– Ваши угрозы не удержат меня от попыток помешать вам, – ровным тоном проговорил молодой человек.
Паладин посмотрел на двух других хранителей. Они обменивались взглядами, как будто общались без слов. Наблюдая за рыцарями, Ники вдруг заметил, что между ними нет единства. Похоже, они не были полностью уверены, что им под силу осуществить их намерение.
– Вы бесстрашны, потому что воспринимаете магию как игру, – продолжил все тот же паладин. – Вам неведомо ее истинное предназначение.
Ники вдруг осознал бессмысленность их беседы. Переводя взгляд с одного из них на другого, он видел перед собой всего лишь трех пожилых мужчин в нелепой одежде. Ники усмехнулся, подумав, что такие могущественные и влиятельные колдуны потратили свою жизнь и силы на служение тому, чего нет. Впервые музыкант наблюдал нерешительность паладинов, которые не предпринимали никаких действий. Он предположил, что они медлят, возможно, потому что никогда не имели дело с человеком, не владеющим магией.
Первый ослепительный луч утренней зари стремительно ворвался в комнату. Ники инстинктивно повернулся к свету, а затем взглянул на Анну. Ее черный бриллиант и волосы вспыхнули на солнце холодным спектром, а на щеках наконец появился нежно-розовый румянец.
Музыкант вновь обернулся к паладинам, но их больше не было в комнате. Потревожил ли их солнечный свет, или они так и не смогли принять единого решения – Ники было неважно. Не исключено и даже вероятнее всего, подумал он, что волнение и бессонная ночь изменили его восприятие реальности, и разговор с паладинами происходил только в его воображении. Желая сбросить наваждение, молодой человек покачал головой и снова посмотрел на Анну. Его взгляд встретили радостная улыбка и неповторимый и бесценный блеск прозрачно-изумрудных глаз.
Анна
Анна застонала и вцепилась в спинку стула, мимо которого она проходила в момент начала очередных схваток.
– Уже пять минут, – сообщила Луиза, следившая за интервалом.
Боль была невыносимой. Но хуже всего было то, что Анна так думала еще четыре часа назад, когда все только начиналось.
С тех пор стало значительно тяжелее. Ведьма потеряла уверенность в уровне своего болевого порога. Каждый раз ей казалось, что она не доживет до конца схватки. Но вот наконец боль отступила, и Анна вздохнула с облегчением, радуясь небольшой передышке.
– Сорок секунд, – объявила Луиза. – Дорогая, ты приближаешься к финалу.
– Может быть, – ответила девушка, – но я не уверена, что у меня хватит на него сил.
– Это действительно настолько больно? – поинтересовался Жан-Пьер, вернувшись в стоящее у окна кресло для посетителей. Каждый раз во время очередной схватки он вскакивал с места и наблюдал за Анной круглыми от волнения глазами.
– Хочешь это почувствовать? – спросила ведьма и подняла перед собой руку. Вокруг ее пальцев засверкал Эфир, и она сделала вид, что собирается сжать кулак.
– Я верю, верю, – поспешил остановить ее француз.
Анна опустила руку и вновь принялась ходить по залу. Время от времени она ловила взгляд Ники, который стоял, прислонившись спиной к одному из многочисленных шкафов, расположенных вдоль стены. За полтора часа, с тех пор как они вчетвером приехали в клинику Цюриха, Анна не услышала от него и десяти слов.
Молодой человек выглядел спокойным и сосредоточенным, и каждый раз глядя на него, ведьма переставала сомневаться в благополучном завершении родов. Казалось, Ники был единственным из них, кто мог в тот момент мыслить здраво и организованно.
Когда они только собирались выезжать из замка, музыкант настоял на том, что он поведет машину, и Анна, не задумываясь, доверилась ему, потому что Жан-Пьер, хоть и мог бы доставить их в клинику значительно быстрее, вызывал беспокойство из-за своей чрезмерной реакции на происходящее. Сначала Анна даже не хотела брать его с собой, но он пообещал взять себя в руки и постараться не отвлекать девушку собственными переживаниями.
Ведьма знала, что Ники тоже боится за нее, даже больше других, но его привычка прятать волнение за несвойственной ему немногословностью действовала на Анну успокаивающе. Еще через полчаса схватки стали происходить почти без интервала, и доктор Грассо, которая все это время периодически заглядывала в палату и не задерживалась надолго, больше не уходила. Ведьма уже не могла передвигаться и с трудом воспринимала окружающую действительность.
С этого момента события казались кадрами из фильма. Анна помнила себя на руках у Ники, который бережно положил ее на кровать перед тем, как вместе с Жан-Пьером покинуть зал. До ее сознания доносился настойчивый голос доктора, управляющей процессом, а также воодушевляющие голоса медсестер и Луизы, которая находилась рядом с Анной.
Когда боль и напряжение достигли, казалось, не совместимого с жизнью предела, все прекратилось в одно мгновение. Ведьма глубоко и часто дышала, удивляясь внезапной легкости. В этот момент она услышала крик младенца. Едва лишь она успела взять его на руки, как все началось сначала. Второй ребенок не желал отставать от своего старшего брата и появился на свет через восемь минут после первого.
Анна смотрела на малышей, лежащих у нее на руках, и задумчиво улыбалась. С одной стороны, со стороны Вселенной, рождение детей являлось, хоть и радостным, но вполне повседневным событием. Однако для ее собственного мира оно было невероятным, необъяснимым и… волшебным, ведьма усмехнулась про себя этому каламбуру. Переводя взгляд с одного ребенка на другого, Анна знала, что в ней говорят не только эмоции и впечатления. Она ощущала свой Эфир внутри каждого младенца. И более того, в этот миг она чувствовала, как магия наполняется и крепнет.
– Это зрелище, которое нельзя было себе вообразить даже в самых смелых фантазиях! – прокомментировал Жан-Пьер, появившись в комнате вслед за Ники и Луизой.
Анна улыбнулась и встретилась взглядом с музыкантом. Ее глаза вспыхнули опасным колдовским огнем. Но молодого человека, казалось, невозможно было сбить с толку. Его радостная улыбка сделалась только шире. Подойдя к Анне, он проговорил по-немецки:
– Жан-Пьер прав. Я тоже не мог себе представить тебя в таком удивительном окружении.
– Разве быль ведьмой и иметь детей – взаимоисключающие вещи? – усмехнулась Анна.
– В твоем случае это самое восхитительное противоречие, – ответил Ники, целуя девушку в губы и забирая у нее малышей.
– Кажется, тебе это больше подходит, – с улыбкой заметила Анна, переходя на английский язык.
– Бесспорно, – весело подтвердил Жан-Пьер.
– Насмешки коварных разрушителей нам нестрашны. Правда, парни? – сказал Ники, посмотрев на детей.
Когда Луиза взяла на руки одного из малышей, Д’Араго произнес с преувеличенной торжественностью:
– Не пора ли, ваше величество, представить маленьких принцев их подданным?
Анна взглянула на музыканта, а затем снова на Жан-Пьера и, улыбнувшись, ответила:
– Конечно. У Ники на руках – Андреас, а у Луизы – Элиа.
– Прекрасные имена, – сказала француженка. – Очень удобно, что они интернациональные.
– Да, – согласился Ники, по просьбе Д’Араго передав ему ребенка. – Это было одним из важных условий выбора.
Колдун посмотрел сначала на одного малыша, а потом – на другого и констатировал:
– Они совершенно одинаковые. Как вы их будете различать?
– Думаю, привыкнем со временем, – пожал плечами молодой человек и, увидев замешательство на лице Анны, вопросительно поднял брови.
– Знаете, – сказала ведьма после небольшой паузы, – я чувствую Эфир внутри каждого из них. Странно, он как будто один и тот же, и при этом разный. Сложно объяснить.
– И в ком из детей королевский Эфир? – тут же поинтересовался колдун.
– Жан-Пьер, ты же знаешь, королевского Эфира нет. Есть только моя магия. И она – в обоих.
Через полчаса, когда французы покинули клинику, а малыши, насладившись первым днем своей жизни, уснули в колыбели, Анна стояла у окна и наблюдала, как гаснет отблеск горных ледников, освещенных закатным солнцем. Затем она повернулась к Ники и положила руки ему на плечи.
– Кажется, у нас впереди необычный опыт, – медленно проговорила ведьма.
Музыкант убрал назад выбившиеся из прически пряди ее волос и, улыбнувшись мягкому сиянию в глазах девушки, ответил:
– Я уверен, это будет интересно.
Эпилог
Выбравшись из ванны, Анна завернулась в полотенце, которое подал ей Ники, и села на комод возле окна. Музыкант подошел к раковине, устроенной у противоположной стены, и посмотрел на себя в зеркало. Встретившись взглядом с Анной, он сказал:
– Я собираюсь бриться.
– Почему ты всегда предупреждаешь меня об этом? – с улыбкой спросила ведьма.
– Не всегда. Только когда ты в этот момент находишься в ванной.
– Я тебя смущаю? Мне уйти?
– Нет и нет, если хочешь остаться, – ответил Ники на оба вопроса и пояснил: – Я не уверен в эстетичности процесса.
– Я никогда не задумывалась над этим, – успокоила его Анна.
Музыкант пожал плечами и приступил к делу. Взяв в руки бритву, он снова обратился к ведьме:
– Что все-таки случилось с Грете? Когда они уезжали, Клаудия выглядела крайне недовольной. Это из-за мальчишек?
Клаудия Мориц была дизайнером интерьера и другом семьи. Анна и Ники познакомились с ней, когда готовились к рождению детей и обустраивали для них комнаты. С тех пор Клаудия и ее дочка Грете, которая была старше близнецов на один год, принимали участие во всех детских праздниках в Эосберге и Дюссельдорфе, а также приглашали Анну и ее семью к себе в Базель.
До сегодняшнего дня Грете прекрасно ладила с мальчиками, с удовольствием проводила с ними время, и они тоже всегда радовались встрече с ней. Но сегодня на празднике в честь пятилетия близнецов дети поссорились, и Клаудия увезла Грете в слезах.
– Да, – ответила Анна, сверкнув глазами, – произошло кое-что замечательное.
Ники на секунду остановился и заинтересованно посмотрел на нее через зеркало.