– Всегда пожалуйста, дядя Эван, – сказал ему Милтон, пообещав себе, что как только разгадает хотя бы первую подсказку, то всё расскажет дяде Эвану.
А затем дядя Эван улыбнулся по-настоящему.
Позже Милтон снова встретился с Инжир. Вообще на этой неделе он встречался с Инжир каждый день, и они исследовали лозу. При этом они искали и других представителей флоры и фауны из путеводителя.
– Конечно, это было бы не столь круто, как найти сокровище, – сказала Инжир. – Но я уверена, что мама и другие учёные были бы в восторге, обнаружив доказательства того, что хоть одно из этих животных и растений действительно существует.
Так что они проверили каждый ствол каждого дерева на наличие дупел, через которые Дерево вражелюбия стреляет отравленными шипами в своих врагов. Они прислушивались к пению каждой птицы, а потом спорили о том, мог ли это быть Тугоухий соловей или нет. Они зашли так высоко вверх по течению узенькой, мелкой речушки, впадающей в океан, как смогли. Но лоза Тайноявия преградила им путь прежде, чем в поле их зрения появились Стоноги со ста щупальцами. Они даже рыли ямы в песчаной почве в надежде обнаружить огромные тоннели, которые выкапывает Подземный слон.
Каждый день Милтона был заполнен разной активностью, и, по правде, это совершенно его выматывало. Но иногда, по ночам, когда туристические ботинки были скинуты, фитиль лампы погашен, а дядя Эван начинал храпеть, гадкие мысли всё ещё появлялись в голове Милтона. В эти моменты, когда никто не мог заполнить тишину и отвлечь его, Милтон напоминал себе, что он больше не Птичьи Мозги. И даже не Милтон.
Он Морской Ястреб, и он отправлялся на поиски сокровищ.
Глава 22Очень странный тесный контакт
На восьмой день Милтона на острове они с Инжир отправились на каменистый конец залива на севере, чтобы ещё раз взглянуть на бассейн реки. Вверх по течению реку пересекала стена лозы Тайноявия, но до этого места тянулась длинная полоса джунглей, свободных от неё.
– Эти деревья – одни из самых высоких среди тех, что я видела на острове, – сказала Инжир Милтону, когда они стояли на берегу, обозревая местность. – Я заберусь на них, чтобы взглянуть на лозу сверху.
– Я останусь на твёрдой земле, – отозвался Милтон. – Но могу я предложить вон то кожистое загорелое дерево?
– Это мексиканская лаванда, – сказала Инжир, идя туда, куда он показал. Она засунула путеводитель в свою сумочку для книг. – Латинское название – Bursera simaruba. И она идеально нам подходит.
Они сняли обувь и пошлёпали по песчаному илу в сторону чешуйчатого дерева с красным стволом. Маленькие серебристые рыбки расплывались в разные стороны с каждым их шагом, а их чешуйки вспыхивали, словно крошечные подводные молнии.
– Как думаешь, Инжир, может, это рыбки Ути-Пути? – позвал Милтон, останавливаясь, чтобы крошечные блестящие рыбки могли подплыть поближе. – Те, о которых в путеводителе написано, что ими питается Стоног Тяни-Толкай.
– Что ещё за Стоног? – раздался голос позади них. – И зачем вы копаетесь в грязи? Можно мне тоже в грязь? Я иду в грязь.
Милтон подпрыгнул и, развернувшись, увидел, что в их сторону шлёпает Гейб, расплывшись в беззубой улыбке. Позади него на берегу реки неподвижно стоял Рафи. На шее у него висел фотоаппарат. Такой старомодный, в форме коробочки.
Милтона тут же затошнило. Они с Инжир ни разу об этом не говорили, но оба избегали приближаться к кораблю на дереве.
– Ты сейчас проводишь исследование природы, Морской Ястреб? – спросил Гейб. – Мы тоже!
– А, – ответил Милтон. – Ясно. Очень здорово.
Он снова с опаской глянул вниз по течению, но Рафи если и шевелился, то только для того, чтобы поднять свой фотоаппарат.
– Наше получится намного лучше! – крикнул он. – В нём будут фотографии.
Милтон испытал облегчение, когда Инжир, упорно смотревшая перед собой в одну точку, громко произнесла:
– Извини, Гейб, но мы с Морским Ястребом сейчас не можем говорить. Мы очень заняты поиском того, что спасёт остров.
– Ого-о-о, – протянул Гейб, лёжа на животе на мелководье. – От чего спасёт? От динозавров? От пиратов? От повышения уровня моря?
– Ни от чего, – сказал Рафи. – Они всё выдумывают, Гейб.
– Вовсе нет, – ответила Инжир. Она снова двинулась в сторону мексиканской лаванды. – Пошли, Морской Ястреб. Нам нужно продолжать исследование этой лозы.
– Твоя правда, – согласился Милтон, с трудом шагая за ней.
Гейб, пробираясь по воде, закричал:
– Вы это ищете? Лозу? Она повсюду. И там. И там тоже. Я могу помочь!
– Гейб! – прокричал Рафи. – Иди сюда. Ты проводишь исследование вместе со мной, забыл? Ты здесь не для того, чтобы помогать доктору Птичьи Мозги и Дылде Инжир с исследованием для Трёх Фальшивых Ф.
Инжир перестала пробираться вперёд так резко, что Милтон чуть не упал, даже несмотря на то, что шёл в трех метрах позади. Сквозь неё будто прошла волна тока, и, когда она развернулась, Милтон увидел, что режим поднятия её бровей был включён на полную мощность.
– К твоему сведению, – сказала она, – мы следуем за подсказками, которые доктор Парадис оставила в своём тайном путеводителе.
– Инжир! – воскликнул Милтон. А затем он увидел, как она открывает свою сумочку с книгами. – Сударыня, опомнитесь! Это не предназначено для их глаз.
Но Инжир, похоже, уже приняла решение. Она вынула мятые странички-листья и потопала по воде к Рафи, который поспешно поднимался вверх по течению, идя вдоль берега реки.
– Подсказки ведут к сокровищу, – сказала Инжир, держа в руках путеводитель. – К сокровищу, которое защитит остров.
– Место отмечено крестом, пираты! – воскликнул Гейб. – Йо-хо-хо!
Рафи медленно подошёл к Инжир, глядя недоумённо и опасливо, но проявляя больше любопытства, чем ему бы того хотелось.
– Не может быть, – сказал он. – Это просто куча листьев, на которых вы двое что-то накорябали.
Милтон поспешил к Инжир и взял путеводитель у неё из рук.
– Ты не должна была пока никому рассказывать, – прошептал он.
Теперь Рафи стоял прямо перед ними. Он протянул руку и дотронулся до тонких жилистых страниц путеводителя. Похоже, он был потрясён тем, насколько замечательным тот был. И хотя Милтон абсолютно точно не собирался разбалтывать их тайный план так рано, он не мог не почувствовать гордость от того, что обладает чем-то, что приводит Рафи в благоговение. Он подумал, что, может, он сам теперь тоже немного приводит Рафи в благоговение.
А затем Рафи выдернул путеводитель из рук Милтона.
То есть попытался. Рука Инжир двигалась проворнее, и путеводитель оказался в ее сумочке, прежде чем Милтон вообще успел понять, что больше не держит его в руках.
– Я просто хочу посмотреть! – сказал Рафи, становясь похожим на сварливую утку. – Ну и ладно, готов поспорить, я могу рассказать вам кучу такого об острове, чего вы не знаете.
– Я в этом сомневаюсь, – ответила Инжир.
– Инжир знает латинские названия деревьев, – храбро сообщил ему Милтон. – А я работаю в Федерации Флоры и Фауны.
Рафи нахмурился.
– Даже если я вам и поверю, это не значит, что вы должны оставить путеводитель себе.
– Мы могли бы помочь! – радостно сообщил Гейб из реки, где он делал губы уточкой, общаясь с окружающими его рыбками, которые могли оказаться рыбками Ути-Пути.
Инжир покачала головой.
– Прости, но нет, – сказала она и наклонила голову в сторону Рафи. – Ты грубо вёл себя с Морским Ястребом, обзывал его. И меня, но это не новость. И ты ненавидишь остров.
– Это правда, – согласился Гейб.
– Нет, неправда! – воскликнул Рафи. – То есть не совсем правда. Я не ненавижу остров. Мне просто не нравится жить здесь. И я никогда… это ты… не то чтобы ты была со мной очень вежлива.
Инжир не ответила. Она развернулась и снова пошлёпала в сторону мексиканской лаванды.
Милтон поторопился следом за ней, едва успев бросить: «Счастливо».
Глава 23Точно многое потерял
Рафи и Гейб недолго оставались рядом. Но даже после того, как они ушли, у Милтона не получалось снова пробудить в себе тягу к приключениям. Он был смущён и растерян. И после того, как его снова назвали Птичьими Мозгами, мысли его были не особенно лучезарными и радужными.
У Инжир тоже явно пропала тяга к приключениям. Даже час спустя она всё ещё почти ничего не говорила и совсем не улыбалась. Милтон пытался шутить. Он дал ей посидеть на дереве в тишине целых десять секунд. Он вслух зачитывал раздел про кенгемуров, его любимый, но это не произвело никакого эффекта.
А ещё она не увидела за лозой Тайноявия ничего, кроме самой лозы Тайноявия (даже через бинокль Милтона), что тоже не особенно помогало.
– Вы с Рафи друг друга не любите, да? – спросил он, когда Инжир сдалась и стала спускаться с мексиканской лаванды.
– Мы можем не говорить об этом чудике? – попросила Инжир, потихоньку спускаясь на ближайшую ветку. – Мне на него плевать. Он меня не волнует.
Милтон слышал это от Инжир уже не впервые, и не впервые не поверил ей до конца.
– Но это ведь не на сто процентов так, правда? – надавил он. – Ты показала ему путеводитель – тайный путеводитель – значит, должно быть, всё-таки немного волнует.
Он наблюдал за тем, как Инжир профессионально ставит ноги в крошечные бороздки, о существовании которых он даже не подозревал, и спускается к следующей ветке. Повисла долгая пауза, прежде чем она произнесла:
– Наверное, мне хотелось показать ему, что он теряет.
– А он теряет. Он многое теряет, – сказал Милтон. Он разгладил свое павлинье перо, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы выразить то, что хотел сказать дальше, но затем бросил эту затею и выпалил: – А ещё я хотел бы поблагодарить тебя за то, что ты так блестяще встала на мою защиту!
Инжир спрыгнула прямо перед ним.
– В смысле, за то, что велела Рафи не обзывать тебя? – спросила она. – Тебе не нужно благодарить меня за это. Любой друг так поступил бы.