ь ясным.
– Мы попробуем что-то с этим сделать, – сказал Ю. – Переместиться в более благоприятную область. Хейс уверен, что это возможно. Но сначала надо отдохнуть.
Я улыбнулся.
– Добрых снов, Ю.
Ю долго не подавал голоса. Эль сказал, что ему сильнее всего досталось, когда иные мыслящие выразили им коллективное отторжение. Сам Эль тоже был не особенно разговорчив. Он работал – сооружал формулировки для доклада, которого ждали кри. Доклад переводу на человеческие языки не поддавался. То, что создавал Эль, было одновременно отчетом, записью переговоров и комплексной моделью: отражало в грубом упрощении структуру мышления разумной расы, структуру контакта с ней и структуру ее эшелонированной реакции. Людям пришлось бы написать много слов и нарисовать много схем. Кри выстраивали один сложный многокомпонентный мысленный импульс. Но времени им на это требовалось примерно столько же.
Оптимистом, похоже, остался один Хейс. Он разговаривал с Ави – описывал ему случившееся и пытался объяснить, в чем проблема. Ави чуть позже сказал мне, что Хейс сейчас очень эмоционален. Это было ему в целом не свойственно. Но в остальном Хейс держался бодро.
Я уже начал беспокоиться, когда вернулся Ю. Думаю, он отреагировал на меня, как обычно.
– Грустно мне, Матвей, – сказал Ю и попросил: – Поговори со мной о чем-нибудь.
О чем-нибудь?
Я озадачился. Кри отлично видят, что происходит у нас в голове, поэтому у них выходит и развлечь, и утешить. А как действовать человеку? В обратном направлении? Недолго думая, я ляпнул первое, что пришло в голову:
– Почему вы не взяли девочек?
Ю удивился.
– В каком смысле? А, достроил-воспринял! Ты спрашиваешь, почему в экспедиции не оказалось землянок.
– Считается, что женщины создают уютную атмосферу. – Я улыбнулся. – Почему вы не пригласили лететь женщин? Женский мозг не такой удобный?
– Наоборот, – сказал Ю. – На самом деле Земля-женский гораздо ловчее симбиотируют. Это из-за меня.
Настал мой черед удивляться.
– Из-за тебя?
Ю помолчал.
– Все хотят как лучше, – сказал он с печалью, – а потом любовь, и все несчастны.
Я аж сел.
– Погоди. Ты же не хочешь сказать, что был влюблен в земную женщину?!
– Мы были взаимны.
Я задрал брови и смущенно кашлянул.
– Сказка какая-то, – сказал я. – В смысле, я тебе верю, но…
– Э! – Ю усмехнулся. – Влюбиться в бестелесный голос только за его замечательные душевные качества – это с вашей точки зрения странная блажь. А с нашей – признак высокий-развитие-сложность-уровень сознания.
– Но с твоей точки зрения она ведь не была бестелесным голосом.
– К сожалению! Матвей, у меня тоже есть ощутимое-реальное тело. Хотя и очень далеко отсюда. Мы бы показались друг другу одинаково странно и нелепо. В конце она был необходим теплокровный-мышцы-кости, а я был больно, что все так хорошо, но диффузии нет и никогда не случится. Мы решили не быть вместе. Расставаться. Пройдет время, будет забавно. Но еще нет.
– Понимаю. Извини.
– Мы просмотрели, когда готовы к полету, – сказал Ю. – В смысле, я, Эль и Хейс смотрели на друга. Видели, что я теперь опасаюсь Земля-женский-индивид. Не их самих, а риск, что похожая история. Это представилось бы грустный.
…Обычно кри выражаются очень ясно. Они великолепные переводчики, а синхронисты и вовсе непревзойденные. Они воспринимают не столько слова, сколько целый комплекс из сказанных слов, намерения говорящего и психологического состояния слушающего и всегда дают поправку на то и другое. Если кри впадает в косноязычие, для этого должна быть очень веская причина.
Я надеялся, что Ю скоро придет в себя и заговорит нормально. Я старался поддерживать беседу, делал вид, что все в порядке. Наверное, я слишком долго тянул. Надо было забить тревогу раньше. Ю забывал слова, а потом начал путаться и в синтаксисе. Если у человека путаются мысли, это неприятно, но естественно и в норме не опасно. Если путаются мысли у того, кто по сути своей – почти что чистая мысль… «Это как если бы у меня внутренние органы перепутались», – подумал я и испугался. Хорошо бы это оказалось только неудачным сравнением.
– Ю, – сказал я, – с тобой все в порядке? Ты выражаешься… неловко.
– Да, – подавленно признал Ю. – Я мутно. Надо отдохнуть. Потом мы попробуем еще раз.
Я вздохнул.
– Ю, ты только что проснулся.
– Надо отдохнуть. Не беспокойся, Матвей.
«Вот уж дудки», – подумал я и позвал:
– Ю!
– Надо отдохнуть.
Он ускользал. Я и прежде воспринимал только его присутствие – ни побуждений, ни чувств, ни движения мысли, – но сейчас от него оставались только слова. Слова и скорлупа ментальной капсулы.
– Ю, не уходи. Говори со мной. Пускай мутно, плевать на это. Ю!
– Не беспокойся, Матвей. Потом мы попробуем еще раз.
– Это что, запись? Ю, не надо так делать.
– Надо отдохнуть.
– Не уходи!
– Не беспокойся, Матвей.
Он закапсулировался настолько плотно и глухо, что я даже не понимал, спит ли он. Ю никогда раньше не отгораживался от меня записями, но я знал, что кри может установить эдакий «автоответчик». Обычно они делали это, когда обижались. Знаком занятости и неготовности общаться было простое молчание. Я сказанул какую-то глупость? Выбрал неудачную тему для разговора?.. Нет, что за чушь. Мы тут не по парку прогуливаемся, а Ю не ребенок, чтобы обижаться. Он не в порядке. Эль сказал, что ему крепко досталось.
На всякий случай я попробовал еще раз.
– Ю, отзовись.
– Надо отдохнуть.
– Как звали ту девушку?
– Не беспокойся, Матвей.
Я покачал головой. Потер висок: Ю был где-то там, внутри моего черепа, но добраться до него было теперь не проще, чем до его физического тела под синей звездой в далекой галактике.
Ситуация была нештатная. Я отправился искать помощи.
Ави раскладывал на ноутбуке пасьянс. В другое время я бы посмеялся.
– Где Редж? – спросил я.
– Спит, разумеется.
Я пошел и разбудил Реджа. Тот отбрыкивался и невнятно ругался, но я сволок его с дивана и вытолкнул в общую комнату. Редж мешком осел на диван и тут же задремал.
– Хейс, – сказал я. – Эль. Мне нужно с вами поговорить. Ю с вами на связи? Вы можете до него достучаться?
Лица Ави и Реджа стали одинаково отстраненными.
– Нет, – хором ответили они спустя полминуты, и Хейс уточнил – севшим голосом Ави: – С тобой тоже?
– Он включил «автоответчик». – Я сел на стул. – То есть по порядку: когда вы вернулись, он сильно волновался и путался в словах. Потом закапсулировался, очень прочно. Потом уснул. Когда проснулся, мы еще поговорили, но он путал слова все сильней и в конце концов включил «автоответчик». Что это такое? Что с вами произошло на этой чертовой планете?
Редж проснулся.
– Эль говорит, что не знает, – неуверенно пробормотал он и прибавил жалобно: – Эль, ну не могу я спать, когда такое происходит!
– Хейс тоже не знает, – сказал Ави. – Кри никогда не сталкивались с такими феноменами. У них даже теории нет на этот счет.
– На какой счет? Хейс, можно поподробней?
Ави выпрямился.
– Пункт первый, – сказал через него Хейс. – Касаемо того, что произошло на чертовой планете. В привычных вам понятиях – нам выразили отторжение. Теперь я понимаю, что мы допустили ошибку. Не надо было использовать привычные понятия. Выразить отторжение – это термин из области этики. А нас атаковали. Это была массированная атака. Мы даже теоретически не предполагали, что атаковать может целая раса единым усилием. К тому же эта раса не едина. Внутри их ментального пространства много конфликтов. Но против нас они объединились.
«Так бывает», – подумал я.
– Эль говорит, что объединились не только реальные существа, – подал голос Редж. – Объединились даже… Эль! Что за чертовщина! – Он вытаращился при этом почему-то на меня.
– Боги и демоны? – Я хмуро усмехнулся. – Автономно существующие идеи?
– Твою мать… – тихо сказал Ави по-русски, перевел дух и продолжил на английском: – Пункт второй. Во время атаки мы с Элем были достаточно сосредоточенны, чтобы дать отпор. Но Ю в это время продолжал попытки выйти на контакт. Он оказался открыт. Теперь он ранен, но мы понятия не имеем, что это за рана. Никто раньше таких не получал.
– Что же теперь делать? – Редж перевел взгляд с меня на Ави.
– Пункт третий, – твердо сказал Ави, и это действительно был Ави, а не Хейс. – Никакой второй попытки контакта, конечно, не будет. Нас слишком мало, мы все слишком далеко от дома. Я настаиваю, что нужно вернуться. Немедленно. Туда, где Ю смогут помочь.
Он замолчал и стал напряженно прислушиваться к голосу в своей голове. Недовольно нахмурился. Поморщился, словно от боли. Буркнул что-то на родном языке – похоже, выругался.
– Что? – спросил я.
– Все слишком сложно.
– Что?!
Ави тяжело вздохнул.
– Вкратце, – сказал он. – Если Ю не придет в себя здесь… в этой области пространства, во время обратного пути он может умереть.
Дело было в сосредоточенности. «Дружба» перемещалась на расстояния, которые кри не могли покрыть своим ходом. Перед тем как запускать скачковые двигатели, кри должны были сконцентрироваться, сфокусировать мысли на точке здесь-и-сейчас. В норме это мог даже ребенок. Но Ю не слышал нас, не откликался на наш зов. Эль и Хейс воспринимали немногим больше моего. Капсула и «автоответчик»… Злая ирония заключалась в том, что шансы были пятьдесят на пятьдесят. Внутри своей капсулы Ю скорей всего находился в одном из двух состояний: либо диссоциированном – растворенном, рассеянном, – либо сконцентрированном, которое и требовалось для прыжка.
Но наверняка мы этого узнать не могли.
– Ладно, – бросил Ави. – Обсудим другие вопросы. Насколько опасно сейчас на корабле? Они могут достать нас здесь?
Кри поразмыслили.