– Черта с два! – это уже было сказано вслух. – Так не будет. Можешь говорить и делать что хочешь, но эта скотина ответит за все.
– Ты спятил? Майор милиции, ты не забыл, что на тебе погоны? Оно тебе надо? Кто дал тебе право решать? Ты кто такой вообще?
Хорошие вопросы, правильные. К счастью, не новые. В розыске их приходится задавать самому себе постоянно. Здесь слишком часто ходят по краю не то, что приказов – по краю закона. И каждый раз надо самому себе отвечать: «Оно тебе надо? Кто ты такой, вообще?»
– Ты прав, я майор именно милиции. Мне часто приходится идти на компромисс, но я никогда, Гена, никогда не отпущу убийцу. Так что у тебя два варианта: или добить меня, закончить начатое твоим коллегой, или найти другое решение.
– Какое?! Нет другого решения! Хотя…
Глава 47
Пельменная на Шаболовке
К этим двоим уже привыкли и завсегдатаи, и подавальщица. Назвать эту женщину среднего возраста, одетую хоть и в безукоризненно чистый, но застиранный белый, похожий на медицинский, халат официанткой не поворачивался язык.
Тем не менее, она улыбнулась двум мужчинам, частенько обедавшим в ее заведении. Постоянные клиенты – всегда желанные гости.
– Рад видеть, – сказал один из них другому, протягивая руку. – Сегодня у меня особенный день, поэтому предлагаю пообедать в чуть более комфортной обстановке.
И он открыл дверь в комнату, где кушал или хозяин, или почетные гости.
Его собеседник согласно кивнул и прошел внутрь.
Там, на вполне приличном столе, накрытом белоснежной скатертью, стояла бутылка армянского коньяка, рюмки и две порции салата. Майкл Уоллес уже знал, что это самый любимый в России салат, который раньше назывался «Столичный», но с приходом демократии вернул себе исконное название «Оливье».
– Садись, тост говорить буду, – Щербатов приглашающе взмахнул рукой. Затем налил коньяк в рюмки.
– Все-таки вы, русские, темный народ, – с улыбкой заметил американец. – Пить коньяк из рюмок, да под салат, словно водку, это – моветон. Бокалы должны быть большие, пузатые, чтобы было удобно согревать их в руке. И потом, ну какой коньяк может быть в Армении? Эта провинция во Франции расположена и, насколько мне известно, никуда переезжать не собирается.
Подобные пикировки уже вошли в привычку, стали неким веселым и совершенно не обидным ритуалом.
– Это кто бы говорил! Представитель нации, которая виски из кукурузы мастрячит? Что ты понимаешь в благородных напитках? Да ты знаешь, что Черчиль именно такой коньяк предпочитал? Ну, правда, другой выдержки, конечно.
Щербатов смущенно улыбнулся, мол, на любимый коньяк английского премьер-министра денег нет, извините, и перешел к главному:
– Так мы будем пить, или дискутировать?
– Конечно, будем, но за что?
– Справедливый вопрос, друг мой. Спешу ответить, я пью за то, что ты не удивился, увидев меня живым! – И Василий махнул рюмку одним глотком, словно там была обычная водка.
Уоллес поперхнулся, закашлялся, поставил недопитую рюмку на стол.
– Вася, я не понял? Что случилось, почему я должен быть удивлен? Ты заболел?
– Не-а. Просто меня пытались убить. Почти сразу после нашего последнего разговора. Вначале вколоть ту же гадость, что была обнаружена в крови у Кассиди, а потом да. Убить.
Что за новости?
– Ты шутишь? При чем здесь наш разговор?
– При том, что я тебе тогда сообщил о лежащих в моем сейфе непроявленных пленках. Тех самых, которые отснял Фрэнк Кассиди.
Щербатов уже не улыбался. Глаза чуть прищурились, губы поджались. Впервые перед Уоллесом сидел не свой парень Вася, а коп. Жесткий и напористый. И впервые американец почувствовал опасность. Еще не осознанную, но близкую.
– О чем ты? Я не понимаю, о каком уколе ты говоришь, кто тебя пытался убить?
– Тот же, кто убил Кассиди. Вальжан, он ведь у тебя на связи?
Обалдевший Уоллес машинально кивнул.
– Так вот, Вальжан только от тебя мог узнать о непроявленных еще пленках в моем сейфе. И он очень хотел их засветить. Для этого требовалось получить ключ от сейфа. Меня похитили, привезли в подвал его дома. Поскольку при мне ключа не было, Вальжан стал задавать вопросы. И попытался вколоть сыворотку правды. Помнишь, в крови Кассиди были барбитураты с кофеином? Вот именно их. Те же и в той же пропорции. Хорошо, не успел. Сам понимаешь, после этого мое дальнейшее существование не предполагалось. Миша, это было твое поручение?
– Ты с ума сошел? Зачем мне это?!
– А зачем было убивать Кассиди? В подвале Вальжана нашли его запонку. Помнишь, на трупе была только одна, приметная такая, с малахитом.
Американец механически взял бутылку, наполнил рюмку. Но Щербатов отставил ее в сторону.
– Нет, пить мы не будем. Нам нужны ясные головы.
Какая к черту ясность, когда мысли путаются и даже нет желания привести их в порядок.
– Но зачем ему?!
Василий достал из кармана куртки фотографию и положил перед собеседником.
– Наверное, чтобы никто не увидел вот этого? Я правильно понимаю, что именно этот человек передал тебе на связь агента-убийцу?
– Да, но… – только сейчас Уоллес понял, что с потрохами сдал и агента, и действующего разведчика. То есть совершил преступление, за которое десять лет в каком-нибудь Алькатрасе покажутся великой милостью.
Дьявол, наверняка здесь и микрофоны, и камеры. Предательство, пусть и невольное, наверняка уже зафиксировано.
Его взгляд метнулся по комнате, остановился на собеседнике. Злой взгляд, совсем уже не дружеский.
– Ну ты и сволочь.
– Я?! Интересно это у тебя получается – убиваете нас с Кассиди вы вот с этим, – он указал на фотографию, – а сволочь – я. Ты ничего не попутал, дружище? Вальжан раскололся. Сданные им секреты, это ладно, дело житейское. Но смерть Кассиди, покушение на его сына и Джудит Кэпбелл там, в Штатах, двое убитых здесь. Мужчина и женщина, они были виноваты лишь в том, что оказались в квартире, из которой Кассиди делал фотографии. Организация наркобизнеса в России, вывод грязных денег в Америку. Не многовато ли, господин совесть человечества?
Уоллес слушал собеседника каким-то краем сознания. Словно тот находился не здесь, рядом, только протяни руку, а вдруг мгновенно переместился куда-то далеко, и уже оттуда продолжал говорить страшные слова.
Уоллес слышал их, даже понимал, но одновременно и думал. Да, он влип. Убийства в России, это ерунда, мелочь. Всегда можно сослаться на эксцесс исполнителя. Но убийство американского полицейского и покушение на его сына… совершенные твоим агентом… такое не прощается. И доказать свою невиновность невозможно. Точнее, запросто можно в суде, но кто сказал, что будет суд?
Фирма должна быть чиста! Вот настоящий, пусть и неписаный закон. И ради его исполнения вполне допускается нарушение законов писаных. А убийство граждан США для прикрытия наркобизнеса? От этого отмыться невозможно. Значит, это пятно не должно появиться.
Минуточку!
– Какие еще наркотики, ты о чем?
Щербатов достал из куртки отпечатанные листы бумаги.
– Ты хотел ознакомиться с документами нашей разработки? Изволь.
Словно всего, что уже сказано, было мало. Да, ему предложили подлинный документ, никаких сомнений. Секретная справка о выявленных нарколабораториях, о движении денег, вырученных от этого бизнеса. Тех, что стекались в компанию «Метроном». Той самой, у двери которой и была сделана эта фотография.
На первой странице размашистая резолюция: «Готовьте направление документов по «Метроному» в ФБР США». Подпись – Валько В.Н. Хотели подобраться к генералу, мистер Уоллес? Пожалуйста, куда уж ближе.
Что теперь делать? Как в кино, убить мента и податься в бега? Смешно. Оружия нет, а в рукопашной этого лося точно не одолеть. Да и куда деваться из западни? Наверняка вокруг все обложено, спеленают как младенца, только дай повод.
Уйти и благородно застрелиться дома? Тоже глупость. Он ни в чем не виноват, но та скотина, что его подставила, в момент переведет стрелки на покойника. И будет жировать себе, весело похохатывая, вспоминая глупого и мертвого подчиненного.
Доложить о ситуации начальству? Какому? Тому самому доброму дедушке, который, собственно, и запечатлен на снимке? Тому, кто и стоит за всей этой грязью? Тот же вариант самоубийства, может быть несколько более экзотический.
Промолчать, уволится и смотаться с семьей… куда? Забиться в какую-нибудь дыру? Отказаться от хорошей зарплаты и еще от неплохих доходов, которые получается снимать по должности прикрытия? А что, вице-консул имеет для этого неплохие возможности.
Мысли о деньгах приободрили, заставили думать позитивно.
Что, все с таким трудом налаженное спустить псу под хвост? Фигушки!
Уоллес провел рукой по лицу и словно стряхнул наваждение, собеседник вновь оказался рядом.
Кстати!
– Вася, а как у тебя оказался документ с подписью Валько? Ты что, его подчиненный?
Щербатов облегченно вздохнул. Если задан этот вопрос, значит Уоллес готов договариваться.
– Это как раз неважно. Важно – почему разговор веду я. Здесь все просто. Когда начнется служебное расследование по этой ситуации, тебя обязательно посадят на полиграф. И ты с чистой совестью ответишь абсолютную правду. Что никакой информации русской контрразведке никогда не передавал, ни с кем из них не общаешься. Да, встречался с кандидатом на вербовку, но он же мент. И, главное, если и обсуждал с ним обстоятельства убийства Кассиди, так все было строго в рамках своей работы, не более.
– То есть вы еще и моей безопасностью обеспокоились, благородные господа?
Ого, в голосе слышен сарказм? Вообще отлично!
– Дружище, не надо обращаться ко мне во множественном числе. И, между прочим, где благодарность? Я так понимаю, что тебе теперь есть чем отчитаться. Как уж конкретно ты отчитаешься – твои проблемы, но информация у тебя есть. А что в ответ?
Чего еще хочет этот человек?
Уоллес поднял рюмку и выпил. Вовсе не для того, чтобы опьянеть. Нужна была пауза. Благодарность… Деньги? Стоп, господин полицейский, а вы не забыли, что и на вас крючочек имеется?