Возник, правда, вопрос о том, где для этого расположиться. В палате постоянно кто-нибудь торчал — и рано или поздно пристали бы с вопросами — в туалете днем кто-то разбил оконное стекло, и два затрапезного вида мужичка из лагерного персонала сейчас его как раз меняли. В холле? Туда мы заглянули, но, увы, и он был не пуст: заняв стол как раз в облюбованном нами ранее углу, «Вахмурка» и «Кржемелик» увлеченно резались там в «точки» — этакий аналог японско-китайского го, но на условно бесконечном поле в виде двойного тетрадного листа в клетку.
— О, Каспаров Кáрпович местного разлива пришел! — оторвавшись от игры, громко прокомментировал мое появление в холле Вовочка.
— Завидуешь? — хмуро бросил ему Младший. — Завидуй молча!
— Ну а как тут не позавидовать? — ничуть не смутился «Вахмурка». — Вот почему всегда так: одним — все, а другим — ничего? — мотнул он головой в направлении отрядного уголка.
Не очень пока понимая, о чем идет речь, мы проследили за его взглядом: оказывается, стенды на стене немного обновили оформление. На самом верху, над названием отряда, красовались теперь шесть больших красных звезд — наше текущее достижение в общелагерном пионерском соревновании. Три — «мои», за первое место в шахматном турнире, и еще три, заработанные там же девчонками: в старшем женском дивизионе Римма Ласкер заняла второе место, а Инга Трефилова — третье.
Но Вовочка, похоже, смотрел не совсем туда, а несколько ниже, где возле списков звеньев булавками были приколоты уже маленькие звездочки. Шесть — у нашего, пять — у первого, три — у четвертого и ни одной — у второго, «михеевского».
Стоп, а почему у четвертого только три? У них же столько было еще до Ингиного третьего места — теперь, значит, должно стать четыре!
Этот же самый вопрос почти тут же прозвучал у нас за спиной вслух: Аля Авдеева задала его самой Трефиловой — обе девчонки как раз появились из коридора, нарядно разодетые и, кажется, накрашенные. Ну да, на танцы, небось, собрались.
— Так Иванова же дисквалифицировали за подсказку! — напомнила подруге Инга. — Вот у него звезду за участие и отобрали. А так, наоборот, была бы еще одна в плюс — он же, вообще-то, среди мальчишек третье место занял! Но все переиграли и его вычеркнули — третьим там теперь считается какой-то парень из первого отряда, ему и отдали нашу призовую звезду!
— Несправедливо! — заметила на это Аля.
Сама она, как я уже знал, вылетела с турнира во втором круге — правда, проиграв не кому-нибудь, а будущей победительнице, Александре Перовской, известной нам по знаменной группе. К слову, с учетом достижения этой своей представительницы и звезды, отобранной у Костика, первый отряд уступал сейчас нашему два зачетных балла. За ним с двумя звездами на счету шел отряд третий, четвертый пока оставался с «баранкой».
— Ну, как несправедливо, — пожала между тем плечами Трефилова. — Подсказка же была. Это хорошо Иванову еще черную метку не выписали!
— А не выписали?
— Говорят, хотели. Максим был очень зол, просто рвал и метал! Но вступился физрук, сказал, что не считает нарушение умышленным. Вроде как, Иванов просто увлекся игрой и на фоне усталости начал рассуждать вслух. Пожалели, в общем. А то было бы еще минус три звезды штрафа — и звену, и всему отряду!
Вот этих подробностей — о том, что Костик, оказывается, едва-едва не вляпался вовсе уж по полной — я не знал.
— Ладно, пошли, — потянула подругу за рукав к лестнице Авдеева.
В ответ та что-то шепнула ей на ухо.
— А сама? — прищурилась на Ингу Аля.
Трефилова чуть заметно качнула русой шевелюрой.
— Резанцев, — повернулась тогда к нам Авдеева. — Тут народ интересуется: а ты на дискотеку идешь?
Ни разу не запалила подругу, да…
— Нет, — коротко буркнул на это Младший, по-прежнему сохранявший контроль.
— А почему? — осведомилась Аля.
— Не хочу, — развел руками юный пионер. — Устал на турнире, — добавил он затем, дав тем самым девочке повод продолжить разговор.
— Вот и отдохнул бы! — заявила она.
— А что ты нас с Русликом так не зазываешь? — ехидно бросил тут Авдеевой из своего угла Вовочка. — Мы, может, тоже не прочь… культурно отдохнуть!
— Вы — и культурно? — хмыкнула Аля. — Не смеши мои коленки!
— Между прочим, ты сейчас унизила не кого-то там, а флагового отряда! — кивнул «Вахмурка» на приятеля. — Товарищи так не поступают! — с деланой серьезностью заметил он.
— Тамбовский волк тебе товарищ! — парировала Авдеева.
— В самом деле, пошли уже, что ли, — теперь уже Инга ухватила Алю за руку, и девочки упорхнули вниз.
— Короче, я и говорю! — провозгласил Вовочка. — Одним все — и в шахматы им первое место, и на дискотеку их зазывают — а они еще и нос воротят! А другим — тамбовский волк! — ни огорченным, ни смущенным он, впрочем, при этом совершенно не выглядел. — Ладно, перевернется и на нашей улице грузовик с жвачкой! Ты пошел? — посмотрел он на Руслана.
— Сто лет назад уже, — ткнул тот ручкой в поставленную на бумаге точку.
— Ага, понятно, на что нацелился! Только все равно не успеешь! Я — вот так! — сделал ответный ход «Вахмурка».
Ну а нам с Младшим ловить в холле было больше нечего, и мы двинулись к лестнице следом за девочками.
Устроившись на знакомой лавочке — всем удобной: и на отшибе, и под ярким фонарем — Младший достал из кармана уже довольно мятую шпаргалку.
«Сначала перечитаю все еще раз», — заявил он, разглаживая ее на коленях.
«Ну, перечитай», — не стал возражать я: пусть делает, как ему удобнее.
Однако едва юный пионер зашуршал листочками, как его снова прервали.
— Можно присесть?
Мы подняли глаза: возле нашей лавочки стояла Яна Казанцева.
— Почему нельзя-то? — пожал плечами Младший. — Скамейка — ничья не собственная!
Кивнув, девочка опустилась на краешек лавочки.
— А что ты такое читаешь? — спросила она, показав глазами на бумаги в наших руках.
— Э… — протянул юный пионер.
«Подключайся!» — попросил он меня.
— Собираюсь переводиться в спецшколу, — брякнул я первое, что пришло мне в голову. — Вот, готовлюсь к экзамену.
— Правда? А к какому?
— Там комплекс дисциплин, — неопределенно бросил я.
— А можно посмотреть, что ты учишь? — потянулась Яна к нашей заветной шпаргалке.
— Это конспект, посторонний там ничего не поймет… Но если хочешь, — по лицу собеседницы я понял, что так просто она не отвяжется — и придумал неплохой, как мне показалось, выход. — Вот, смотри, — отделив от пачки последний лист, я вложил его в пальцы Казанцевой.
— Что это? — недоуменно выговорила та, вглядевшись.
— Я же говорил, что ничего не поймешь! — на листке были только группы чисел — номера тиражей и выигрышные лотерейные комбинации. Записывал я их уже под конец, и какие-то заголовки или комментарии ставить попросту поленился, даже слово «Спортлото» нигде ни разу не упомянул.
— И все-таки, что это за цифры? — не унималась девочка. — Какой-то секретный шифр?
— Это называется последовательность Сары Коннор! — выдал я сам собой родившийся экспромт. — Математическая теорема!
— А для чего она? Что она дает?
— Ну, это как кому повезет, — хмыкнул я. — Если удачно применить, можно неплохо разбогатеть!
— Сара Коннор, Сара Коннор… — пробормотала себе под нос Яна, возвращая мне листок. — Где-то я уже слышала это имя…
Черт! В каком году сняли первый «Терминатор»? Хотя в советском прокате образца 1985 года он всяко не шел…
— Это известная американская ученая, — с некоторым даже апломбом сообщил я собеседнице. — Физик-теоретик. Специалист в вопросах пространственно-временного континуума!
— Точно! — просияла вдруг Казанцева. — Время! Я вспомнила, откуда знаю это имя! У моей тети есть видеомагнитофон, — принялась объяснять она. — Я когда весной к ней ездила, один американский фильм посмотрела, фантастический, называется «Киборг-убийца»! Там робот из будущего гонялся за героиней — и вот ее как раз так и звали — Сара Коннор! Наверное, в честь той твоей женщины-физика выбрали имя!
— Наверное, — счел за благо согласиться я.
— А почему ты не пошел на дискотеку? — сменила, к моей радости, тему девочка.
— Говорю же: к экзамену надо готовиться, — выразительно покачал я пачкой листов в руке.
— А, точно…
— А ты почему не пошла? — из вежливости осведомился я.
— А я как раз шла, — ответила Яна. Я скользнул взглядом по ее лицу: в отличие от Инги с Алей, косметики на моей собеседнице, кажется, не наблюдалось. — Но заметила тебя тут — и решила подойти… — договорила между тем девочка.
Здесь я чуть было не спросил на автомате: «Зачем?», но вовремя сдержался.
— Хотела спасибо сказать, — не дождавшись моей реакции, продолжила через несколько секунд Казанцева. — Ну, за ту ночь…
В отрыве от контекста прозвучало это, надо признать, двусмысленно — хорошо, не слышал никто.
— Это ведь не моя была идея — мазать ваших пастой, — немного сдвинувшись в нашу с Младшим сторону с края скамейки и зачем-то понизив голос, поведала Яна. — Самой мне такое и в голову бы не пришло. Девчонки подбили, Милка со Светкой. Типа, я в лагере новенькая, и чтобы стать своей — должна себя проявить. Они же научили, как пасту греть…
Ну да, а вот о том, что не стоит соваться в дальний ряд, добрые подруги мою собеседницу, как видно, не предупредили!
— И я не знала, что это твоя кровать — поди разгляди в темноте! А когда ты меня за руку схватил — так испугалась! Но еще не поняла тогда, во что вляпалась. А потом посыпались эти скабрезные предложения… Ну, про три желания… — девочка резко опустила голову, спрятавшись за длинной челкой, но я успел заметить, как ее лицо заливает краска. — Даже сейчас сердце замирает! — обронила она уже куда-то в асфальт дорожки под ногами.
— Не зная броду — не суйся в воду! — глубокомысленно заметил я.
— Да, верно… Но что мне было делать? Если бы я не пошла, так и осталась бы в палате чужой. Все же проходят какое-то посвящение…