Глава 6
Пошел двенадцатый день, как мы отплыли от Бермуд, и наконец вдали показались песчаный берег, белые силуэты мечетей и холмы Касабланки. А за день до этого нам попался корабль, идущий навстречу. На море началась легкая качка, и я был рад представившейся возможности сойти на берег.
Нас отбуксировали в док, и я огляделся. Что мы будем делать на суше? Название звучало романтично, но сама Касабланка показалась мне ужасно грязной и задрипанной.
Мэдисон проворно поднялся наверх.
– Я хочу собрать сведения о здешнем короле, – сказал он. – Говорят, он был настоящим преступником. Его звали Хуссейн-Хуссейн. Считается, что, после того как его отец добился независимости от французов, Хуссейн-Хуссейн убил его. Убил человека, который совершил настоящую революцию, но при этом сумел завоевать доверие народа. Он поддерживал свою власть с помощью Соединенных Штатов и открыл счет на свое имя в Швейцарии. Он подверг репрессиям большинство населения, которые были берберами, и обеспечил благоденствие арабскому меньшинству с помощью насилия. Это намного хуже расовой дискриминации в Южной Африке, и все же он сумел справиться. Все, что мне удалось найти в библиотеке, я уже прочитал. Теперь хочу убедиться, что он преступник, и, если это правда, поучиться его методам. Следовательно, я буду очень занят.
Мэдисон поймал такси и уехал.
Крошка сбежала вниз по трапу одетая в сандалии и шорты. Береговой полицейский отправил ее обратно за кофточкой. Она переоделась, снова спустилась и тоже укатила.
Я в одиночестве прогуливался взад и вперед по волнорезу. М-да, город выглядел очень негостеприимно. Грязные и пыльные арабы скулили и попрошайничали. Они пытались продать мне все – от обезьян до своих сестер.
Мы заправились и перебрались в другой док, такой же грязный, как и первый. Арабы разложили свои товары на волнорезе, предполагая, что мы – туристическое судно. И когда к ним никто не подошел, а я продолжал сидеть в кресле, они погрозили кулаками и ушли.
Неожиданно около волнореза остановилась машина. Из нее выпрыгнула Крошка. Она взлетела по сходням на палубу, затем быстро поднялась по трапу на мостик и вскоре спустилась обратно.
И только тут увидела меня. В руках Крошка держала желтую карточку.
– Ой, Инки! – воскликнула она. – Произошла удивительная вещь. Я расскажу тебе, когда вернусь.
Я улетаю в Марракещ. Мне удалось достать временное удостоверение, потому что у меня нет паспорта.
– Где находится Марракеш? – спросил я.
– Всего лишь в ста сорока милях к югу. Там красивые пейзажи, и одежда, и верблюды, и все остальное. Настоящие шейхи. Я полечу специальным рейсом и вернусь завтра утром.
– Эй! – окликнул ее я. – Ты не можешь путешествовать по пустыне в сандалиях и шортах. Собери хотя бы небольшой чемодан.
Но Крошка уже спустилась. Она не взяла даже кошелек. Ну что ж, замечательно, подумал я. Наконец-то у меня будет хоть одна ночь, когда я смогу отдохнуть.
Затем я взглянул на машину. В ней кто-то сидел. Да, это был человек с Бермуд! Что за черт? Как он попал сюда?
Крошка села в машину, человек закрыл дверь, и машина тронулась.
Я прогулялся по городу и съел блюдо под названием «кускус» – шарики, приготовленные из какой-то крупы. Совершенно безвкусное блюдо, хотя и национальное. Турки должны научить арабов как следует готовить.
Около десяти вернулся Мэдисон, совершенно разочарованный. Я сидел в музыкальном салоне.
– Он не преступник, – сообщил мне Мэдисон. – Он отнимал деньги у бедных вполне законно и присваивал их себе. Он дешевый обманщик. Каждый раз, когда я упоминал его имя, в мою сторону плевали. Хуссейн-Хуссейн мне не нужен. Я пошел спать.
Вскоре я последовал его примеру. У меня был замечательный, безмятежный сон.
Утром я проснулся рано и чувствовал себя очень хорошо. Ко всему прочему тренер не разрешил мне бегать, потому что в мои легкие могла набиться пыль.
Крошка появилась где-то около двух часов дня. Подъехала машина, и ее водитель призывно помахал тем, кто был на палубе. Несколько матросов сошли на берег и начали разгружать автомобиль.
Там было несколько корзин и много коробок.
Подъехала вторая машина, и из нее появилась Крошка в красной феске с длинной кисточкой, расшитом золотом коротком жакете, надетом поверх красной шелковой блузки, алых шортах и алых кожаных туфлях. На шее висела золотая цепочка.
Крошка заглянула в машину, из которой только что вышла, и кто-то передал ей чемодан.
Человек с вечно небритой челюстью!
Он взглянул на палубу яхты, увидел меня и снова спрятался. Машина уехала.
Крошка взбежала на борт, пересчитала корзинки и тюки, которые перенесли на палубу, и только потом заметила меня. Она пританцовывала и широко улыбалась.
– Как тебе это нравится? – спросила она меня, показывая на вещи.
– Потрясающе, – ответил я. – Послушай, кто, черт возьми, этот толстомордый, вечно небритый тип?
– А, этот, – засмеялась она. – Ему принадлежат все авиакомпании, которые совершают рейсы в Марокко. Он увидел подплывающую яхту и приехал, чтобы забрать меня в Марракеш и позаниматься с ним любовью. Он помешан на этом.
– И он купил тебе все эти вещи? – спросил я, не обратив внимания на то, что услышал уже вторую версию касательно профессии этого человека. Крошка просто не умела говорить правду.
– Конечно, – отозвалась она. – И эти вещи, и другие. Подожди. Я подумала и о тебе.
"Я подумала и о тебе". Смысл этих слов я понял лишь вечером, когда собрался отдохнуть. Крошка появилась, вальсируя, в прозрачном неглиже и с коробкой в руках. Попросив меня открыть рот, она положила в него зеленую конфету, мягкую, как желе. Удивительно! Но конфета действительно оказалась очень вкусной.
– Ну как? – воскликнула Крошка. – Разве это не замечательно?
Я согласился, что конфета действительно хороша.
– Возьми еще одну, – предложила она. Я съел вторую.
Крошка творила что-то непонятное: сходила к себе в комнату, принесла новый радиоприемник, положила его на пол, поймала местную радиостанцию и уселась на полу под звуки ноющих арабских песен.
– Что ты делаешь? – спросил я. Музыка резала мне уши.
Крошка не ответила, а только раскачивалась взад и вперед в такт завывающей музыке. Наконец я не выдержал:
– Ну ладно, тогда дай мне еще одну конфету. Крошка очнулась и взглянула на часы:
– Господь с тобой, Инки. Ты хочешь убить себя? Через пять минут это подействует.
– Подействует – что? – вздрогнул я.
– Как ты думаешь, какого черта я ездила в Марракеш? Чтобы достать гашиш, вот для чего. И все ради тебя.
– Гашиш?
– Гашиш, идиот. Концентрированная марихуана. В горах Марокко делают лучший гашиш в мире. Конфеты – это гашиш. Если ты съешь еще одну такую конфетку, у тебя начнется истерика. Так что успокойся, Инки. Он действует почти час. Побудь хорошим мальчиком и расслабься под замечательную музыку.
– Ты! (…)! – Я попробовал встать с кровати. Неожиданно стены удалились от меня футов на пятьдесят. Потолок и пол поменялись местами. Я превратился в Колумба в 1492 году на пороге открытия. Вдруг я расхохотался.
– О, уже лучше! – воскликнула Крошка. – Теперь смотри на меня, и я покажу тебе водопад. Смотри на движение мускулов на животе. Когда я показала это прошлой ночью в ночном клубе Марракеша, посетители так возбудились, что мне пришлось обслуживать весь оркестр.
Крошка, казалось, находилась в пятидесяти милях от меня, затем в двух. Ее голос звучал то в миле от меня, а то вдруг прямо над ухом.
Я хохотал. Хохотал и не мог остановиться.
– Я счастлива, ты счастлив, – говорила Крошка. Но на самом деле все было ужасно. Я не мог перестать смеяться.
Я хохотал в течение трех часов.
Из приемника вышли арабские музыканты и стали танцевать.
Потом появился верблюд и сказал: "Привет".
И все это казалось ужасно смешным.
Позже я с горечью вспоминал обо всем. Хохот, как завеса, скрыл грядущую катастрофу. Мне тяжело об этом вспоминать. Когда потом я понял, что происходило в тот самый момент, то не мог себе представить, как я мог над этим смеяться, даже под действием гашиша.
Глава 7
Когда я проснулся, яхта уже плыла в море. Мне хотелось узнать, куда мы направляемся.
– Я рад, что вы решили завязать с марихуаной, – заметил стюард, брея меня. – Было так неприятно проветривать комнату.
Он ничего не знал!
Покинув столовую, я поднялся на мостик. Капитан Биттс грелся в лучах утреннего солнца, а штурман вел корабль. Я прогуливался по мостику, рассматривая приборы. Слова типа «глубиномер», "эхолот" и так далее мало что значили для меня. Весь этот хром и медь только мешают.
Я подошел к Биттсу. Тот поднялся.
– Куда мы направляемся? – спросил я.
– Разве вы не знаете? – удивился он. – Вы отдали приказ около четырех часов утра.
Черт бы побрал этот (…) гашиш!
– Что я приказал?
– А-а, – догадался капитан, – вы меня разыгрываете. Не беспокойтесь, судно идет прямо туда, куда вы велели.
Я посмотрел на низкий, песчаный берег по правому борту. За ним поднимались холмы и горы. Но и тогда я не понял, куда мы направляемся. Мы передвигались вдоль довольно странного берега.
– Совершенно необитаемая земля, – заметил я, надеясь, что капитан сам что-либо объяснит.
– Да, но вскоре станет обитаемой, – ответил он. – Сюда ведет половина всех корабельных маршрутов.
Я не хотел, чтобы капитан думал, будто я не знал, что делал вчера. Это могло подорвать мой авторитет.
– А когда мы прибудем? – спросил я.
– Через восемьдесят часов, в четверг, – ответил Биттс.
– Спасибо.
– Всегда рад помочь.
Может быть, Крошка знает? Я спустился по лестнице и заглянул на трек. Девчонка ездила на гоночном велосипеде, низко нагнув голову и крутя педали как сумасшедшая. Вжик, вжик, вжик – проносилась она мимо. У меня закружилась и заболела голова.