После смерти отца многим, кто работал у нас пришлось уволится, в том числе и ей… И я безумно рада тому, что она не отказалась от должности няни, когда я, будучи женой непростого человека, предложила её ей.
Потому что она не чужой мне человек, потому что она реальное доказательство того, что когда-то у меня была хорошая жизнь, полная добра, тепла и семейного счастья. Вот и сейчас всего на секунду я представляю на её месте маму… Наверняка, я испытывала бы то же умиротворение, глядя на бабушку с её внуком.
Но не время раскисать. Встряхиваю головой и иду будить дорогую сердцу женщину.
– Зо-оя, – на распев тихо произношу я, поглаживая её по руке. – Простите, что задержалась.
– Ничего, милая, – выдыхает она, улыбнувшись. – Книга немного скучновата – задремала.
– Я вызову вам такси, – улыбаюсь и я.
После того, как мы прощаемся, я иду в душ.
Свят застаёт меня за туалетным столиком, когда я наношу на лицо ночной крем. Я отставляю баночку, пока он плотно закрывает за собой дверь, и с замершим сердцем жду, что он скажет.
Но мужчина молчит. Сначала он долго осматривает комнату: мою кровать, комод, детский столик, манеж для игр, разбросанные по углам игрушки; его взгляд едва задевает колыбель Мити и, наконец, вонзается в моё лицо в отражении зеркала. Да, мой муж не частый гость моего убежища. Кажется, это его второй раз за два с небольшим года.
– Мы действительно просто разговаривали с Николаем, – решаюсь я первой нарушить молчание. – Славе показалось, что я напугана, видимо из-за полумрака кухни. Я выяснила это, когда разговаривала с ним на веранде.
Лучшая защита – нападение, верно?
– О, я не пускал пыль в глаза, когда говорил о здравомыслии нашего гостя.
– Тогда… Что привело вас сюда?
– Ярослава… – подходит он ближе, кладёт свои руки мне на плечи, отчего я мысленно морщусь и стараюсь, чтобы отвращение не проступило на лице. – Я действительно верю, что Николай не стал бы выказывать тебе своё расположение в моём доме. И я действительно считаю, что ревность – удел слабаков. Всё дело в том, что нужно вовремя дать понять, что моё может принадлежать только мне. Ты это прекрасно осознаёшь, верно?
– Верно, – выдыхаю я.
– Я хотел убедится, что ничего не изменилось. Что мы по-прежнему понимаем друг друга. Обычно я не сомневаюсь в том, что меня услышали с первого раза, но у вас со Славой…
Я не удерживаюсь, вздрагиваю на звуке имени друга.
– Да, у вас со Славой своя история. Нет, мне не интересны подробности. Как я заметил ранее, для меня ничего не изменилось. Но, возможно, что-то изменилось для тебя? Боюсь, я не смогу закрыть глаза, если это так. Мне придётся принять меры, – сжимаются его пальцы на моей коже, словно подтверждая слова действием. – Ты помнишь, о чём мы договаривались, когда стало известно о том, что нас навестит мой сын?
– Помню, – киваю я, всем нутром желая, чтобы он скорее убрал от меня свои руки.
– Признаюсь, я не рассчитывал, что он примет моё приглашение погостить у нас… Очевидно, тот факт, что ты моя жена, его заинтриговал и он немного недоумевает по этому поводу – ты молода, росла на моих глазах. Многие недоумевают по той же причине. Но, Ярослава, я не намерен ухудшать отношения с сыном больше, чем уже. Ты хорошо это понимаешь?
– Очень хорошо. Не сомневайтесь.
– Что ж, – наконец, убирает он руки и сухо улыбается: – Я рад, что это так.
Он разворачивается и направляется к двери, пожелав по дороге:
– Спокойной ночи, Ярослава. Мне всегда нравилась твоя рассудительность.
Тебе всегда нравились мои безысходность, страх и беспомощность. Ничего больше.
Когда он открывает дверь, я вижу… Славу. Возможно, он просто направляется в свою комнату, но что-то в его взгляде говорит о том, что он шёл ко мне… И то, что из моей комнаты выходит его отец ему не нравится.
– Сын? – спрашивает Свят.
– Хотел кое-что выяснить у Яси, – сквозь зубы отвечает он.
– Боюсь, это потерпит до завтрака – моя жена ложится спать, – закрывает Свят за собой дверь, разрывая наш со Славой зрительный контакт.
Как уговорить его уехать? Потому что моё сердце просто не выдержит всего этого.
Глава 10
Июнь, 2017 год…
– Заходи, – открыв дверь, предлагаю я Славе. – И пошли сразу в мою комнату.
– Как скажешь, – хмыкает он и идёт вперёд меня.
Мы проходим мимо гостиной, где с дивана как раз поднимаются мама и Зоя, наша горничная. И меня настораживает то, что они держаться за руки, словно прощаются.
– Мам? – торможу я у прохода. – Всё в порядке?
– Что? Да, конечно, всё в порядке, – вынужденно улыбается она. – Просто у Зои сегодня был последний рабочий день. Но она пообещала, что будет заходить к нам в гости.
– Обязательно, – улыбается женщина и, обняв маму, подходит ко мне: – Буду скучать по вам обеим.
– А как же я? – усмехается рядом со мной Слава.
– По тебе тоже буду, мой мальчик. – Зоя берет меня за руки и чуть склоняется ко мне: – Вы две сильные женщины, Ясенька. Берегите друг друга, заботьтесь. И всё у вас будет хорошо. Договорились?
– Договорились, – киваю я, бросая короткий взгляд на маму, которая выглядит слегка потерянной. В горле собирается ком – Зоя была той, кто не давал маме полностью закрыться в себе после смерти папы… Как теперь мы будем без неё?
– Пошли, – пихает меня плечом Слава, когда Зоя направляется к выходу. – Покажу, что вчера наснимал.
– Да, сейчас, – бездумно соглашаюсь я, но вновь смотрю на маму: – Мам, мы будем в моей комнате, если что-то понадобится.
– Не беспокойся обо мне, милая, – улыбается она. – Общайтесь.
Мы-таки добираемся до моей спальни, и Слава, вальяжно развалившись в кресле, спрашивает:
– Что не так, Ясь? Тебя словно кирпичом по голове приложили.
– Иди ты, – улыбаюсь я и сажусь на подлокотник, старясь не думать о тех, кому уже пришлось уволится, а кому только придётся. Похоже, мама рассказывает мне о нашем положении далеко не всё. – Показывай свои фотки.
– Эй! Побольше уважения к чужому таланту! – не серьёзно возмущается Слава, включая фотоаппарат, висящий на груди – мой подарок на его семнадцатый День Рождения. Я уже лет пять дарю ему каждый раз фотоаппараты. Очень удобно и практично – техника не стоит на месте, а мне не нужно выдумывать велосипед. – Сейчас ты увидишь каким горячим был этот теннисный матч.
– Слав, если ты снова будешь показывать мне попки теннисисток… – предупреждаю я. – Сразу уволь.
– Мне казалось, что ты способна оценить чужую красоту, даже являясь того же пола, Яся, – цокает языком Слава, переключая фотографии на дисплее. – Тогда, что скажешь об этом фото?
Он для моего удобства выше поднимает фотоаппарат, и я вижу нереальную картину… На ней стоит девушка, опустив голову вниз; в одной руке ракетка, в другой – мяч, прижатый к губам. Глаза закрыты, но я даже через дисплей чувствую её готовность к подаче. А ещё – её фигуру подсвечивает яркое солнце, делая сказочной, не реальной. Сила и нежность в одном фото…
– Очень красиво, Слав, – восхищённо смотрю я на друга.
– И это без обработки! – ухмыляется друг и вновь смотрит на свою работу: – Ещё одно фото для моей будущей выставки.
– Сколько у тебя уже их там? – улыбаюсь я.