Ха, думаю, торговец, что продал меня местному работорговцу, в тот же час слинял из системы, чтобы ему не передали большое спасибо от нового владельца раба.
Быть выкинутым за борт станции не хотелось, я пока еще могу умирать, сами исследовать меня пираты вряд ли будут, разве что первичную проверку приведут, думаю, это будет еще одна установка и отслеживание последствий. Только потом меня просто перепродадут, не сообщая о таком странном феномене. Убивать, возможно, не будут, все же считать деньги они умеют, так что продадут, и с них взятки гладки, как с того торговца. Правда, это все с учетом того, что на борту станции нет ученых, которые мной заинтересуются, вот тогда да, хуже судьбы не придумаешь. Этих вивисекторов, несмотря на очевидную полезность, я не любил. Кажется, наша неприязнь была взаимной.
Когда наступил срок выхода из каюты, мне об этом напомнил искин легким разрядом, который заставил выгнуться дугой – да уж, это не старый ошейник. Это пострашнее было. Вскочив, я оделся, так как продолжал шастать обнаженным – тело дышало, причем с установкой симбионта это чувство особенно усилилось. Натянув комбез, я выскочил из своей камеры и попал в опытные руки охранников, что и дотащили меня до медсекции. Ох, какое же было изумление у медика, когда тот меня рассматривал! А ученые у хозяина все же были…
– Тэк-с, – пробормотал стоявший рядом с капсулой доктор-ученый Ласс.
Запомнить имена всех нелюдей, что работали в этом небольшом, но на удивление хорошо оснащенном центре, за последние два месяца труда не составило. Я для них был никто, так, подопытный материал, так что при мне они не стеснялись разговаривать друг с другом и строить гипотезы. На самом деле этот центр занимался исследованиями артефактов Древних, у хозяина это входило в пятерку самых прибыльных бизнесов, что вели его люди, работорговля в нее не входила. Та вообще на седьмом месте была. Ученые, узнав обо мне, возжелали исследовать. Хозяин, которого я так до сих пор и не видел, хотя и уверен, что тот меня знает и видит с помощью камер, разрешил, но запретил трогать голову. После всех экспериментов, как между собой обсуждали ученые, меня планировали восстановить и продать на сторону, отбить те деньги, что были заплачены.
Ученые противились: хотя за эти два месяца фактически не продвинулись в изучении, про симбионт они не узнали до сих пор. Сами не нашли, а от меня добиться признания не реально. С каждыми днем экспериментов я учился, осваивал симбионт. Сейчас он, благодаря тем же ученым, был на девяноста четырех процентах установки, еще шесть, и я перестану быть инвалидом. Ученые испробовали все, что приходило им в голову. Этот доктор, их старший, вообще придумал отрезать мне ноги по живому и наблюдать, что будет, и ведь выполнил задуманное. Через три дня я умер, да и заражение началось. Ничего, в реаниматор положили и все восстановили. Техника, как я говорил, тут была очень даже неплоха, девятое поколение, откуда только взяли? Единственный диагноз, который мне ставили – это то, что мое тело может поглощать некоторые компоненты, не железо, уже проверили, а вот когда начали зашивать под кожу кусочки солдатских пайков, то наутро они исчезали, хотя раны и продолжали кровоточить. Сейчас я лежал привязанный к кушетке, и на мне было с три десятка пайков, некоторые были уже почти полностью поглощены, а вот некоторые еще нет. Тело действительно их ело, что меня в первое время удивляло ничуть не меньше ученых. Обнаружено это свойство больше месяца назад, сейчас интерес мне приелся. А ученым еще нет, они изучали время поедания пайков телом и контролировали его параметры. В общем, я был окружен таким количеством оборудования, что любой чих был заметен, причем за десять минут.
Это все ученые, я уже отстраненно в последнее время наблюдал за их исследованиями, злость на них была, как и ненависть, но глубоко в душе. Я знал, что при любой возможности обязательно уничтожу их, причем так же вивисекторски, как и они со мной развлекались, отчего и расплывалось по душе тепло удовлетворения, помогая мне держаться. Поэтому особо не переживал, тем более что вот уже неделю никаких особых экспериментов они не проводили, хотя я чувствовал, что что-то готовят, мелькало нечто подобное в разговорах. Получится или нет, все гадали. Так вот, я больше был углублен в себя, изучая базы знаний Сеятелей. Например, чтобы уметь управлять симбионтом, я должен был выучить ни много ни мало, а шестнадцать баз знаний. По внутреннему объему они были примерно одинаковыми, и я уже знал, сколько мне их учить. Одну я учил шесть дней. С учетом, что по объему они равнялись базам знаний Содружества в девятом ранге, время изучения на каждую тратилось просто мизерное. То есть с момента, как я попал в руки ученых-вивисекторов, я ни на минуту не прекращал обучения, даже когда спал, если мне давали. Поэтому подсчитать, сколько баз удалось выучить, не представляет труда. Одиннадцатую базу я начал учить, вот такие дела, уже треть объема изучил. Раньше я в меню и разделах симбионта тыкался, как слепой щенок, не понимая и половины, что там к чему. Другую половину пояснений я понимал неправильно. В общем, симбионт – это очень крутая штука. Поначалу я думал, что перестану быть человеком, но оказалось, мои страхи были беспочвенны. Просто я мог менять свое тело. Захочу, человеком буду, даже потомство без проблем заведу, захочу, стану вирусом или киборгом из жидкого металла или другого материала, менять можно по выбору. Все это я буду уметь делать. Пока не могу, это все в следующих базах, но в будущем… Сейчас я в меню уже был вполне опытным пользователем, хотя и не профессионалом. До профессионализма не хватало всего ничего, выучить еще шесть баз. Тогда я смогу использовать все функции симбионта.
Выйдя из режима обучения, я стал отслеживать все, что происходило в лаборатории, которую не покидал все эти два месяца, и обнаружил непривычную суету. Меня быстро отсоединили ото всех проводов и облачили в новенький инженерный комбез – старый технический, который со мной столько прошел, пострадал в бассейне. Ученые потом меня поливали кислотой, выжигая кожу, проверяли последствия ожогов, зачем я в бассейн прыгал. После варварских исследований ученых я постоянно попадал в реаниматор, но сейчас этого не требовалось, я был в относительном порядке, меня в последнее время не трогали.
Охранники вели долго, у меня даже ноги стали подкашиваться, еще бы, два месяца провести в горизонтальном положении практически не двигаясь: реаниматор только и спасал, однако последствия все же были. Правда, встроенного доктора симбионта я не включал, хотя тот и запустился на девяноста процентах установки. Не хотел вводить ученых в возбуждение и форсировать их эксперименты, которые человеческими никак не назовешь, скорее живодерскими.
Сейчас же, быстро осмотревшись, я мысленно врубил доктора, и мне уже через минуту полегчало, так что дальше я шагал с охранниками уверенно. Что странно, меня снова привели к шлюзовым и передали с рук на руки новым хозяевам. Иначе смену обстановки пояснить я не смог. Видимо, хозяин станции уже устал ожидать результатов моих исследований, а внимание ученых теперь все было не на артефактах, а на мне, вот тот и поспешил от меня избавиться. Надеюсь, эта встреча будет не последней – когда-нибудь симбионт встанет. Новые и не знакомые пока охранники проводили в каюту и там заперли. Их действия отличались от прошлой продажи только тем, что с меня сняли современный ошейник и вместо него надели другой, уже старый, той же модели, что был у торговца. С этим я легко могу бороться. Как, в принципе, и с прошлым, теперь я просто не замечал их попыток, и считай, ошейник у меня был не самым приятным украшением.
То, что меня выкупил перекупщик, стало ясно быстро. Если бы меня купил рабовладелец для себя, то обязательно встретился бы со мной лично, чтобы показать власть, чтобы указать мне мое место, ну и чтобы я его запомнил. Обычная практика, а вот перекупщики таким делом не занимаются, про первого торговца вспоминать не стоит, тот по своим правилам пришел знакомиться, изучить непонятный объект, у которого из головы сети исчезают. Ученые хозяина в этом тоже не раз убеждались, с десяток сетей мне поставили. Ну, да ладно, дела прошлые.
Чуть позже, когда судно разгонялось для прыжка в гипер, меня отвели в медбокс. Надо сказать, так себе оборудование там стояло, третьего поколения, правда, проверить меня на уровень интеллекта было реально. Новый хозяин желал убедиться, что купил то, что нужно. Потом мы ушли в гипер и летели шесть дней. Видимо, до следующей станции. Кормили меня в пути из рук вон плохо, отчего я исхудал, то есть никто не обращал внимания на мои просьбы и приносили обычную норму, которой мне, естественно, не хватало, и я начал стремительно худеть. Однако перекупщику на это было, видимо, наплевать, тратить выше нормы он не собирался.
По прибытии на станцию меня почти сразу вывели с корабля, а это был хоть и старый, но боевой крейсер, и повели куда-то в сторону развлекательного центра станции, а сама станция относилась к типу больших, причем построена была в рабовладельческом государстве, со всеми положенными аксессуарами и оборудованием для содержания рабов. Именно в такую клетку меня и поселили. Три стены и с одной стороны прутья. Клетка неплохая и, главное, одноместная. Пока вели по коридору, я смог убедится, что большая часть клеток была занята. Как только охранники отошли, я подошел к прутьям, потрогал их – не под напряжением – и обратился к несчастному напротив:
– Скажите, коллега, что тут происходит, и где мы?
Однако получил только рычание в ответ и глухие фразы, идентифицированные мной по тону как ругань. Языка этого я не знал и не понимал, что тот мне рычит.
– Не трогайте несчастного, он с одного из миров диких пространств. Век каменный, как я по нему наблюдаю, ему даже общий не залили, видимо не посчитали нужным.
Неизвестный сидел в соседней камере, и рассмотреть я его не мог, голова между прутьями не пролезала, зеркала в наличии не было, так что общаться мы могли только словами, не видя друг друга. Между прутьями разве что могла пройти кисть, а вот локоть уже застревал.