Эта мысль воскрешает в памяти всё то, что я потеряла, и грудь сдавливает боль. Дыхание перехватывает и начинает кружится голова. Я упираюсь ладонями в колени и часто дышу, пытаясь изгнать из сознания мучительные воспоминания, мысли.
Это. Прошлое.
Мне не дано его изменить.
Его нужно принять и продолжать жить. Ради Мити. Я просто не имею права себя жалеть. Нельзя.
А Слава… Ему не нужна правда. Как не нужна я сама.
Заря нетерпеливо перестукивает копытами, что приводит меня в себя. Я выпрямляюсь, открываю глаза и делаю глубокий вдох. Всё хорошо. Моему ребёнку нужна счастливая мама, и я буду именно такой.
Я иду к стене, на которой висит седло и, сняв его, закрепляю на крупу лошади. Затягиваю ремешки, проверяю фиксацию. Механические действия освобождают сознание от мыслей, приносят в сердце лёгкость. Я всегда любила лошадей, их добрые глаза, бесконечное спокойствие. Они, как люди, разве что, намного добрее и понимают тебя лучше.
– Готова, красотка? – ласково глажу я Зарю по морде, когда заканчиваю приготовления. – Идём.
Открываю калику, затем беру лошадь за узды и веду её из конюшни. Мы выходим на яркое солнце, и по началу я с непривычки моргаю. И тут мою свободную кисть обхватывают чьи-то пальцы и дергают на себя. Я теряю равновесие, но не падаю, потому что меня перехватывают за плечи, поворачивают на девяносто градусов и врезают мою спину в деревянную стену.
В следующее мгновение Слава впивается в мои губы своими.
Его близость для меня, как наркотик, и несколько секунд я с наслаждением тону в ней, не способная мыслить…
А затем делаю слабую попутку оттолкнуть Славу от себя. В пустую. Потому что его это только раззадоривает – он сильнее вжимает меня в стену и углубляет поцелуй. Его язык упрямо скользит в мой рот, зубы сталкиваются с моими. Жадность, с которой он меня целует, вызывает трепет в моей груди, омывает низ живота сладким томлением, подкашивает ноги.
Невозможно…
Не хочу, чтобы он останавливался.
Пожалуйста.
Сколько времени я мечтала быть желанной для него? И сама его желала?
Кажется, что всегда.
Потому я обхватываю руками его шею, льну к его груди и отвечаю на поцелуй с той же жадностью. С тем же нетерпением. С той же страстью и… любовью?.. Нет. Здесь не идёт речи о любви. Сейчас Слава доказывает самому себе, что по-прежнему имеет надо мной власть.
И я не в силах сопротивляться, потому что это действительно так.
Мы целуемся бесконечно долго, словно всерьёз решили измучить себя томлением; руки Славы блуждают по моему телу, пальцы с силой сжимаются то на моей талии, то на ягодицах, я и сама со сладким чувством тоски провожу ладонями по его плечам, шее, зарываюсь пальцами в волосы на затылке.
Слава…
Моя награда и наказание в одном лице.
– Яська, – хрипит он мне в губы и приникает своими к моей шее. – Ясь…
Я не в силах открыть глаза, не в силах посмотреть: а вдруг кто-то стал свидетелем этой сцены? Тогда он узнает. Узнает, и хорошим дням придёт конец…
Но сейчас… Сейчас это не важно…
Я сама притягиваю губы Славы к своим. Глотаю его дыхание, впускаю в себя его рык, который вибрацией проходит по моему телу, делая его ещё податливее, слабее… Хочу растянуть момент нашей близости на часы, годы, вечность! Хочу тонуть в нём, в его желании бесконечно долго. Запомнить каждую ласку, каждый вдох и выдох. Чувствовать нас.
О, это безумие… Которое, скорее всего, меня уничтожит…
– Хочу тебя…
Слова бьют в мозг, горячей волной опаляют нутро. Я тоже! Тоже хочу его. Безумно! Но…
– Нет, – выталкиваю воздух из лёгких. – Нет…
Слава чуть отстраняется; я не вижу, но чувствую его взгляд, и тогда открываю глаза, чтобы внутренне содрогнуться от желания, что вижу напротив.
– Ты его не любишь, – звучит угрожающе из уст Славы.
– Нет…
– Тогда в чём дело?
– Я… не… не здесь.
Его губы дергаются в улыбке, а в следующий миг он уже прижимается своей щекой к моей и горячо шепчет:
– Боишься, что узнает? Хорошо, я тебя понял.
Слава с силой прижимается к моим губам, а затем резко отстраняется и, не оборачиваясь, идёт в сторону дома.
Я пару секунду смотрю вокруг и с облегчением опускаюсь по стене вниз: кроме Зари, мирно лакомящейся травкой, поблизости никого нет.
Глава 7
Август, 2016 год…
Я слышу звонок в дверь и тут же бегу вниз – у нас со Славой сегодня грандиозные планы!
– Что? Что такое ты говоришь, Свят? – доносится до меня взволнованный голос мамы, и я мгновенно настораживаюсь, прибавляя шаг.
В дверях стоит отец Славы, и по его лицу не понятно, что случилось. А вот мама… Мама одной рукой держится за сердце, а пальцами второй вцепилась в ворот его пиджака.
– Мам?
Две пары глаз впиваются в меня. У мамы совершенно бледное лицо, которое мгновенно начинает кривится от слёз:
– Слава, девочка моя…
Я не на шутку пугаюсь, сердце за секунду набирает бешенную скорость. Кто-то пострадал? Что-то случилось с мамой Славы? Или с ним самим? Почему здесь его отец?
– Нужно… – вновь смотрит мама на дядю Свята. – В какой он больнице? Мы сейчас же должны поехать к нему!
– Боюсь, реанимация лишь формальность, Карина, – без эмоций замечает он. – Авария была слишком серьёзной…
– Кто в больнице? – падает у меня сердце.
– Не смей так говорить! – в то же время кричит мама и начинает что-то искать на полке. – Слава, твой папа… Он… в больнице. Мы нужны ему, милая. Нужно… скор-рее ехать к нем-му…
Папа? Папа попал в аварию? И сейчас в реанимации?
– Ключи… где же эти чёр-ртовы ключи?! – мама срывается, скидывает все вещи с полки и, рыдая навзрыд, сама бросается на пол, чтобы снова их искать.
Я спешу ей на помощь, ещё не готовая поверить в реальность случившегося.
– Карина, возьми себя в руки, – холодно замечает дядя Свят. – Я вас отвезу. Идёмте.
Эти слова действуют на маму, как успокоительное. Она поднимает заплаканные глаза на меня, протягивает ко мне руку и, обхватив мои пальцы своими, поднимается на ноги:
– Да… да. Спасибо, Свят. Пойдём, милая.
Мы втроём занимаем заднее сидение машины отца Славы, и он говорит водителю номер больницы, в которой сейчас находится мой отец…
Папа… Это не может быть правдой. Пап, борись! Ты должен жить. Ради нас с мамой, ты должен жить! Пожалуйста, папочка…
Пока мы едем, время тянется невыносимо медленно и в то же время его, словно не существует, потому что в больницу мы врываемся буквально через секунду, после того как сели в машину.
Мама крепко сжимает мою руку, словно только это ей помогает держаться. У меня онемели пальцы, но я не обращаю внимания. Сейчас ничего не имеет значения. Сейчас нам с мамой нужно знать, что с папой всё будет в порядке. Только это важно. И больше ничего.
Нас провожают в комнату ожидания и обещают, что врач, который расскажет нам о состоянии папы, придёт к нам, как только освободится. Мы вынуждены ждать, заняв мягкий диван и крепко обившись. Минуты неизвестности тянуться, как резина, из одной перетекая в другую, но, словно оставаясь на месте. Потому что ничего не происходит. Врача всё нет. Тихие слёзы катятся с глаз мамы. А я не буду плакать. Потому что папа не может умереть. Мне плевать, что сказал дядя Свят. Он не доктор. Он ничего не понимает в медицине. У него другая специальность. А вот врач, врач папы, придёт и скажет, что всё будет хорошо.
Не может быть по-другому.
Я не хочу.
– Карина, ты всегда можешь рассчитывать на меня. Договорились? – врывается в наш с мамой мир голос дяди Свята, о котором мы совершенно забыли.
– Не смей, слышишь? – шипит в его сторону мама, сильнее сжимая меня в своих объятьях. – Не смей хоронить его раньше времени!
– Прошу, будь благоразумна…
– Заткнись! Молчи или уходи отсюда, ясно?
– Совершенно.
Зачем он так говорит? У него, что, вообще нет сердца?
Я провожаю его спину злым взглядом до самого окна, к которому он отходит, и тут дверь в комнату открывается. Врач! Мы с мамой подскакиваем с мест, вновь берёмся за руки и с замершим сердцем ждём, когда он приблизится к нам и заговорит.
– Как я полагаю, вы супруга Ромашова Дмитрия Александровича?
– Верно. Карина Марковна, – часто кивает мама. – Это наша дочь, Слава.
– Приятно познакомится, меня зовут Ирш Валерий Валентинович, я дежурный врач. Карина Марковна, ваш супруг попал в автокатастрофу, "Скорая помощь" доставила его в нашу больницу в очень тяжёлом состоянии. Чудом, если быть откровенным. Карина Марковна… мы… мы сделали всё, что было в наших силах, но боюсь, этого недостаточно, чтобы ваш муж остался жив.
У мамы подкашиваются ноги, но рядом вырастает дядя Свят и успевает её подхватить за плечи, я же ощущаю себя так, словно весь мир в один миг опустел.
Недостаточно, чтобы ваш муж остался жив…
Недостаточно…
Остался жив…
Это значит, что он точно умрёт?..
– Присядьте, Карина Марковна…
– Но… Что…
Маму усаживают, дядя Свят продолжает обнимать её за плечи, а я остаюсь на месте, словно окаменела.
– Карина Марковна, сейчас ваш супруг в реанимации, он находится на аппарате жизнеобеспечения. Нам остаётся лишь следить за его показателями. Я не отговариваю вас верить в чудо, но советую приготовится к любым последствиям.
К любым последствиям…
Я не могу здесь больше находится.
Кажется, я задеваю плечом доктора, когда бегу мимо него к двери. Воздух! Мне нужен воздух. Но вокруг лишь стены. Давят, словно они живые и шевелятся. Словно вознамерились раздавить меня, уничтожить, не дать сделать и вдоха. Или это так сдавливает мою грудь? Отчаяние и боль, которым я не позволяю развернуться в полную силу?
Плевать.
Мне нужно бежать. Бежать от этого места, как можно дальше. Я знаю, что там им меня не достать. Им не добраться до меня. Я не позволю!
Не хочу.
Лестница. Люди. Стены. Коридоры. Всё смешивается. Становится каким-то размытым пятном. Но там… Где-то там, куда я бегу, всё станет понятным и чётким. Я чувствую. Знаю!