– Но о чём говорит лишняя буква? – спросила Инжир, глядя на запись Гейба. – «П»?
– Да не лишняя она, – ответил Гейб, стоя вверх ногами. – Это то, что находится на вершине Деревьев вражелюбия. Последний раздел.
Милтон взял путеводитель и пролистал до последней страницы.
– «П» означает Потрясущий кенгемур, – сказал он, и благодаря этой новой информации у него в голове загорелась лампочка. – И всё идеально сходится! Помните, в путеводителе говорится, что кенгемур питается Солнечными бутонами. Солнечные бутоны растут так высоко, как только возможно. Самые высокие деревья здесь – Деревья вражелюбия. Значит, Мистер Толстоморд и остальные его друзья-кенгемуры наверняка в эту самую минуту находятся на вершине этих деревьев. Мы просто должны забраться туда!
Милтон издал радостный клич. Инжир широко улыбнулась. Гейб (всё ещё вверх ногами) прокричал: «Йуху-у!» Они знали, что делать. Они знали, куда идти. Они собирались спасти остров!
– Забраться на 90-метровые деревья, стреляющие в людей отравленными шипами? – спросил Рафи. – Типа ядовитыми шипами, вызывающими мгновенную смерть? Ни за что.
И не было больше ни радостного клича, ни улыбок, ни «йуху-у».
Глава 51Вражда и дружелюбие
В доме Милтона было столько вражды, что если бы там росло Дерево вражелюбия, то в тот год оно бы стреляло шипами во все стороны практически каждый день. Если бы Дерево вражелюбия росло в школе Милтона, по его мнению, большинство ребят тоже нахватались бы шипов. В средней школе наверняка было много друзей, но и врагов тоже было немало. Если бы Дерево вражелюбия росло на Острове Дебрей, на нём не было бы шипов: Морской Ястреб и Милая Леди ДиДи подкрались бы к нему, обхватили ствол руками и лапами и с лёгкостью бы на него забрались.
Однако Милтон был не дома. И не в школе.
И он почему-то думал, что отношения Морского Ястреба с Милой Леди ДиДи – и наверняка отношения доктора Парадис с Мистером Толстомордом – были менее запутанными, чем его отношения с людьми.
Очень жаль, что нельзя было нажать рестарт.
– В путеводителе говорится, что мы все должны дотронуться до дерева одновременно, – неуверенно начал он. – И если между нами только дружба, то появятся ветки, и мы сможем забраться наверх.
– Но если есть вражда, – сказала Инжир, – то дерево узнает это благодаря своему сверхъестественному шестому чувству, – она выразительно посмотрела на Рафи. – Нам нужно забраться наверх, и я не хочу наткнуться на шип и погибнуть.
Рафи тут же отвёл глаза.
– О нас с Гейбом можно не беспокоиться, – громко произнёс он. – Мы очень хорошие друзья, даже несмотря на то, что он немного чокнутый.
– Мы не друзья! – прокричал Гейб, который забирался на большой камень неподалёку.
Рафи глянул на брата снизу вверх.
– В каком это смысле? Конечно, мы друзья!
– Нет, мы не друзья! – настаивал Гейб с яростью на лице. Затем, широко улыбнувшись, он спрыгнул с камня прямо на брата. – Мы лучшие друзья! – взвизгнул он.
Рафи выглядел немного смущённым, и ещё больше его смутило то, что Гейб чмокнул его в кудрявую макушку. Но всё же он улыбался.
– Значит, проблема с вами решена, – сказал Милтон. – И мы с Инжир тоже друзья. Верно, Инжир? Мы ведь друзья, правда?
– Ты знаешь, что мы друзья, Морской Ястреб, – ответила Инжир.
Милтон лучезарно улыбнулся ей.
– Разумеется, знаю.
Однако счастье Милтона продлилось недолго. Они с Инжир относились друг к другу дружелюбно, как и Гейб с Рафи, но теперь Рафи и Инжир избегали смотреть друг на друга. И честно говоря, он сам не горел желанием выяснять отношения с Рафи. Гейб же просто швырял палочки в Деревья вражелюбия и нетерпеливо всем улыбался.
Доктор Парадис писала, что они должны открыть своё сердце острову, и так оно и произошло. Они раскрыли свои тайны, и лоза в ответ показала им сердце острова. Но Милтону казалось, что и друг другу они открыли сердца достаточно сильно. Они вместе шли, пели, гребли, болтали и смотрели на звёзды.
Теперь снова пришло время раскрыть правду, но на этот раз не лозе, а друг другу. Если они не положат конец своей вражде, их пронзят шипы.
А Милтон не хотел, чтобы его пронзило. Он хотел узнать, что находится на верхушке Дерева вражелюбия. Он был в сердце острова и хотел здесь остаться.
Милтон сделал глубокий вдох, поправил очки, распушил своё павлинье перо и сказал:
– Рафи, я считаю, что между нами есть некоторая вражда. Ты бросил плод на мою любимую шляпу, стянул путеводитель и обзывался. На самом деле ты даже сегодня чуть было меня не обозвал.
Ещё до того как Милтон успел договорить, Рафи открыл рот, словно собирался всё отрицать. А затем все резко развернулись, ведь Дерево вражелюбия издало решительно зловещий СВИСТ!
Из-за того что Гейб бросал в него палки, несколько дупел открылись и из них выглянули тридцатисантиметровые, острые как бритвы шипы с зелёными наконечниками.
– Я знаю, что сделал это, – произнёс Рафи, поглядывая на шипы. – И я знаю, – теперь он посмотрел на Милтона, – что был не очень дружелюбен, когда ты только приехал сюда. Мне кажется, что, наверное, вся эта чушь с исследованием для Трёх-Ф заставила меня, ну… Не знаю, захотеть доказать, что ты не умнее меня или что-то вроде этого. В общем, прости меня.
Милтон удивлённо моргнул своими очкастыми глазами.
– Это совершенно неожиданно, – сказал он. – Доказать что-то мне? Но это ведь у тебя корабль на дереве и родители-энтомологи. А я… я не… – он умолк. – Я хочу сказать, что принимаю твои извинения, и прошу прощения за то, что показался хвастуном. Я не собирался доказывать, что я лучше тебя, я просто хотел с тобой подружиться.
У него снова возникла та же мысль, что и тогда, у лозы, – что, может быть, сейчас самое время рассказать всем правду о себе. Но при мысли об этом у него в животе что-то сжалось, и он почувствовал облегчение, когда Гейб, который теперь швырял в деревья камни, прокричал:
– Ты мне нравишься, Морской Ястреб! У тебя классная шляпа!
– Спасибо, Гейб, – ответил Милтон. – Это для меня многое значит. А меня очень впечатляют твои навыки Мастера Слова.
– Ты мне тоже нравишься, Инжир, – продолжил Гейб. – Ты, наверное, знаешь даже больше меня.
Инжир опиралась о валун и смотрела на Милтона и Рафи с тем же смешанным выражением на лице, которое они уже недавно видели.
– Ты совершенный чудик, – сказала она, – но ты мне тоже нравишься, Гейб.
Рафи с опаской глянул на Инжир.
– Помнишь, как я извинился перед тобой вчера? – спросил он.
Брови Инжир перестали прыгать вверх и вниз, и тут же на полную мощность включился их арочный режим. Она покачала головой, отчего её немного запачканные волосы заболтались туда-сюда.
– Я совсем этого не помню, – сказала она.
– Но я извинился! – воскликнул Рафи. – Вчера ночью. Я сказал: «Извини, мне жаль». Вы все меня слышали, так?
– Это было не совсем конкретное извинение, – сказал Милтон. – Не думаю, что это считается.
– Я тоже, – сказала Инжир, складывая руки на груди.
– И я! – прокричал Гейб, бросая шишку размером с арбуз.
Дерево вражелюбия снова издало СВИСТ.
– Ладно-ладно-ладно, – согласился Рафи, поднимая руки. – Вчера я говорил искренне, значит, могу и повторить это. Инжир, прости меня. Я знаю, что был груб и вёл себя как идиот. Но может, мы могли бы стать друзьями?
Пока Милтон наблюдал за Рафи и Инжир во время их разговора, ему в голову пришли слова Инжир: «Все совершают ошибки, не так ли? Разве не в таких случаях нуждаешься в друзьях больше всего?» Он подумал о том, как прятался за Островом Дебрей, и о том, как Инжир пряталась за книгами. У Рафи тоже были непростые времена. Наверное, он прятался за ершистостью и швырянием плодов.
Инжир долгое время молчала, и Милтон был уверен, что она подумала примерно о том же самом, когда кивнула и сказала:
– Я принимаю твои извинения, Рафи. И со своей стороны тоже прошу прощения.
– Значит ли это, что между нами дружба? – настороженно спросил Рафи.
– Временно, – ответила Инжир с намёком на улыбку.
Они подошли к огромному, усыпанному дуплами дереву размером с небоскрёб (Милтон шёл на цыпочках, чтобы не споткнуться и ненароком не подвести всех) и окружили его ствол. Милтон постарался найти место, свободное от дупел, чтобы положить туда руку, но такого просто не было.
Если это не сработает, им конец.
То ещё приключеньице!
– На счёт «три», – сказала Инжир. Они вытянули руки. – Один. Два. Три!
Все прижали ладони к стволу. Милтон зажмурился и завизжал:
– И‑и-и-и!
Затем он услышал, как открываются дупла…
И что-то выскочило из них, отталкивая его руку.
Но это что-то не было острым. Милтон был в целости и сохранности. Он приоткрыл веко (совсем чуть-чуть, на случай, если шип хотел лишить его глаза).
Дерево вражелюбия покрылось… нет, не шипами, а тысячами небольших, но крепких на вид веток по всей длине ствола. На каждой ветке было по пять отростков, словно миниатюрные деревянные ручки.
– Вперёд! – победно прокричал Милтон. – Ну, точнее, наверх.
Настало время побеседовать с Мистером Толстомордом.
Глава 52Наверх и только наверх
До приезда на Одинокий остров Милтон не думал, что когда-либо окажется в ситуации между жизнью и смертью вне виртуальной реальности. Ни разу не думал.
Эх, как же это было бы здорово!
К настоящему моменту он уже чуть не совершил аварийную посадку прямо в океан, его затягивали и отталкивали чуть ли не до потери сознания, его буквально съели, а невидимое существо из кошачьих чуть было не вонзило в него свои клыки.
А теперь он собирался забраться на девяностометровое дерево, при этом поддерживаемый лишь выдвижными палочками.
Он не боялся высоты, но совершенно точно боялся с неё упасть. Он боялся, что его внутренности превратятся в наружности. Он боялся, что его мозг превратится в кашу. Он боялся превратиться в мокрое место в форме Милтона.