– Я пока не знаю.
– Что ж, если будет мальчик, давай назовем его Грэй Джаниор?
– Да, – ответила я. – Пожалуй.
– А каким будет имя для девочки?
– Пока не знаю. Я еще как-то не думала.
Она дотронулась до моего колена.
– Младшая сестра Грэя умерла, когда ему было шесть лет, – сказала Чандра. – Она утонула в бассейне у наших друзей. Джим прыгнул в воду, когда увидел, что она захлебывалась, но… было слишком поздно.
– Мне очень жаль.
Она выпрямилась и покачала головой.
– Ее звали Лесия, и у нее были красивые голубые глазки и ангельский характер.
– Лесия, – повторила я, и это имя мягко скатилось с моего языка. – Мне нравится это имя.
Глава 29
2 декабря 2009 года, Спокан, Вашингтон
Патриция проснулась раньше шести. Скоро она будет нужна матери. Придется стирать простыни, заниматься бельем, готовить завтрак. Дни долгие, работа неприятная, но по-другому невозможно. Мать нуждалась в ее уходе, а на профессиональную сиделку не было денег.
Поэтому Патриция просыпалась в шесть, чтобы у нее был час на себя; может, если повезет, то час пятнадцать. Ей нравилось варить себе кофе, а потом с чашкой выйти в сад и смотреть на птичек, порхавших возле маленькой кормушки на ветке старого дуба, на который она залезала еще ребенком.
Они всегда были вдвоем, Патриция и ее мать. Она никогда не знала отца, а то, что говорила о нем мать, было для него нелестным. Он прогорел с бизнесом, оставил их в долгах и сбежал. Больше о нем не было ни слуху ни духу.
Из-за этого Патриция никогда не любила мужчин. В десятом классе Томми Льюис как-то спросил у нее, хочет ли она мороженого. Она любила мороженое, но не мальчишек.
Она обошла вокруг дома и оказалась в саду. Теперь это были скорее джунгли, чем сад. Патриция сожалела, что не могла поддерживать его в таком порядке, какой был когда-то у матери. Но на это была уважительная причина. У нее были слабые легкие, и она не могла работать в саду. Может, если бы в детстве ей сделали операцию, сейчас она была бы здорова. Но что поделаешь. Тогда у них не было на это денег, не было их и сейчас.
Она вздохнула и вернулась в дом. Надо будет разобраться с пачкой счетов на столе, пока не поздно. Патриция не представляла себе, как она заплатит в этом месяце пенсионный взнос. Тут она услышала, как пошевелилась ее мать. День начался.
* * *
День начался в одиннадцать. Зазвонил телефон. Патриция отошла от постели матери.
– Алло? – сказала она, глядя на посуду в раковине, которую надо было помыть после завтрака.
– Это Патриция Гантер?
– Да. С кем я говорю?
Женщина сообщила ей, что ее сообщение, возможно, станет для Патриции большим сюрпризом. Она сказала, что провела последние два года на необитаемом острове в Бермудском треугольнике. Она сказала, что нашла вещь, принадлежавшую отцу Патриции. Чемодан.
У Патриции подогнулись ноги. Она села. У нее голова шла кругом.
– Это розыгрыш? – спросила она. Ей приходилось слышать о таких проделках молодежи, и она уже хотела положить трубку.
– Нет, – ответила женщина, потом рассказала ей о содержимом чемодана. О письме к Мэй. – Это ведь ваша мать? – спросила она.
– Да, – ответила Патриция.
– Она еще жива?
– Да, но она очень больна, – сказала Патриция.
– Ваш отец, Эдвард Гантер, был хорошим человеком, – сказала женщина.
– Хорошим? – Патриция недоверчиво покачала головой. – Вы ошибаетесь. Мой отец преступник, который бросил нас с мамой.
– Возможно, он совершал в жизни ошибки, но в конце концов он искупил свою вину.
У Патриции пылали щеки. Что знала эта незнакомка об отце? Как она смела говорить такие вещи?
– Ваша мать живет в одном доме с вами?
– Почему я должна вам говорить, где она живет?
– Пожалуйста, выслушайте меня до конца, – попросила женщина. – Если это тот же самый дом, то где-то в саду должен расти куст гортензии.
– Да, – ответила наконец Патриция. Из соседней комнаты донесся голос матери. Пора было заканчивать этот странный телефонный разговор.
– Мне надо…
– Подойдите к кусту гортензии. И возьмите с собой лопату.
– Зачем еще? Что вы морочите мне голову?
– Потому что ваш отец там что-то закопал.
* * *
Патрицию потрясли слова звонившей, но мать нужно было искупать, потом приготовить для нее ланч.
В 14 часов, когда мать снова заснула, Патриция посмотрела в окно и увидела гортензию, которую всегда так любила мать. Она была покрыта огромными голубыми шапками цветов и украшала собой сад.
Какой странный и нелепый звонок. Какая глупость. Но Патриция все-таки задумалась. А вдруг? Что, если?..
Она заглянула в гараж и нашла ржавую лопату с грязной деревянной рукояткой. Она поплелась с ней в сад и с тяжелым вздохом всадила ее в твердую землю.
Ей потребовались все ее слабые силы, чтобы добиться хоть какого-то результата и прояснить неожиданную загадку. Она вкладывала в работу всю свою скудную энергию. С каждой порцией выброшенной земли перед ее глазами проходили картинки из ее жизни. Годы голодного детства. Слезы матери. Красный велосипед в витрине магазина, который был им не по карману. Зимы, когда они согревались под несколькими одеялами возле дровяной печки, если у них отключали электричество за неуплату.
Патриция плакала и даже не замечала этого. Она оплакивала свое прошлое, да и настоящее тоже. Она оплакивала жизнь, которой у нее никогда не будет. А потом – глухой удар – лопата наткнулась на что-то твердое. Камень? Корень дерева? Патриция вытерла пот со лба и продолжила выгребать землю.
В яме лежал чемодан или сундучок. Патриция рыла и рыла, забыв о своих болезнях, пока не расчистила крышку и боковины. Потом поддела чемодан лопатой, словно рычагом, и кое-как, с невероятным трудом высвободила его из земляного плена. Опустилась на колени и вытащила находку из ямы.
Патриция не отрывала глаз от грязного, покрытого многолетней плесенью чемодана с потемневшими от старости латунными петлями. Нерешительно открыла защелку, осторожно подняла крышку – и не поверила глазам: там лежали дюжины толстых пачек стодолларовых банкнот.
Патриция разрыдалась.
Глава 30
Год спустя
– Простите, – сказала пожилая женщина, сидевшая рядом со мной в самолете. Она была ровесница моей мамы, может, чуточку старше. – Простите меня, но ваше лицо кажется мне знакомым. Мы с вами нигде не встречались?
Я уже привыкла к таким вещам. Повсюду – в магазинах, на бензозаправках, в аэропорту, да где угодно – незнакомые люди приставали ко мне с такими расспросами. Всем хотелось выяснить, откуда они меня знают. Не учились ли мы вместе в математическом классе? Не была ли я членом их клуба? Не встречались ли на свадьбе их кузины Мэри прошлым летом?
Конечно, я никогда не говорила им настоящую причину: что мое лицо больше двух лет появлялось в газетах и на экранах, что я та самая женщина, которая два года жила на необитаемом острове, а потом нашла дорогу домой. И хотя всеобщее любопытство к моей истории постепенно затихло и репортеры уже не донимали меня каждый день звонками, я поняла, что хорошо это или плохо, но я заняла постоянное место в американском и мировом сознании. Люди помнили процесс над О. Джей Симпсоном, футболистом, убившим свою жену; помнили победительницу детских конкурсов красоты Джонбенет Рэмси, убитую в шесть лет; помнили Лейси Питерсон, убитую своим мужем на седьмом месяце беременности, и теперь помнили… меня.
– Едва ли, – с улыбкой ответила я женщине. – Вероятно, у меня просто похожее лицо.
Она пристально вгляделась в меня и покачала головой:
– Я готова поклясться, что вы напоминаете мне какую-то очень знакомую мне женщину. Но ваша малышка абсолютно прелестная.
Я улыбнулась.
– Спасибо. На прошлой неделе ей исполнилось три месяца.
Женщина ласково дотронулась до маленькой, пухлой ручонки. Я жалела, что моя родная мама не приняла Лесию так, как эта незнакомая леди и другие люди. Но, к сожалению, моя семья, закосневшая в своей консервативности, не могла смириться с тем, что мы с Эриком живем каждый своей жизнью, и с тем, что я забеременела на острове. Честно говоря, когда я встретилась с родителями и сообщила им эту новость, мне показалось, что они, возможно, предпочли бы, чтобы я вообще не возвращалась домой. Они горевали по мне с такой силой, что их сердце и рассудок не могли принять мое возвращение, а больше всего сопутствующие моему возвращению обстоятельства. Грустная правда заключалась в том, что я больше не соответствовала ни их миру, ни миру Габби и Эрика.
Перед отъездом я кратко поговорила со своей лучшей подругой. Мы с Габби встретились в маленькой кофейне Фримонта, которую я так любила когда-то, она была со своей двухгодовалой дочкой, а я с Лесией.
– Какая странная штука – жизнь, – сказала она, завязывая светлые волосы дочки в хвостик. У девчушки были глаза Эрика.
Так Габби пыталась извиниться передо мной. Я кратко кивнула в ответ – так я пыталась простить ее.
Мы допили кофе, равнодушно попрощались и разошлись навсегда, скрывшись каждая из нас в своем странном мире, где мы создавали новые страницы собственной жизни.
– Как ее зовут? – спросила соседка, вонзившись в мои размышления, словно иголка в воздушный шар.
– Лесия, – ответила я, снова взглянув на нее.
– Какое чудесное имя. Знаете, я даже не предполагала, что встречу когда-нибудь Лесию.
– Так звали сестру ее отца, – объяснила я. – Она утонула, когда он был еще маленьким.
– Как жаль, – вздохнула она и покачала головой.
Нашу беседу прервал голос пилота, прозвучавший в динамике:
– Леди и джентльмены, мы приветствуем вас на борту нашего лайнера, выполняющего прямой рейс на Бермудские острова. Время в пути два часа одиннадцать минут. Через пару минут мы вырулим на взлетно-посадочную полосу. Посадка в аэропорту «Бермуда» намечена на 17 часов, вы успеете приехать в рестораны, если заказали там обед. В полете возможно попадание лайнера в зоны турбулентности, поэтому мы просим вас держать застегнутыми ремни безопасности и проявлять особую осторожность, направляясь в туалеты.