С тех пор отчим меня шантажирует, угрожая рассказом матери, и обнародованием всего того, что он теперь записывает на камеру, обрезая материал на нужных ему моментах. Он уверяет, что меня после этого обязательно найдут те, кому я дорогу перешла. И что он оказывает мне большую услугу, не выдавая. Именно тогда я узнаю, что он не просто монстр, но ещё и связан с криминалом.
Однажды я всё же решаюсь на отчаянный шаг. Я рассказываю матери о Марате, но этот мерзавец делает удивленные глаза и показывает первое видео.
«Что ты такое говоришь, Лера?»
«Я не хотел, чтобы все знали, но раз ты решила оговорить меня…»
«Посмотри, Ирма, что твоя дочь вытворила»
Он прекрасно всё спланировал — картинка в полутьме не самая четкая, но то, что там я — однозначно. Да, я сама прихожу в комнату, подхожу, наклоняюсь будто бы над спящим отчимом. Всё ненужное обрезано, камера выключается. Марат объясняет это тем, что стал оставлять её на ночь, когда мать на дежурстве. Будто деньги у него пропадают, и он меня подозревает.
Само видео выглядит так, что это я сама. Сама теперь вызываю отвращение у матери.
Она сначала шепчет:
— Как же так Лерочка.
А потом вся покрывается пятнами и добавляет, повышая тон с каждым словом:
— Он говорил, а я не верила. Я вырастила чудовище… Лера! Как ты могла? Ты!
Мать теперь кричит, а у меня звон в ушах стоит. Ладно участковый, ладно пьяные дружки отчима, ладно соседи. Да и весь мир. Но мне не верит собственная мать.
— Ты… Ты соблазнила родного отчима… — твердит она, не переставая.
Я настолько ошарашена, что произношу лишь одно:
— Ты прекрасно знаешь, что этот ублюдок мне не родной, и я не… — договорить не получается, мать меня не слышит. Она подлетает ко мне вмиг и даёт пощёчину. А потом звучат гадкие обвинения в мой адрес.
В мой. И ни одного в адрес Марата.
Я навсегда запоминаю его мерзкую ухмылку.
* * *
И сейчас, спустя несколько недель, эта сцена стоит перед глазами, когда я заколачиваю молотком гвоздь, так и не найдя отвертку. А значит, замок сорвать у ублюдка труда не составит. Но я хотя бы от шума проснусь.
Мне нужно совсем немного потерпеть.
Я уеду. Скоро. Очень скоро. Слава, сосед, обещал помочь достать липовые документы, но мы поссорились. Я переступлю через гордость и снова пойду к нему. Я уеду из этой чертовой дыры, чего бы мне это ни стоило.
Туда, где меня никто не узнаёт.
И возможно, не найдёт.
Мне страшно лишь бросать мать. Я её люблю. Вопреки и без условий. Ненавижу и люблю. Хоть простить и не могу.
Я надеюсь, что пронесет, но этой ночью меня всё же будит громкий удар в дверь. А спустя немного времени, преграда с треском распахивается:
— Иди сюда, мелкая дрянь!
Под подушкой наготове лежит скалка, ей я и замахиваюсь, что позволяет мне выбежать из комнаты до того, как Марат распустит свои мерзкие руки.
Отборный мат, стук распахиваемой позади двери, которую я закрываю выбегая, и снова злобный рык:
— Ты никуда от меня не убежишь!
Бежать, бежать. Не знаю, куда. Но я должна.
Оказывается, что входная дверь заперта на верхний замок, которым никто не пользуется уже тысячу лет, а ключа на месте нет. Гадство — щеколда сбита, ручка тоже, я даже взяться не могу, чтобы потянуть чертову дверь на себя. Ногтями царапаю полотно, в надежде на удачу — но тщетно.
Паника охватывает стремительно: в маленькой прихожей эхом отбиваются от стен удары о дверь. Вот-вот выломает.
Тупик. Тупик.
Липкий страх, что на этот раз меня ждёт ад похлеще всего, чем было до, обволакивает мелкой дрожью. По вискам стремительно бьёт адреналин — я не дам себя в обиду.
Не дам. Не дам.
И так много вытерпела, больше не позволю.
Я стала сильнее. Сам меня такой сделал — жгучая ненависть стала моим учителем, моим вдохновением. Моим светом в тоннеле.
Я теперь комок ярости.
Он врывается в тот момент, когда я уже на грани: горло сдавливает спазм, внутри бурлит и поднимается кипящей волной чувство безысходности. Страх перемешивается с решительностью бороться до конца.
Вот только передо мной злобная ухмылка человека раз в десять сильнее меня. Марат выдыхает на меня дым, делая затяжку, и последнее, что я вижу — безумный взгляд и рывок в мою сторону.
Глава 50. Будет поздно
Бороться до конца.
Стоящую рядом металлическая вешалку я с силой толкаю на Марата. Удар приходится по голове. Отчим вдруг замирает, а потом медленно оседает на пол. Я всё-таки зажимаю рот рукой от ужаса. Мысли хаотичным потоком врываются и все разом исчезают.
Я слышу, как он хрипит: «Помоги».
Как просит подойти, но я не двигаюсь с места. Возможно, я могла его спасти. Но я не делаю этого. Более того, спасать не хочу. Однажды я уже повелась на подобное.
Хрипы прекращаются. А я всё сижу и стучу зубами, обхватив коленки руками.
Страха больше нет. Нет вообще ничего. Ни чувств, ни эмоций. Я пялюсь перед собой и как будто не понимаю, что произошло. Но нет. Всё ведь ясно.
Марат лежит у ног, рядом валяется вешалка. А я сижу и пытаюсь дышать.
Только что дальше? Что делать? Это я? Или он сам?
Сколько времени проходит не знаю. Час или несколько секунд — я не ощущаю реального положения. Но вдруг вздрагиваю, понимая, что в проёме появляется мать:
— Ты… ты убила его?
Её испуганное лицо врезается в мой новый мир как нечто несуразное. Ведь больше нечего бояться. Самое страшное позади.
— Всё хорошо, — произношу я без эмоций. — Теперь всё будет хорошо.
Но мама как будто не понимает.
— Ты убила его, — шепчет она. — Убила, убила. Убила… Что ты натворила, Лера…
Мотаю головой. Я хочу, чтобы она осознала — я только что не дала себя в обиду. Это мне, мне, грозила опасность. Но мать не останавливается.
— Я хотела, чтобы ты росла с отцом. В полноценной семье. Чтобы у тебя всё было. Я вернула его. Ты помнишь? Всё должно было быть по-другому. Лера…
— Я…
— Чего тебе не хватало? Я ведь всё это для тебя делала. Чтобы люди не шептались, что ты без отца растёшь. Что я в подоле принесла. Что ты натворила, что ты хотела, Лера? Что?
Мать оказывается передо мной и трясет меня за плечи. Её глаза безумны, и вот теперь мне страшно.
— Я всего лишь хотела платье… — шепчу, чётко увидев в памяти картину того дня, который перечеркнул моё будущее. Который сделал невозможным надежду на счастливую жизнь. — Ты его убила! — кричит мать, и теперь я жмурюсь от звона в ушах.
Он становится громче, навязчивее. А потом исчезает совершенно внезапно. И только сейчас я наконец осознаю.
Я убила.
Я. Убила, убила, убила.
И мне никто никогда не поверит.
На полу валяются ключи. Возможно, они выпали у Марата из кармана. Всё, что могу, это схватить их, открыть дверь и выбежать на улицу.
А после я несусь по темным улицам, не разбирая дороги. Через балку, в рощу, сбивая ноги, кусая губы. Куда я бегу, понятия не имею, но нужно уходить в заросли, через окраину. Иначе меня снова найдут. К горлу подкатывает тошнота, в голове стоит гул. Каждое движение причиняет осязаемую боль, на каждый удар пульса, всё внутри сжимается, как от разряда тока.
Руки и ноги тяжелеют, теперь каждый шаг становится пыткой. И в какой-то момент резко торможу.
Я убила его? Могла спасти и не стала.
Не захотела. Даже не попыталась.
И пусть я не такого исхода желала, не так, не я. И всë же не помогла. Намеренно. Осознавая последствия.
Я должна испытывать облегчение?
Этот монстр надо мной издевался. И над мамой. Но я ничего не чувствую. Ни сожаления, ни долгожданной свободы. Даже страх растворился в ночной прохладе.
Зубы стучат всё громче, и я обнимаю себя за плечи.
Делать-то что теперь?
Немного успокоившись, прихожу к выводу, что нужно выждать немного времени. Привести мысли в порядок. Ночная весенняя прохлада бодрит и немного отрезвляет свихнувшиеся мысли. Я брожу по окрестностям почти сутки, каждый шорох в роще кажется подозрительным, и всё же вечно тут скрываться не могу. Поэтому следующей ночью решаю вернуться.
В доме, в моём тайнике, остаются все мои сбережения. Да и желудок сводит от голода: если напиться мне удается из ручья, с едой выходит напряг.
Но чем ближе подхожу к дому, тем сильнее нарастает тревога, уже в начале нашего переулка понимаю — что-то ещё произошло. В воздухе я теперь отчётливо улавливаю запах гари. И когда сворачиваю у выступа, за которым наш дом, замираю на месте. За ветхим забором виднеется крыша дома, и преодолевая оцепенение, я теперь бегу к нему.
Поздно. Слишком поздно.
Черная выжженная часть дома зловеще возвышается на фоне ночного неба темным пятном. Тусклый свет от единственного фонаря делает картину особенно эпичной. Я пробираюсь за забор, а потом долго стою, прикрыв рот ладонью
Следы во дворе, много следов.
Возможно, всё происходит ещё вчера. Я внезапно вспоминаю выпавшую сигарету из рук отчима, могла ли она привести к пожару?
Мама! Она ведь с ним осталась. Я без замедления прохожу к входу, дверь не заперта — замок сорван. Конечно, внутри никого. Картины ужасающей трагедии заставляют ежится и растирать озябшие вмиг плечи. У меня больше нет дома, нет сбережений, и я не знаю, где моя мать, и что… что ещё произошло, тоже не понимаю.
Уже покинув дом, вдруг замечаю у забора тёмную тень. И замираю на месте. Кто это, черт возьми? За мной? Меня ждут?
— Валерия? — Тень отделяется от ограждения и приближается.
Я не вижу лица незнакомца, свет падает из-за его спины. Но чем ближе он подходит, тем больше убеждаюсь — этот мужчина не местный. И пока что я не понимаю, что он тут забыл.
— Валерия, не бойтесь. Я вам не враг.
Я не верю. Уже никому не верю, поэтому лишь отхожу назад.
— Я же сказал, что не враг.
— Тогда кто? — вырывается немного нервно.
— Считайте меня другом семьи.
— У нашей семьи не было друзей.