- Готов! Вроде шлепнулся о купол собора, что рядом, и свалился на проезжую часть.
- А глаз у тебя зоркий, - похвалил парня Бубновый Король. Тот довольно ухмыльнулся. Другой спросил:
- Может, с девкой позабавимся, а?
- Дурак! - укоризненно бросил Бубновый Король. - Через десять минут здесь вся полиция города будет.
Парни спрятали в карманы брюк бутылки из-под водки и виски, два стакана, подошли к двери. Обернувшись к Бубновому Королю, один из них сказал:
- Чего же ты тогда медлишь?
- Лайф из шит, дэм ит! И все же я не хочу попадать в чистилище раньше назначенного мне срока, - проговорил, выпуская сигаретный дым, Бубновый Король. Парни непонимающе глядели на него.
- Идиоты! - наконец взорвался он. - живого свидетеля хотите оставить? Девку туда же. живо!
В столовой Кларетта стояла на коленях, прижимала руками к груди Библию, истово молилась, беззвучно шевеля губами. Когда парни схватили ее под руки и поволокли по полу к разбитому окну гостиной, она закричала:
- Не надо! Я все деньги вам отдам! Много денег! Я так хочу жить!
Это были последние в этой жизни слова Кларетты...
Глава тридцать девятая КОЛОДЕЦ
Беатриса сидела за учительским столом, рядом с другим волонтером "Корпуса Мира", тщедушным мальчишкой из Нового Орлеана. Все время, пока они присутствовали на экзамене по государственному устройству США в колледже этого города, расположенного в ста милях от Бхилаи, он хихикал невпопад, подмигивал ей, пытался коснуться под столом ее колен своими длинными, липкими от пота пальцами.
"Заигрывает, надеется соблазнить одинокую скучающую соплеменницу", лениво, без злости думала она. Брезгливо скривив губы в ответ на очередную ухмылку соотечественника, она встала из-за стола и подошла к окну.
- Что такое чистая демократия? - слышит Беатриса за своей спиной голос парня из Нового Орлеана.
- Чистая демократия, - бойко тараторит девичий голосок по-английски, почти без акцента, - это такая форма правления, при которой руководство всеми общественными делами находится в руках народа и народ сам устанавливает законы и налоги, решает вопросы войны и мира...
"Наше американское правительство!.. - скептически усмехается Беатриса. - Достопочтенный член конгресса Райт Патман совсем неплохо скомпилировал свою книженцию в виде тысячи и одного ответа на вопросы. С сорок восьмого года держится. и сколько изданий вышло. Вот бы у кого поучиться Тэдди Ласту...
Демос! И мы, да и другие мало-мальски цивилизованные варвары, на все лады твердим - народ, народа, народу, о народе. А я, когда мне говорят это слово, вспоминаю чикагскую бойню и покорно бредущее на смерть раскормленное стадо.
Народ! Есть люди, которые делают политику, и есть те, из кого и кем ее делают. Первых - единицы. Они - идолы. Их лица красуются на газетных и журнальных полосах, смотрят с экранов телевизоров, со стен рабочих кабинетов и заводских цехов. Они призывают с предвыборных транспарантов и значков, требуют,ведут войны. Они живут, в миллиардах умов, в миллиардах миллиардов изображений на камне, бумаге, стекле, полотне, металле.
А народ? Его изображают либо бастующим, либо воюющим. А у русских еще и ликующим...".
Беатриса вспомнила, как неделю назад Роберт Дайлинг выступил в Дели с лекцией о свободе, о демократии, об извечных и священных правах человека. Аудитория была избранная, строго ограниченная - дипломаты третьего мира, аккредитованные в Индии. Говорил он вдохновенно. Еще бы, лучший оратор всего Госдепартамента.
Беатриса улыбнулась: красавчик Роберт, умница Роберт, везунчик Роберт! Как она гордилась своей родиной, слушая его лекцию - ее институтами свободы, ее незыблемыми устоями...
Вот на вопросы отвечает последний экзаменующийся - юноша, одетый в богатые яркие одежды, с округлым женственным лицом и узеньким лбом:
- Билль о правах... Джефферсон... Адамс... Сдача генерала Ли Гранту... Линкольн... Тридцать второй президент... Коммунизм... Железный...
- Что же вы все-таки делаете сегодня вечером, Беатриса? - девушка увидела прямо перед собой угреватую улыбающуюся физиономию своего соотечественника,на его потном лице поблескивают стекла слишком больших очков, неестественно белые зубы.
"И зубы вставные. И глаза. И мозги. Сам плюгавенький, а вещи на нем и у него - большие. Укрыть за ними свою собственную незначительность хочет, что ли? И очки, и часы, и ручка... И портфель... в этот портфель его самого можно уложить!" Беатриса спокойно, молча разглядывала своего коллегу. А он не робел, не ежился под ее взглядом. Нет, он выжидал чего-то, как уже научился выжидать, ухаживая за девушками, зная, что внешностью он не вышел, - подходящего ли настроения, оплошности ли?
Парень переминался с ноги на ногу, заглядывал Беатрисе в глаза. "Кто ее знает, - думал он, - вдруг возьмет и треснет по физиономии!.. Глаз вроде бы потеплели чуть-чуть, а лицо все такое же холодное, надменное".
- Я занята. И сегодня, и завтра, и послезавтра, и, тем более, после-послезавтра, - проговорила Беатриса, выходя из комнаты.
Жара на улице еще не спала. Сев в свой двухместный спортивный "бьюик", она опустила верх и через минуту уже мчалась по главному шоссе, пересекавшему Индию с северо-запада на юго-восток, по направлению к видневшемуся вдали горному массиву. широкое, ровное, без крутых виражей. Встречных машин почти не было. Какое наслаждение лететь в удобной стальной коробке, которая беспрекословно повинуется твоему малейшему движению!
Вечер подкрался внезапно, окрасив все вокруг сначала в голубые, потом синие, и, наконец, фиолетовые тона. Потянуло прохладным сквозняком. Яркие россыпи звезд не приглашала даже огромная оранжевая луна. Она вынырнула из-за далеких, невидимых гор и, деловито оглядевшись и выбрав наикратчайший путь, пустилась вдогонку за ускользнувшим днем.
Раджан сидел на террасе трехэтажного особняка, принадлежавшего дяде его друга - владельцу всех текстильных фабрик в Мадхья Прадеше.
Он приехал в городок на несколько дней по поручению редакции подготовить материал о "Корпусе Мира" в Индии для воскресного приложения к "Индепендент геральд". решение приехать именно сюда пришло тотчас же, как только он из случайного разговора с Тэдди Ластом узнал, что здесь находится Беатриса Парсел. Раджан уже поездил по окрестным деревням, побывал в мастерских по ремонту тракторов, в больницах, в школах - везде, где работали молодые американцы. Впечатлений было много, противоречивых, иногда взаимоисключающих. И не хватало главного - он не понимал, чем обосновано морально создание Корпуса. только для целей разведки? Чепуха. Он видел и убежденных подвижников. И убежденных циников. Всяких. Но первых больше. тогда что же - бескорыстное стремление служить слабому и отсталому? Тоже не то. Общаясь с волонтерами, он пришел к выводу, что многие из них с трудом переносят ежедневные контакты - с цветными, с туземцами, грязными, неграмотными, больными. но все же живут и работают бок о бок с ними почему?
Утром, когда он поделился своими размышлениями с приятелем, тот пообещал пригласить на вечер "прелюбопытную соединенно-штатскую особу". И вот они встретились вновь - Раджан и Беатриса Парсел.
"А ведь она едва узнала меня, - горько подумал Раджан. Или притворяется? Но притворяться-то ей зачем?" И он внутренне насторожился.
Они уже натанцевались, поужинали, поболтали друг с другом ("И все больше о каких-то пустяках", - отметил про себя Раджан) и сидели сейчас молча. Пили кофе, пили старый "Ларен" из крошечных рюмочек, курили.
Беатриса чувствовала странную истому, которая обволокла все ее тело, словно теплая вода в ванне. Улыбаясь, она подумала о том, как в сущности все это нелепо, что из центра современной цивилизации она сама добровольно - добровольно! забралась на край света; что вот сейчас она сидит на террасе этой виллы на окраине городка, который во всех географических учебниках значится как первоисточник чумных эпидемий на Земле, и пьет коньяк и кофе с каким-то почти незнакомым индийцем Раджаном; и совсем не думает о судьбах человечества, и даже о своей судьбе. Вдруг она рассмеялась:
- Знаете, - обратилась она к Раджану, - моя мама страшная чудачка. Она долго уговаривала меня не ехать сюда. "Там на каждом шагу кобры, слоны, тигры, крокодилы", - убеждала она меня. А я взяла и удрала сюда!
- Ну и как, не жалеете? - спросил Раджан.
- нет, ни капельки!
"Ну, у нее, положим, это блажь, - подумал Раджан. - Экзотики захотелось глотнуть - вот и махнула сюда. Но ведь таких как она единицы. Дочь миллионера - и в "Корпусе Мира". Это, пожалуй, явление более редкое чем белый слон в Бирме".
- А как же насчет крокодилов и кобр? - стараясь поддержать разговор, снова спросил Раджан.
- Признаться, пока я их видела лишь в зоопарке в Дели, раздраженно ответила Беатриса, думая в то же время про себя: "Этот газетчик, видимо, считает меня круглой дурой, да еще избалованной, взбалмошной маменькиной дочкой".
- Знаете что? - девушка придвинулась к Раджану, положила ладонь на его руку. - Вы же неглупый парень. И должны понимать, что ваша страна, в силу целого ряда причин, должна работать бешеными темпами лет сто, нет двести, чтобы хоть немного приблизиться по уровню жизни к моей стране. Это, если она будет работать одна. Мы же стремимся резко сократить эти астрономические сроки, оказывая вам помощь деньгами и людьми. Люди эти сотни, тысячи американцев. И я - в их числе. А рассказ про маму лирическое отступление. Надеюсь, вы верите в мою искренность! - она старалась в полумраке разглядеть выражение его глаз.
- Да, конечно, - пробормотал Раджан. Прикосновение ее прохладных пальцев жгло его руку, ее улыбающиеся губы были так близко, так опасно близко.
"Это что, тоже входит в программу помощи? - грустно сострил он про себя. И тут же подумал, что Беатриса чего-то недоговаривает.
- Помощь - это я понимаю. Это - материально, - негромко проговорил он, боясь разрушить тот невидимый мостик, который, как ему казалось, духовно соединил их вдруг в какие-то доли секунды. - У меня много, очень много всего. Я даю кому-то, у кого ничего нет, или почти ничего. даю какую-то часть. Малую часть. У меня почти не убавилось. Скажем даже так практически вовсе не убавилось. И вместе с тем, я кого-то... - он хотел сказать "облагодетельствовал", но потом решил, что это будет ей неприятно, - кого-то сделал счастливым, - продолжал он после короткой паузы. - Схема примитивн