ейчас и произошло: обе маркабианские ракеты с тактическими атомными боеголовками, попав в лазерное поле, были моментально разрезаны на уже упомянутые кусочки. Боеголовки даже не успели сдетонировать – настолько всё быстро произошло.
– Теперь моя очередь! – оскалился дакарец, нажимая на один из сенсоров на панели управления огнём.
С кормовых пилонов «Охотника» в пространство сорвались две огненные стрелы – то стартовали высокоскоростные ракеты «Тайфун-С», оснащённые… нет, не ядерными боеголовками, а кое-чем другим. Вообще, атомное оружие в данную эпоху, хоть и продолжало массово производиться почти всеми галактическими расами, всё же считалось немного устаревшим, что, однако, не мешало его производить и принимать на вооружение. Но, как всем хорошо известно, технологии не стоят на месте. Тот же ульранит – взрывчатое вещество, производимое из широко распространённой в Галактике рубиевой руды, в изобилии встречавшейся в астероидных поясах – по своим характеристикам нисколько не уступал тактическому атомному оружию. Или взять бомбу космического излучения – этот «шарик» диаметром пятнадцать метров и изготовленный из сверхпрочного силикобора, материала, идущего на строительство корпусов звездолётов и выдерживающий звёздные температуры и давление, был способен превратить любую планету Т-класса в выжженную пустыню, инициируя реакцию атомного распада вещества. Или ТВА – торпеда-выжигатель атмосферы, или «Палач» – сорокатонный боевой блок, начинённый под самую завязку огромным количеством поражающих элементов в виде вольфрам-титановой шрапнели, выкашивающей всё живое и неживое на территории площадью в сто квадратных километров, сбрасываемый с орбиты кораблём-носителем.
Но вернёмся к «Тайфунам». Обе устремившиеся к рейдеру ганфайтеров ракеты были оснащены боеголовками с дезинтеграционными головными частями, внутри которых помещалось некоторое количество того самого ульранита. Его вполне бы хватило, чтобы вырыть на поверхности какой-нибудь планеты кратер диаметром в четыреста метров и глубиной метров пятьдесят. Ударь они одновременно по корпусу маркабианского рейдера, тому бы точно не поздоровилось. Как минимум, корабль получил бы многочисленные внутренние повреждения от выделившейся при одновременном взрыве двух боеголовок энергии, возможно, экипажу тоже был бы нанесён урон. А при удачном попадании рейдер вообще могло разнести на части. Но это при именно удачном попадании, так как ракетная атака ещё не означала смертный приговор звездолёту, даже если ракеты оснащены атомными или ульранитовыми боеголовками и взрывались на корпусе космического корабля. Но вывести судно из строя такая атака вполне могла, а там уже дело стояло именно за добиванием повреждённого звездолёта. В идеале, конечно, здесь лучше всего подошли бы дальнобойные военные лазеры, но «Охотник» ими не был оснащён, так как установить такие орудия на официально считающееся гражданским судно было невозможно.
Первая ракета ударила в окружавшее рейдер защитное поле чуть ниже десантной аппарели, вызвав многочисленные интерференционные волны на поверхности щита. Последовавший вслед за этим взрыв боеголовки на несколько секунд ослабил в том месте экран, и в возникшую в нём брешь тотчас влетела вторая ракета. Сбить «Тайфуны», летящие по сложным ломаным траекториям и уклоняющиеся от противоракетных лазеров – задача непростая, даже для бортового ИИ, ведь «Тайфунами» тоже управляли микрокомпьютеры с платой Ограниченного Искусственного Интеллекта.
Вторая боеголовка сдетонировала прямо на внешней обшивке рейдера, и взрыв был хорошо виден с того расстояния, что отделяло «Охотника» от звездолёта ганфайтеров. И этот взрыв, в отличие от первого, нанёс более серьёзный урон рейдеру, ибо произошёл уже непосредственно на его корпусе. Что конкретно было выведено из строя, Кесслер, разумеется, не знал, да его это, если честно, и не интересовало. Но вот то, что щит рейдера исчез, было видно, что называется, невооружённым глазом.
Пройдясь длинной очередью энергозарядов по левому борту маркабианского звездолёта, Кесслер спокойно облетел рейдер по полудуге и так же спокойно всадил в незащищённую силовым полем корму корабля ещё одну ракету. Полюбовался через обзорный блистер на распустившийся в пространстве «цветок» термоядерного взрыва, который уже через несколько секунд бесследно растворился в черноте вечной космической ночи. И с довольным выражением лица откинулся в кресле, впрочем, стараясь при этом не тревожить лишний раз обожжённое зарядом плазмы плечо.
– Навоевался? – услышал он голос Алланы позади себя. Развернув кресло в том направлении, Дитрих чуть ли не нос к носу столкнулся с леронийкой, которая размахивала перед лицом дакарца медицинским тампоном, от которого исходил стойкий запах спирта, смешанного с настойкой из киринга. – Давай сюда своё плечо! И что вы, мужики, вечно спешите воевать чуть ли не с оторванными руками?! Некроза тканей захотел?!
– Какой некроз? – попробовал было отмахнуться Дитрих, но Аллана была настроена весьма решительно. Шикнув на наёмника, чтобы тот сидел тихо и не пищал, леронийка сноровисто обработала ожог тампоном (дакарец слегка дёрнулся, но тем и ограничился), после чего достала из принесённой с собой полевой аптечки наномазь, обладающую быстрозаживляющими свойствами. Выдавив некоторое количество мази на плечо Кесслера, девушка очень осторожно размазала её по поверхности обожжённого участка кожи и аккуратно наложила антисептическую повязку. Отошла на шаг назад, словно любуясь проделанной работой. Довольно улыбнулась и быстро сложила всё обратно в аптечку. И строго посмотрела на дакарца.
– Не снимать сутки, не делать резких движений – в том числе сам-знаешь-какого-характера, не мочить водой и всякими прочими жидкостями, – деловым тоном лечащего врача проговорила Аллана. – Я понятно изъясняюсь, господин охотник за головами?
– Более чем! – усмехнулся Кесслер. – И спасибо за заботу.
– Не за что! – Леронийка поставила аптечку на одну из консолей и села в соседнее с пилотским кресло. – Так, а теперь давай, рассказывай, что там нейролептор тебе в голову закачал.
Дитрих с интересом оглядел своё плечо, на котором красовалась антисептическая повязка, после чего усмехнулся и перевёл взгляд на Аллану.
– Историки тоже проходят курс оказания первой помощи? – спросил он, поворачиваясь к пульту управления. – Фалько – начинай процедуру активации гипердрайва. Что-то мне не хочется объяснять Корто Аскурри, что за фрайгова задница тут имела место быть. Просчитай курс до Эриду – надобно всё же получить награду за Бешеного. Потом двинем на Салузу…
– Хочешь Шимо сцапать? – понимающе хмыкнул ИИ.
– Есть такое дело… Эта четырёхглазая сволочь что-то может знать про Октар…
– Про что знать? – не поняла леронийка.
– Знал бы – сказал! – буркнул Кесслер, с которого почему-то враз пропала вся весёлость. – Это всё, что мне известно. Я не знаю, что такое Октар – планета, регион, местность, болото какое-то, наконец! Этот фрайгов нейролептор мне всякую хрень закачал в голову – сведения о структуре подразделений, верных Братьям-Близнецам, координаты древних баз и хранилищ, которые, представляется мне, давным-давно разрушены и разграблены, какие-то названия, которые мне ровным счётом ни о чём не говорят…
– Тогда как ты можешь утверждать, что тебя именно этот Октар заинтересовал?
– Потому что именно этот Октар – чем бы он не являлся – связан каким-то образом с Младшим. – Кесслер проследил за тем, как на одном из дисплеев высвечивается диаграмма готовности гиперпривода к переходу на джамп-режим. – Вот только координаты этого места я никак не могу понять. Примерно так они выглядят…
Кесслер быстро набросал на вынутом откуда-то листке пластпапира длинный ряд цифр и букв и подтолкнул листок к видеодатчику ИИ.
– Что-нибудь можешь сказать по данной теме? – спросил он у Фалько.
– Сто десять секунд до прыжка, – услышали дакарец и леронийка спокойный голос ИИ. – Точка выхода из гипера расположена внутри орбиты Марада, – Фалько назвал соседнюю с Эриду планету, на которой эридуанцы построили несколько десятков купольных городов (атмосфера Марада состояла, в основном, из метана и хлора, с примесями азота, аммиака и угарного газа, поэтому находиться на её поверхности без скафандров было невозможно), – на удалении в четыреста сорок одну тысячу пятьсот сорок восемь километров от Марада, соответственно, подлётное время до Эриду равняется сорока двум минутам тринадцати секундам. Посадку рекомендую совершить в космопорту главного экополиса планеты – Ниппура. Комбинация цифробуквенных символов на листке пластпапира, который ты мне показываешь, не имеет для меня никакого смысла.
– То есть? – не понял Кесслер.
– То и есть. Я не знаю, откуда ты выкопал эту галиматью, но она не имеет никакой связи с известными мне математическими системами. Некоторое сходство с математикой жителей Фидара можно проследить, однако оно лишь отдалённое. Вот здесь, – ИИ включил световой маркер и выделил им маленький участок формулы или что там было написано дакарцем на пластпапире. – Напоминает часть дискретной функции Барлага-Садаччи, но только лишь напоминает. Вообще, откуда ты это взял?
– Из Сиринора, – усмехнулся Дитрих. – Это может быть древним кодом виндикани?
– Навряд ли, – отозвался ИИ. – Ничего общего с математикой жителей главного мира Братства. Возможно, это и есть координаты этого самого Октара, чем бы он ни являлся, однако непонятно, как именно эти координаты можно перевести в доступные для нашего понимания цифры.
– Это может быть какой-то древней математической системой или древней координатной шкалой?
– Теоретически – да, но для полной уверенности мне надо свериться с доступными банками информации в этой части Галактики. Думаю, что минуты через три я смогу дать более-менее подходящий ответ на твой вопрос, Дитрих.
– Работай, – деловым тоном распорядился дакарец. Взглянул на Аллану. – Тебе эти символы ни о чём не говорят?
– Мне – нет, но я по-прежнему не могу понять, как этот Октар может быть связан с Озаном.