Бухер пожал плечами, потом взял хрустальный графин и налил водки в высокую узкую рюмку.
– Бэзил, ты дал мне интересную работу, которую щедро оплатил. Обычно я не отвечаю на подобные вопросы клиентов, но для тебя… рассматривай это как бонус. Комплимент от детектива, черт возьми! Итак, твоя жена попала под чей-то, как у вас говорят, naezd. Кто все это организовал, даже мне узнать не удалось, что само по себе говорит о многом.
Щербатов слушал внимательно, даже отодвинул в сторону тарелку, чтобы не отвлекала.
– Но, – продолжил швейцарец, – этот кто-то допустил одну ошибку – он забыл про исполнителей. Тех самых полицейских, которым и поручили заниматься этим делом. Ты сам полицейский. Скажи, как бы ты отнесся к указанию большой шишки влезть в дерьмо? Если шишка ограничилась лишь приказом?
– Спустил бы на тормозах, как-то имитировал работу и закрыл дело при первом удобном случае, – не задумываясь ответил милиционер.
– Точно! – Бухер даже хлопнул в ладоши. – Они так и поступили! Закрыли и уничтожили к чертовой матери. Мол, преступления не было, а плодить лишние бумаги в архиве никому не интересно. Потом кто-то поднял скандал, была проведена служебная проверка, но действия исполнителей были признаны правильными. Что приводит нас еще к одному выводу…
– Полицейским плевать на инициатора, – продолжил мысль Василий.
– Именно. Настолько плевать, что парни согласились выдрать и продать мне эти, – он кивнул на папку, – документы. Надеюсь, ты не понесешь их журналистам?
Щербатов посмотрел на папку и погладил ее ласково, как любимого котенка.
– Нет, ни в коем случае. Это я покажу только скромным людям, ни за что не желающим популярности.
– КГБ? Или что там сейчас?
– Боже упаси. Скажем так, я покажу их тем, кто больше всего на свете не желают знакомства с этой организацией.
Услышав ответ, Бухер закашлялся. Потом прищурился, посмотрел на собеседника другим, совсем уже не добродушным взглядом.
– Вот как? А вы опасный человек, господин Щербатов. Думаю, ваши коллеги в Европе не одобрили бы такие методы.
Майор милиции кивнул. Потом налил водку в рюмки.
– Знаю. – Он поднял свою. – Еще пару лет назад их не одобрил бы и я. Поэтому сейчас я хочу выпить. За то, чтобы скорее в моей стране закончились времена, в которых приходится действовать именно так.
И выпил. Не дожидаясь, да и не интересуясь реакцией собеседника.
* * *
Незадолго до нового года, среди текучки и предпраздничной суеты, в кабинете заместителя начальника отдела уголовного розыска Центрального округа Щербатова В.П. зазвонил телефон.
– Здорово, дружище, как дела?! – раздался в трубке бодрый голос Остохина.
– Твоими молитвами! С наступающим тебя!
– Рано, Вася. До праздника мы не раз еще встретимся, это я тебе обещаю.
– Хорош запугивать, – Щербатов и впрямь напрягся после намека на неизбежность встреч. после которых, обычно, приходилось выбираться из нешуточных проблем. Пока удачно, но везение не может быть вечным.
– Не пугайся, – Остохин даже по телефону понял друга. – В этот раз звоню по твоей просьбе – ты же просил поставить на контроль въезд гражданина Швейцарии Франкхаузера?
– Точно! – Василий громко шлепнул ладонью по столу. – Когда приезжает?
– Двадцать восьмого декабря – решил, видимо, Новый год в экзотической Москве отметить. Снял номер в Цементе23. Тебя с нашими сотрудниками в этом царстве капитала познакомить?
– Не надо, это ж наша земля, разберусь. Но ты прав, до праздников увидимся непременно. За такую новость с меня поляна конкретная причитается.
Глава 49
Двадцать девятого декабря тысяча девятьсот девяносто третьего года господин Франкхаузер весь вечер провел в ресторане. Солидный господин в солидном ресторане Центра международной торговли. И вовсе не потому, что был голоден. В этот вечер он общался с клиентами, которые по местной традиции любому офису предпочитали именно такую обстановку.
Да, еще бани с почему-то обязательной толпой голых девиц. Но здесь уже Франкхаузер проявил твердость.
Встречи шли каскадом. Только, пожав руку, отходил от столика один господин, как его место тут же занимал другой. График был плотный и не предусматривал отклонений. Тридцать первого декабря в Европе закрываются балансы, и сегодня был последний день, когда можно было оговорить последние в этом непростом году операции.
Один сменялись так часто, что память отказывалась сохранять их лица. Все здоровые, коротко стриженные, почему-то все в цветных, в основном малиновых, пиджаках.
И каждый с переводчицей. Господин Франкхаузен специально не привез переводчицу с собой, хотя и мог. Например, эту русскую, с непроизносимой фамилией Scherbatoff. Отличный специалист, но… знакомить ее с клиентами? Особенно после того, как уважаемые люди попросили… какой там, приказали сдать ее в полицию по ими же состряпанному обвинению?
Нет уж, пусть сидит в офисе, заполняет свои таблицы, строит графики, работает, одним словом. А переводом пусть занимаются клиенты. В конце концов, если кто-то где-то ошибется или, не дай бог, пройдет утечка информации, спрос только с них, сами, мол, переводчиков подбирали.
Правда, есть опасение, что углубляться в дебри поиска виновных именно эти мужчины не будут. Назначат жертву, да и приведут приговор в исполнение. И именно переводчики – идеальные кандидаты на эту роль.
С другой стороны, риск в его деле неизбежен, ибо риск – это и есть деньги. Чем больше одного, тем больше другого.
Но на сегодня дела закончены. Последний клиент, сверкая бритым затылком над огромным, зеленым на этот раз пиджаком, идет к выходу. Зажав подмышкой очередную переводчицу, словно декоративную собачонку.
Все. Можно выпить двойной виски, как здесь принято – без содовой и безо льда, и подниматься в номер – отсыпаться. Самолет в Швейцарию улетает завтра в полдень.
И долго не видеть это русское быдло. Иметь дело лишь с их деньгами, которые, как известно, не пахнут.
Ну, Франкхаузен поднял бокал, вдохнул божественный аромат двенадцатилетнего Глендфайндиша, даже прикрыл глаза, готовясь ощутить истинное наслаждение… и кто-то с силой опустил его руку на стол.
Это было неправильно, несправедливо, невозможно! После тяжелого дня, когда все проблемы решены!
На сидевшего напротив брюнета в теплом, но откровенно дешевом свитере он взглянул даже не с возмущением, а с какой-то почти детской обидой. Как? Почему? За что?!
– Ich rufe gleich die Polizei,24 – сказал Франкхаузен первое, что пришло в голову.
– Давайте говорить по-английски, – предложил брюнет. – Вы ведь владеете английским?
– Да. – От растерянности швейцарец даже не возмутился.
– Так что вы сказали?
– Я сказал, что позову полицию. Кто вы и что вам надо? – Да, надо, черт возьми, возмутиться! Только пока не очень получается.
Собеседник улыбнулся. Мирно, вовсе даже не агрессивно.
– Я и есть полиция. Заместитель начальника местной криминальной полиции Щербатов. Вам знакома моя фамилия?
Что? Кто!? Himmellherrgottsakramenthallelujamileckstamarsch!!!25
Эта шлюха говорила, что ее муж – офицер. Военный! А не жалкий Bullenschwein26. Transuse27!
– Мне плевать! Я не желаю с вами разговаривать!
Растерянность ушла напрочь, сменившись злостью и презрением к этому жалкому типу, недостойному даже дышать близ господина Франкхаузена! Он гордо встал, демонстративно громко отодвинув стул.
– Приятного отдыха, – ничуть не смутившись насмешливо пожелал полицейский и протянул лист бумаги. – На досуге прочтите и представьте, что это попадет в руки вашим сегодняшним собеседникам. А ведь все они, просто каждый – хорошие мои знакомые.
Щербатов даже не сделал попытки подняться. Спокойно смотрел, как собеседник прочитал документ, потом побледнел и даже не сел, а буквально упал на стул.
– Может все-таки выпьете? – Василий преувеличенно вежливо протянул Франкхаузену его же бокал. – А то что-то вид у вас не очень бодрый.
И, подождав, пока тот залпом выпил двойную порцию виски и прокашлялся, продолжил:
– Как видите, здесь написано, что для проведения официального расследования вы передали в полицию Цюриха диск с базой данных ваших клиентов. Поверьте, я действительно знаю ваших клиентов и прекрасно представляю, что они сделают, после прочтения этого документа. Желаете услышать подробности? И вам действительно все еще плевать?
От усталости и виски зашумело в голове. Но зато вернулась способность думать… но о чем? О том, как вежливо русские гангстеры, а в том, что его клиенты именно гангстеры, сомнений не было никогда… да… как вежливо они будут просить вернуть деньги и заплатить неустойку? Резать по кускам, жечь огнем… или что еще придумают… а потом все равно убьют. И ведь не объяснишь, что диск был фальшивый, что все было сделано по требованию американцев, под угрозой разорения. Кто в это поверит? А янки даже не подумают помочь, пальцем о палец не ударят.
– Что вы хотите? – вопрос был задан дрожащим голосом сломленного человека.
– Да в общем-то ничего особенного, – Щербатов положил ладонь на руку собеседника и вновь улыбнулся. – Алла получила предложение на работу в Израиле. Я могу надеяться, что вы напишите объективную рекомендацию?
Франкхаузен часто-часто закивал. И Василий продолжил:
– Ну и выходное пособие, я полагаю она его заслужила. А о размере договоритесь с ней сами. Я полицейский, мне не пристало влезать в бизнес своей жены.
И ушел, оставив документ на столе. Ксерокопию. Собеседнику предлагалось самому догадаться, что вопрос с оригиналом будет решен после того момента, как с госпожой Щербатовой будет проведен полный и справедливый расчет.
* * *
Тридцать первое декабря. Новый год. День, когда в нормальных семьях наряжаются елки, тазиками строгаются салаты, варятся и запекаются разнообразные вкусности.