– Лучше вызови штаб-квартиру Корпорации, пусть она прикажет Марлен это сделать, – предложил Баженов. – Тогда не отвертится твоя соседка.
– Лишь бы у нее передатчик не сгорел от натуги, – тон Германна вдруг стал озабоченным. – Дальняя связь не для таких фокусов. Извините, не подумал.
– Сгорит, – грустно пообещал Карков. – За полсуток сгорит. Мы немного выиграем, но… Все неправильно. Все не то.
– Что одна девушка говорила про русскую тоску? – вспомнил Баженов. – Перестаньте, Ваня. Надо искать решение.
– Увез бы ты эту девушку отсюда, а?
– Ну да, так она вас и бросила.
– Ради тебя – бросит. А ты ее тоже бросишь где-нибудь подальше. В идеале – на Крайней Станции, она девка-то неглупая, пригодится там не только для секса.
– Хватит вам, – отмахнулся Баженов. – На Крайней ребята сидят друг у друга на головах. И о чем мы вообще спорим?!
– О том, что, если я переставлю антенну, ты заберешь отсюда мою непутевую дочурку. Я бы сам удрал, но… Не имею права.
Диспетчер развернулся к Каркову вместе с креслом.
– Здесь скоро окажется нескучно, – гудел Карков привычно нудным голосом. – Кое-кому придется держать ответ перед законом, и мне тоже, а побег испортит репутацию. Помучаюсь здесь с тобой вместе еще немного. На позитиве, будь он неладен.
– Антенна – это мысль, – произнес диспетчер собранно и деловито. – Это ты молодец. Всегда был умен!
– Не отрицаю.
– Но как мы справимся? Все пилоты лежат и плачут от жалости к себе. Из дееспособных технарей остались ты да я. У меня давно кончился допуск на выход, и даже скафандра нет своего.
– Эй! Секундочку, мастер, у вас есть аварийно-поисковый корабль и мы, – напомнил Баженов. – Ничего, что я встреваю? Если кто-нибудь объяснит…
– Ваня хочет переставить антенну, направленную на Землю. Ее нельзя просто развернуть к Бочке-Девять, она на другом торце станции. Это громадная тарелка. Если получится, у нас прием будет – супер, Марлен сможет передавать на минимальной мощности, и ничего не сгорит.
– Надо лететь и смотреть, – сказал Германн. – Знаю я эти антенны, там болты могли сто раз привариться. Но если наши манипуляторы их возьмут…
– Так, – сказал Баженов. – Гера, бегом на борт. Ваня, вызывайте Катю, скажите, чтобы тоже бежала к шлюзу, пусть заберет стимуляторы для вас с Виктором. Не хочу, чтобы вас депрессия раздавила в неподходящий момент.
– Куда ты девку посылаешь, ее по дороге изнасилуют раз десять, все же тут с ума посходили… – начал было Карков.
– Да кто ее тронет?! Эти половые тряпки?! – загремел Генеральный диспетчер командным голосом. – Которые валяются мокрые, хоть выжимай?! А девица твоя сама кого хочешь трахнет, знаю я ее! – Тут он осекся.
Против ожиданий Карков не рассердился, а самодовольно хмыкнул.
– Обнаглели! – сказал диспетчер уже спокойнее. – Смысл жизни им подавай! А работать кто будет?! Сам тогда беги в космопорт!
– А мне и так идти туда, – безмятежно сообщил Карков. – А стимулятор я тебе с роботом пришлю. По-хорошему, надо бы еще доктора уколоть. Просто из вредности. Пускай бегает по станции, кровавые сопли утирает пациентам.
– Катя все равно нужна мне на рабочем месте, – сказал Баженов. – Она ведь не просто девочка с улыбкой до ушей, а изучала вашу приводную систему, верно? Мы будем маневрировать вблизи станции, перестыковываться, и нам понадобится человек, который хорошо знает Бочку снаружи.
– Зацепила она тебя все-таки, – буркнул Карков. – Вот и помоги ей.
– Я вызываю штаб-квартиру и согласую план действий. – Диспетчер вместе с креслом поехал к рабочему столу. – Андрэ! – Он оглянулся. – Когда все кончится, Корпорация будет очень недовольна тобой, ты помнишь?
– А ты, мой мастер? – спросил Баженов.
– Иди уже… хороший мальчик, – сказал диспетчер.
Они провозились с антенной шесть часов. За это время станция потеряла еще семьдесят человек. Баженов скрипел зубами; Германн, закончив работу, просто лег и молча отвернулся к стене. Когда «АПК‑10» причалил, Карков буквально выпал в шлюз, и Катя едва поймала его.
У Баженова от усталости тряслись руки. И совсем не осталось сил говорить умные слова.
Вид у Кати был бледный и решительный. Девушка подогнала транспортную платформу и усадила, хотя, скорее, уронила отца на нее.
– Спасибо, – сказала она Баженову. – И не входите. Улетайте. Скоро начнется. Не надо вам видеть нас… Радостными дураками. Мы не такие, поверьте. Запомните меня человеком, ладно?
– Сюда прибудут врачи, вас реабилитируют, – пообещал Баженов. – Месяц-два потерпите. Да вы и не заметите, пока сигнал не отключат.
– Эй, парень, ты обещал кое-что, – пробормотал Карков, лежа на платформе.
– Ох… Катя, слушайте, хотите с нами? Будет трудно, зато по-настоящему.
– Да не так это делается! – простонал Карков. – Хватай за шкирку и тащи на борт! Всему вас надо учить, молодежь…
И тут Баженов впервые услышал, как Катя смеется. И увидел, как улыбается.
– Спасибо! Большое спасибо, капитан! Но я папу не брошу.
– Ну… – Баженов развел руками.
– Знаете, это был по-своему прекрасный день, капитан, – вдруг сказала Катя, удивив Баженова до глубины души. – Самый необыкновенный в моей жизни. Вот вы сейчас пообещали – трудно, но по-настоящему. Именно так и было сегодня. До сих пор хочется плакать. Я папу отвезу домой – и тоже упаду. И наверное, еще поплачу. Но что делать, если человек так нелепо устроен. Он потому и человек, правда? Когда настоящий человек? Он создан для счастья… но ему бывает трудно?
– Да, – только и смог вымолвить Баженов.
– Начинай рыдать немедля, если хочешь вполне насладиться этим, – буркнул Карков. – Но лучше поговори еще вот так, как взрослая мудрая женщина, мне очень понравилось.
– Какой же ты несносный, пап!
– Да я из самых лучших побуждений. Сейчас Дюран все подключит, и здесь начнется феерия. Может получиться даже смешно. Но я, пожалуй, спрячусь под кровать.
– Что-то не так? – озабоченно спросил Баженов.
– В принципе ничего страшного, – прогудел Карков. – Но, конечно, все не так, как надо. Счастливо, парень, а теперь двигай отсюда. Девочка права – не надо тебе видеть ее такой… Она совсем другая.
– Но…
– Мы все сделали правильно, сигнал завели куда надо. Но какой сигнал? Если ты понимаешь, о чем я. О сигнатуре не подумали совсем. Мы людей спасли, мы молодцы, нам себя упрекнуть не в чем. Но сигнатура может удивить, хе-хе.
– Зануда вы, Ваня, – сказал Баженов. – В следующий раз вызывайте другого спасателя. Прощайте, Катя. Был рад познакомиться.
И ушел с улыбкой, потому что вслед донеслось ворчливое: «Да не звал тебя никто, сам приперся!»
И только усевшись в свое кресло и отдав кораблю приказ начать предстартовую процедуру, он догадался, что именно Карков пытался ему объяснить.
Катя проснулась от неведомого ранее чувства.
Она привыкла быть счастливой, но никогда еще счастье не накрывало ее до такой степени, чтобы хотелось немедленно выскочить на улицу голой и прокричать всему миру: люди, я люблю вас! И упасть на газончик перед домом, чтобы далеко не бегать. А там уже кто-то будет; все равно кто, потому что она действительно любит всех.
Пораженная этим открытием Катя смотрела в потолок, осваиваясь с новой концепцией бытия. Она и не подозревала, что все так просто, и бесконечный поиск счастья, на который потрачено столько времени и сил, был ошибкой, ведь счастье искать не надо, оно повсюду, только руку протяни.
Руку… Катя посмотрела на свою руку, увидела, как та прекрасна, но еще вдруг поняла, что любит ее. Это стоило обдумать, развить и углубить. Вскочив с кровати, Катя встала перед зеркалом – да! О да! Восхитительная и обольстительная картина. Наконец-то Катя знала, чего ей не хватало раньше: она не любила себя. Она ласкала это тело для удовольствия, а не по любви. Теперь все будет иначе.
И совсем не надо выходить из дома. Зачем бегать так далеко.
Под окном что-то творилось; оттуда доносились звуки, нехарактерные для этого места, но однозначно радостные. Кате нравилось, когда люди радуются, и она лениво, несколько даже надменно, как существо, познавшее высшую истину, выглянула из-за шторы.
Посреди газончика, где она сама была готова упасть, пока не поняла своего счастья, теперь стояла на четвереньках голая Мэри, видимо, не добежав, куда хотела – а не надо далеко бегать, дурочка, у тебя свой газон ничуть не хуже! – с выражением полного удовлетворения на лице; к ней сзади пристроился такой же голый Маркус, который тоже, наверное, не добежал, хотя кто знает, может, как раз и добежал, – и трахал Мэри, закрыв глаза и пуская слюни от удовольствия.
Пять минут назад Катя могла бы выскочить к ним прямо в окно, потому что искренне любила обоих, но теперь все было по-другому. Ее до глубины души обрадовало, что эти двое нашли друг друга, и она не собиралась им мешать. Любовь священна, а превыше всего – любовь и уважение к самой любви.
– Счастья вам, ребята! – Катя улыбнулась и задернула штору.
В левом ухе зазвенело. Невероятно, но вызывал папа. Она уже забыла, каково это. Последний раз такое случилось, когда папа не смог прийти на выпускной: сломалась какая-то ерунда, и Бочке грозила опасность. Ну, мама так сказала.
– Радость моя. У тебя все в порядке?
Катя ответила не сразу. У нее вдруг перехватило дыхание.
Единственное, что реально, – звонок отца.
Все остальное – морок, бред.
Отец настоящий. Он всегда был настоящий.
А она?!
– Спасибо, пап… Теперь все хорошо. Знаешь почему? Ты позвонил.
– Просто сказать, что люблю тебя, – прогудел Карков. – И еще идея. Только сразу не отвергай ее, подумай.
– Конечно, слушаю.
Несколько секунд Карков сопел, будто собираясь с духом.
– Нет желания удрать из этого дурдома?
– Папа?! – ошарашенно переспросила Катя.
– Будет трудно, но по-настоящему, – через силу выдавил Карков.