– Обижаешь, дружище! Я слушал телефон мисс Кэмпбелл.
Эти слова вывели женщину из прострации. Может и не до конца, но все-таки. Какого дьявола ФБР слушает телефон честной американки?! Да как они… стоп, а почему ей об этом сказали? Что за игры?
Инстинкт журналистки заработал, выбросил в кровь адреналин и голова, наконец, прояснилась.
– Гордон, а какое ты имел право?
Ого! Глаз сверкнул, искренне порадовав обоих мужчин.
– Мисс, а что вас, собственно, удивляет? – спросил американец, надев маску напыщенного чиновника. – В вашем доме проживает иностранец, въехавший в страну по чужим документам. А это непосредственно входит в нашу компетенцию. Видишь ли, Алекс, – обратился он уже к Лисицыну, – наш друг предъявил в аэропорту бразильский паспорт.
– Однако… – разведчик хотел напомнить, что Кончак сам сообщил о решении американских властей не аннулировать эти документы. Но, увидев, как подмигнул собеседник, замолчал.
А в Джудит журналистка уже развернулась во всю мощь, напрочь подавив несчастную и растерянную женщину. Интрига… тайна… может быть даже сенсация… Такое нельзя упустить!
Она собралась и уже деловым голосом осведомилась. Не спросила, а именно осведомилась:
– Мистер Кончак, два года назад мы с вами заключили договор. Надеюсь, он еще в силе?
– Было дело, но тут следует кое-что уточнить. Мисс Кэмпбелл, вы по-прежнему готовы четко выполнять мои инструкции?
О как! Разговор заинтересовал русского разведчика.
– Господа, теперь и у меня два вопроса. – Лисицын раздраженно хлопнул ладонью по столу. – Первый – о каком договоре идет речь и второй – что вообще здесь происходит?
Кончак встал, не спросив мнение хозяйки достал из посудного шкафа еще одну рюмку, разлил водку.
– О договоре – потом. Вначале попытаемся все вместе ответить на твой второй вопрос. Но еще раньше выпьем за здоровье Бэзила. Увы, этот тост сегодня не единственный. Итак.
Разговор получился долгим. И все же далеко за полночь, когда были выпиты и водка, и шампанское, все трое не очень твердо держались на ногах, но ни у кого из них так и не сложилось понимание происходящего.
Получалось, что их друг за каким-то лешим поехал в Америку не по своим документам, а по бразильскому паспорту. В наивности он замечен не был, следовательно, точно знал, что ФБР узнает об этом визите в тот же день и, если получится, приделает ему хвост. Однако звонить Кончаку не стал.
Далее. В Штаты Щербатов вылетел из Женевы, куда, очевидно, ездил к жене и дочери, о существовании которых на правах приятеля знал российский вице-консул. В этом месте Джудит покраснела и прикусила губу, но галантные кавалеры сделали вид, что ничего не заметили.
Что еще? Прежде чем прийти к мисс Кэмпбелл, Кончак успел поговорить с Полем Кассиди и его бабушкой, натерпевшейся страха, но, к счастью, не более того – злодея полицейские пристрелили раньше, чем тот успел сделать что-то действительно плохое. Ну, кроме как ранить русского полицейского.
Со слов мальчика выходило, что к расследованию убийства его отца Щербатов отношения не имеет, но каким-то образом фактически сопровождал Поля в путешествии. Причем до Швейцарии – как русский коп, а после – как бразильский филолог. Правда, поклявшись страшной клятвой, что шпионажем в Америке заниматься не собирается.
Вообще дело выглядело как один сплошной туман.
Что такого страшного в покупке лекарств, пусть и ограниченной годности, чтобы из-за этого валить американского копа?
Как убийство отца связано с нападением на дом сына?
И на кой черт Щербатов поперся к Полю? Утешить или что-то узнать?
В общем, много вопросов, ответы на которые имеются лишь у русского. Остается ждать.
Глава 14
Щербатов
Это уже было. Два года назад, здесь же в Америке. Вначале пустота и темнота, лишь чувствуешь назойливый запах дезинфекции и лекарств. Типичный запах больницы.
Потом ты слышишь голоса, которые постепенно выстраиваются в чей-то разговор. Не о тебе, нет. Мужчина и женщина обсуждают, куда поедут на уикэнд. Что взять в дорогу, во сколько выехать, где остановиться на обед, где заночевать. Долго и занудно, во всех подробностях.
И вот когда их беседа уже осточертела, ты уже хочешь послать говорунов в дальние дали, то все, на что тебя хватает – это открыть глаза. Впрочем, и это нехитрое действие дает благотворный результат – говоруны замолкают и внимательно смотрят на тебя.
Действительно, мужчина и женщина. Европеец и невысокая, раскосая… китаянка? Оба в голубых медицинских костюмах. Вокруг… попытался повернуться…
– Лежите, больной. – Мужчина аккуратно, но уверенно положил руку на левое плечо пациента. – Пока еще действует анестезия, но поверьте, скоро у вас самого пропадет желание вертеться.
Вероятно, этот эскулап прав – последнее, что хранит память, это жуткая боль в правом боку.
– Что со мной?
– Довольно распространенная история, больной, прямая внутримышечная инъекция пули сорокового калибра. Обычно после таких процедур долго не живут, но, к счастью, это не ваш случай.
– То есть, я еще и счастливчик? – Щербатов попробовал улыбнуться, но врач эту попытку проигнорировал. Или вовсе не заметил.
– Еще какой! – это было сказано уверенным тоном профессионального оптимиста. Таким обычно с безнадежными разговаривают. – Подумайте сами: десять миллиметров. На теле мало мест, куда можно получить этот булыжник без особых последствий, а вы отделались лишь дыркой в мясе да парой сломанных ребер. У вас ловкий ангел-хранитель.
– Это точно, он в хорошей форме. Узнать бы еще, какой бес его тренирует.
На этой фразе врач продемонстрировал великолепный белозубый смайл и поспешил закончить разговор:
– Ну, я пошел. Оставляю вас на попечение сестры Сюин, – сказал и вышел, предварительно погладив девушку пониже спины.
Проводив взглядом мужчину, пациент заинтересованно посмотрел на женщину. Вновь попытался улыбнуться. И вновь неудачно.
– Лежать, не двигаться. На вас памперс. Терпеть нельзя. Пить нельзя. Говорить нельзя. Если потребуюсь – нажать тут. – Она положила средний палец больного на кнопку на ручке кровати. – Тихо лежать. Ровно лежать.
И тоже ушла.
Однако, – подумал Щербатов, – если у них медсестры такие, какие ж тогда тюремщики?
Лежать было тоскливо и… да, стыдно. Вначале сестра Сюин, потом сестра Клэр выполняли свои обязанности безукоризненно четко. Меняли подгузники, мыли привычно, не выказывая и тени брезгливости. И все равно было стыдно. От беспомощности, от осознания себя не мужчиной, а неким телом, на которое всем плевать, с которым посторонние люди равнодушно работают согласно должностной инструкции.
Приходили врачи, брали анализы, о чем-то спрашивали, что-то меряли, что-то кололи. И вновь наступали часы одиночества. Помаленьку разрешили поворачиваться, но вставать – лишь на третий день. Чтобы до туалета дойти.
И только после этого к пациенту были допущены посетители.
– Привет, дружище! Прекрасно выглядишь!
От бурной радости пышущего здоровьем собеседника Щербатов только скривился.
– Надеюсь, обойдемся без объятий? В зеркало я уже посмотрелся, так что придержи энтузиазм. Я рад тебя видеть, но не в этой обстановке. Вот объясни, как так получается – я второй раз приезжаю с самую богатую страну мира и второй раз влипаю в переделку. Леша, это судьба?
Лисицын сел на стоящий у кровати жесткий белый табурет, положив на колени белый пакет.
– Хрен его знает, товарищ майор. Может и так. Там, за дверью, стоит Кончак и мучается той же мыслью. А еще безуспешно пытается понять, в какое дерьмо ты умудрился вляпаться в этот раз?
– Гордон? А он откуда? И почему не заходит?
– Сказал, чтобы я шел первым. Во избежание шока у пострадавшего. Объясни лучше, какого лешего ты въехал сюда по чужим документам?
Лежа на кровати, когда любое движение отдается лютой болью в простреленном боку, очень трудно жестикулировать. Поэтому Щербатова хватило лишь на демонстративное закатывание глаз.
– А как еще я мог сюда приехать? Как ты себе представляешь мента, секретоносителя по второй форме, кстати, шествующего в их посольство за визой? Я ж к гостайне допущен, страшной и суровой. Не приведи господи, если эти вероятные друзья узнают, сколько алкашей у меня на связи состоит. Лучше скажи, в пакете апельсины?
– Друг мой, я поражен силой твоей дедукции, – Лисицын улыбнулся и достал сетку с оранжевыми плодами. – А вообще, если способен шутить, то способен и думать. Ну что, запускаем человека из ФБР?
Щербатов лишь вздохнул и прикрыл глаза.
– А куда деваться?
Вновь открылась дверь в палату и вновь до отвращения бодрый голос произнес, только уже по-английски:
– Привет, мой друг! Прекрасно выглядишь!
– Здравствуй, Гордон. – На языке вертелись другие слова и выражения, но в этот раз представителю местной власти он предпочел не язвить. – Что в пакете? Апельсины?
Американец достал их, открыл дверцу прикроватной тумбочки…
– Однако, отмечаю сходство наших решений. Алекс, это ты принес?
– Он, он. В России традиция закармливать ими больных. Я надеялся, хоть американцы придумают что-то оригинальное. Увы. Ну что же, начнем производственное совещание?
И оно состоялось. Была проанализирована информация, имевшаяся у каждого. Поправка – информация была лишь у Щербатова и Кончака. Лисицыну же по умолчанию был предоставлен статус наблюдателя. Пока, во всяком случае.
В результате выяснили, что личность злодея, прострелившего мента, установить не представляется возможным. Документы поддельные, машина – угнанная и перекрашенная, отпечатки пальцев ни в одной картотеке не числятся.
Цель нападения? Скорее всего – похищение мальчишки. У злодея было с собой постановление о доставлении его для допроса в нью-йоркскую полицию. Вообще все документы подделаны грамотно, на глаз от настоящих не отличить.
Зачем? Пока версия одна – Фрэнк Кассиди мог делать пометки в блокноте о том, что видел в России. И кто-то очень захотел их получить. Любой ценой. Впрочем, это дело ФБР, к которому ни московский мент, ни российский вице-консул (тут Кончак не удержался от язвительной улыбки) отношения не имеют.