Но потом, в одно вроде бы ничем не примечательное утро четверга, Грэй делал обычную операцию – шунтирование коронарной артерии, которую он проводил тысячу раз, а то и больше. Он мог бы выполнить эту операцию даже во сне, с закрытыми глазами.
Пациентка лежала перед ним. Семидесятилетняя женщина с обесцвеченными перекисью волосами и длинными ногтями с красным маникюром. Он не забудет это до конца жизни. С ним был анестезиолог Джон. Грэй всегда относился к нему с симпатией и вот и теперь поговорил с ним о «Чикаго Беарз» [7].
Грэй знал, что у него слегка дрожала рука, когда он сделал первый надрез, но сказал себе, что все может держать под контролем. Он уже принял лекарства, и все будет нормально. Конечно же. Как всегда говорили его отец и дед, оба хирурги: «Лоутоны не ошибаются».
И вот он направил скальпель, уверенный, что рука выполнит его команду, но что-то пошло совсем не так. Незначительный тремор перешел в рывок. Словно его тело непроизвольно дернулось.
– Доктор Лоутон, – закричал ординатор. – Вы задели артерию!
Хлынула кровь. Много крови.
Медсестры суетились вокруг него. Доктор Грин, коллега-хирург, которому Грэй никогда не передавал своих больных, возился с пациенткой минут пятнадцать, потом выпрямился и вздохнул:
– Она умерла.
Грэй молча вышел из операционной. Предстояло расследование. Бесконечные заседания администрации больницы. Налетят как стервятники страховые компании. Женщина умерла на его столе, из-за его ошибки. Его дни практикующего хирурга сочтены. Он это знал.
С того дня прошло два месяца, но он так ничего и не сказал Селесте. Через два месяца была намечена свадьба ее сестры. Грэй представлял себе их лица, когда они узнают, что он лишился медицинской лицензии. Но больше всего он думал о Селесте, как ее разочарует такая новость.
Как и каждый день в эти два месяца, он поставил машину на парковке «Старбакс» на противоположном краю города, где его никто не знал. Заказал большой американо и сел в угол, размышляя, что ему делать со своей жизнью, глядя на свои чудовищные руки, убившие женщину. В какие-то дни он сомневался, действительно ли он такой монстр. В другие дни чувствовал себя именно так.
– Простите, – обратилась к нему какая-то женщина лет сорока, с круглым, приятным лицом. – Вы доктор Лоутон?
Она показалась ему знакомой, но он не помнил, где мог ее видеть – то ли это была официантка из их любимого ресторана, то ли кассирша из «Лавки здоровья», то ли… бывшая пациентка.
– Нет, – поспешно ответил Грэй.
– Ах, – сказала женщина, отступив назад, – простите. Просто вы… выглядите как кардиохирург, который спас мне жизнь.
Он кивнул и вернулся к газете, которую кто-то оставил на столе, потом поднял глаза и посмотрел, как женщина подошла к двери и вышла на улицу.
Он спас ей жизнь, так же как спас жизни тысяч людей. Но он также загубил одну жизнь. И будет расплачиваться за это до конца своих дней.
Глава 20
– Что ты съешь первым делом, когда вернешься домой? – спросила я у Грэя, когда на следующий день мы шли к ручью купаться.
– Трудно сказать, – ответил он. – Пожалуй, хороший стейк и печеную картошку со сливочным маслом.
– Сливочное масло, – мечтательно повторила я.
– Нет, – продолжал он. – Пожалуй, я пойду в мой любимый маленький турецкий ресторан и закажу кебаб и тарелку кукурузы. Ты была когда-нибудь в Стамбуле? – спросил Грэй.
Я покачала головой:
– Нет, но мне очень хотелось бы там побывать. А ты?
– Да, – ответил он и добавил после долгой паузы: – Вообще-то там я встретился со своей женой.
– Ух ты… – протянула я. Впервые я почувствовала укол ревности к той, которую Грэй когда-то любил. И не важно, что его жена умерла. Мне все равно было больно думать, что он любил ее или кого-то еще.
– Тогда она была моделью, а у меня было несколько свободных месяцев между окончанием медицинской школы и моей хирургической резидентурой. – Мы сидели на бревне возле маленького озерца с пресной водой, где мы купались и пополняли запасы воды. Его взгляд устремился вдаль, словно воспоминания потревожили его сердце. – Селеста была тогда совсем другой.
Он с нежностью произнес ее имя, и это царапнуло мне сердце.
– В тот вечер, когда я познакомился с ней, мы прошли в Стамбуле по всему району Бебек, – продолжал он, – заглядывали в бары и ночные клубы, любовались видами Босфора. Это было волшебно. – Он оторвал от бревна кусок коры. – Мне всегда хотелось съездить туда еще раз, но она отказывалась.
– Ты скучаешь по ней? – спросила я.
– Я скучаю по идеальной Селесте, – ответил он. Я отвернулась, и он взял меня за руку. – Я скучаю по тому, что могло бы быть, а не по тому, что было у нас. Мы никогда не были счастливы, Шарлотта. По-настоящему – никогда. Мне не нужно было жениться на ней. У нас было мало общего для счастливого брака. Она это знала, я это знал.
Я кивнула, стараясь осмыслить его слова. С прошлым всегда трудно мириться, и я подозреваю, что Грэю тоже нелегко думать о моей прежней жизни. В конце концов, я все же замужем.
– А ты скучаешь по Эрику? – осторожно спросил он.
Я тяжело вздохнула и долго молчала, подыскивая нужные слова.
– Конечно, скучаю.
Грэй отвернулся.
– Никто из нас не может отбросить свое прошлое. Мы не можем отменить то, что уже когда-то случилось: нашу любовь, поступки. Как не можем изменить сейчас нашу ситуацию. По-моему, жизнь – это забавное лоскутное одеяло из воспоминаний, старых и новых. Иногда лоскутки не вписываются в общую картину, если ты смотришь на них пристально, но, когда ты видишь пэчворк в целом, в нем все гармонично.
Грэй покачал головой.
– Как хорошо ты сказал.
Я пожала плечами:
– Так вот, та девушка, которая вышла замуж за Эрика, скучает по нему. Но сейчас я другая версия самой себя. Да и ты тоже.
Он кивнул и снял свою майку, потом на землю упали и шорты. Мое сердце забилось учащенно, как всегда, когда я видела Грэя обнаженным.
– Пойдем со мной, – сказал он, протягивая руку за куском мыла, которого осталось совсем немного.
Я разделась и пошла за ним в прохладную, чистую воду. Когда она коснулась моей кожи, я испытала настоящее блаженство. Я нырнула под воду, а когда вынырнула, то почувствовала рядом тело Грэя, сильное и уверенное, здесь и сейчас.
– А эта твоя новая версия правда меня любит? – спросил он.
Грэй прижался ко мне, и я обхватила его ногами.
– Да, – сказала я. – Очень.
* * *
Мы постирали одежду и разложили ее на камнях возле берега, чтобы она просохла.
– Как забавно ходить голышом, – сказала я. – Мне всегда было неловко это делать. Я не переодевалась даже при Габби.
– Габби? – спросил Грэй, оглядываясь на меня.
– Моя лучшая подруга. Она очень красивая. На пляже я всегда казалась себе дурнушкой рядом с ней. Она из тех женщин, на которых смотрят буквально все, когда она появляется в бикини. Все – я не преувеличиваю.
– Может, они смотрят на тебя? – усмехнулся Грэй.
– Сомневаюсь, – возразила я. – Габби сногсшибательная красотка, и все же ее внешность не помогла ей по части любви. У нее позади много неудач в личной жизни.
Тут мне вспомнились снимки загадочной женщины в фотоаппарате Эрика. Прошло столько времени с тех пор, как я их увидела; я вспоминала их с трудом, но это оставляло у меня неприятное ощущение. Я представила себе, как расскажу об этом Габби. Я представила себе выражение ужаса на ее лице, потом ее заверения. «Эрик никогда не стал бы тебя обманывать, – скажет она. – Он не из таких. К тому же он по уши влюблен в тебя».
– С тобой все в порядке? – спросил Грэй, подойдя ко мне.
– Все нормально, – ответила я. – Наша одежда, наверное, уже высохла. Пойдем?
* * *
Мы решили пройти длинным путем вокруг острова и посмотреть, изменилось ли что-нибудь за те месяцы, пока мы там не были.
– Надо присматривать за вещами, – сказал Грэй. Но я знала, о чем он думал на самом деле. Я знала, о чем мы с ним иногда думали – нас слегка нервировал вопрос, есть ли на острове еще кто-то, кроме Мака и корабля, полного скелетов.
Однажды мы слышали какие-то шаги, приближающиеся к нашему лагерю, да и раньше случалось что-то похожее. Грэй тогда выбежал, чтобы проверить, есть ли кто-то рядом, но звук шагов быстро стих в ночном мраке. В такие ночи я с трудом могла заснуть, и я знаю, что Грэй тоже. Были или нет здесь другие живые существа? Опасны они или нет?
– Смотри, – сказал Грэй, останавливаясь и показывая на песок. – Шарлотта, вот… отпечатки ноги.
Я подбежала и наклонилась над тем местом, куда показывал Грэй. Следы ног, несомненно. Но маленьких. Почти детских.
Мы переглянулись и неслышно пошли по этим следам. Они привели нас на поляну среди пальм. Прямо впереди мы увидели маленький домик, по своей конструкции более искусный, чем наш. Казалось, он стоял там много лет.
– Эй! – негромко крикнул Грэй. – Эй! Есть здесь кто-нибудь?
В домике послышался шорох, и я крепко сжала руку Грэя.
– Давай вернемся, – сказала я. – Что, если…
Но тут со скрипом открылась маленькая дверь, из нее вышла молодая женщина. Низенькая, черноглазая, с темными волосами. На ней было длинное бежевое платье с высоким воротом и оторванной подпушкой. Платье было старым. А женщина по-детски хорошенькая. Ей было лет шестнадцать, не больше.
– Привет! – поздоровался Грэй. – Ты кто?
На ее лице отразились недоверие и опаска. Она медленно приблизилась к нам. Ее глаза метались между Грэем и мной.
– Не думаю, что она говорит по-английски, – шепнула я Грэю.
Она что-то сказала на языке, который мы не понимали.
– Ты говоришь по-английски? – спросил Грэй.
– Америка, – сказала она, плюнула нам под ноги и убежала в свой домик.
– Пойдем отсюда, – сказала я, взяв Грэя за руку.
Когда мы уходили, Грэй оглянулся.
– Мне кажется, она просто испугалась.