— Дама! — зашла девочка с червей.
— На даму, — накрыл ее карту такой же, но козырной — пиковой — юный пионер.
— Еще дама! — выложила Яна бубновую.
— Король!
— Бито, — вздохнула Казанцева.
Колода была уже выбрана, так что заканчивать соперникам предстояло с тем, что имелось на руках.
— Сколько у тебя карт? — задумчиво спросил девочку Младший.
— Ходи по одной — не ошибешься!
— Тогда туз!
— Взяла.
— К нему же, — добавил юный пионер еще два.
Яна молча их забрала.
— Валет. Козырной!
— Взяла.
— И две шестерки — на погоны! — объявил Младший, открывая свои оставшиеся карты.
— Погоны за предмет одежды считаются? — найдя в себе силы пошутить, пробормотала его соперница.
— Только вместе с рубашкой, — самодовольно усмехнулся победитель кона.
— Надеялась, что до этого не дойдет… — Казанцева обреченно взялась пальцами за верхнюю пуговичку.
Я испытал почти непреодолимое желание отвернуться — и, кажется, даже ему поддался, но Младший просто взвыл:
«Нет!»
«Сдается мне, дружок, ты сейчас поступаешь не по-пионерски!» — бросил я, но непроизвольно отобранный контроль вернул.
«Ничего подобного! Это была честная игра! И она, кстати, пока не закончилась — еще две раздачи!»
«В которых ты уже, по сути, ничем не рискуешь!»
«Изначально условия были равными! Карты нужно лучше считать!»
Между тем, пока мы спорили, девочка вдруг опустила руки и тряхнула челкой — я уже было подумал, что она решила отказаться следовать уговору, но задумка у Яны оказалась иной. Привстав со стула, Казанцева расстегнула молнию на боку и быстрым движением сбросила юбку. Ага, понятно: длинная рубашка повисла на манер импровизированного платьица, не открыв жадному взору юного пионера ничего лишнего! Хитро!
«Ничего, еще два кона», — пробормотал в ответ на мою саркастическую усмешку Младший.
«Ты их сначала выиграй!»
«Этим и намерен заняться!»
— Тасуй! — кивнул он на колоду.
Яна протянула руку к картам и вдруг застыла, широко распахнув глаза — глядя при том куда-то нам за спину. Младший обернулся: к пионерской комнате с каким-то свертком в руках шел по тропинке старший вожатый.
Ну вот, доигрались…
23. Находка
Бросив карты на стол, Казанцева судорожно потянулась за юбкой, просунула в ту ногу — уже нисколько не заботясь о том, что подол рубашки зацепился за спинку стула, открыв взору белые в розовый горошек трусики — второй ногой запнулась за ножку стола, едва не упала… Нет, все же упала, глухо стукнувшись коленкой о дощатый пол. Где-то в процессе потеряла так и не надетую юбку, торопливо ее подобрала, затравленно завертела головой, будто поняв, что привести себя в порядок уже никак не успеет, и ища, куда бы спрятаться…
Увы, никаких укрытий в пионерской комнате не имелось. Хотя…
— Ниша! — крикнул я, перехватив у Младшего контроль. — Ниша за бюстом Ленина! Хватай одежду и лезь туда — а я попробую заболтать Максима!
Надо отдать Яне должное — среагировала она быстро. Мигом сгребла с пола и стула свои вещи — пионерский галстук, юбку, гольфы и туфли — и метнулась под защиту Владимира Ильича. Правда, уже перед самым проемом между постаментом и стеной девочка что-то замешкалась, заставив мое сердце испуганно сжаться: щель-то узкая, а вдруг не пролезет? Но обошлось: щуплая Казанцева не без труда, но в нее протиснулась.
Что до меня, то я по-быстрому подхватил со стола крамольные карты, запихнул их в карман брюк, сунул ноги в кеды — зашнуровывать обувь времени уже не было, оставил так — и торопливо осмотрелся: вроде, все пристойно… Ага, блин: если не считать белого гольфа на полу, неосторожно оброненного напарницей по пути в укрытие!
Пулей метнувшись к Яниной потере, я подобрал злополучный гольф, скомкав, швырнул в щель вслед за его хозяйкой и даже еще успел сделать пару шагов в направлении двери — прежде, чем та распахнулась и в комнату вошел старший вожатый.
— Резанцев, у тебя шнурки развязались! — бросил он мне с порога.
— Да? Ой, и правда! — изобразил я удивление и присел на колено, заодно надежно перегородив Максиму проход к бюсту вождя пролетариата.
— А где второй дежурный? — обвел визитер глазами помещение. — Казанцева, если не ошибаюсь?
— Отошла на минутку в корпус, — откликнулся я, неспешно возясь со шнурками кедов.
— Что значит, отошла? — нахмурился Максим.
— Ну, понадобилось ей срочно… В туалет, наверное. А что такого? — перешел я в осторожную контратаку. — Разве не специально для этого парами дежурят? Чтобы один, если что, мог отлучиться?
— В принципе, да, — помедлив, согласился старший вожатый. — Но лучше такими делами заниматься не посреди дежурства! — добавил он строго. — У вас была возможность после обеда, следующая представится перед полдником!
— Девочка… — с робкой улыбкой развел я руками. — У них там свои нюансы…
— Да уж, беда с ними, — неожиданно согласился Максим, подумав, похоже, о чем-то своем. Затем он положил на стол свою ношу — я только сейчас рассмотрел, что это были свернутые газеты — очевидно, «Пионерка» и «Комсомолка».
— Свежие номера, — проследил за моим взглядом старший вожатый. — Нужно их подшить. Дай пройти — возьму в ящике дырокол, — шагнул он ко мне.
Ящик, о котором говорил Максим, располагался в тумбе под столом — почти напротив нашего с Яной заветного лаза.
— Сейчас, секундочку… — покончив с правым шнурком, я только-только взялся за левый. — А давай я сам подошью! — предложил снизу, так и не освободив собеседнику дорогу.
— А справишься?
— А что там справляться-то? Пара дырок и веревочка!
— Гм… — задумался старший вожатый. — Ну, хорошо, — решил он. — Вообще, это как раз обязанность дежурного!
— Вот-вот! — с пылом подхватил я.
— Только чтоб аккуратно!
— Конечно, как же иначе! — заверил я Максима.
Несколько секунд тот еще постоял, словно о чем-то размышляя, затем обронил:
— А со шнурками внимательнее! Наступишь на развязавшийся — и в пол носом!
С этими словами старший вожатый покинул пионерскую.
— Можешь вылезать! — убедившись в окно, что Максим действительно уходит, бросил я через плечо Казанцевой — почему-то громким шепотом.
За постаментом послышалась возня, и девочка показалась из проема у стены.
— Ты мне гольфом прямо в нос попал! — заявила она первым делом. — А там еще и пыль жуткая — еле-еле сдержалась, чтобы не расчихаться!
— Ну, извини, — хмыкнул я. — Ничего себе у тебя видок! — заметил затем.
Девочка торопливо оправила подол, но я имел в виду совсем не это: ее еще недавно образцово-белая парадная рубашка была сплошь в густых черно-серых отметинах.
— Вот же ж!.. — досадливо скривилась Яна, обнаружив, что вся перепачкалась. — Лучше б я успела еще раз тебе в карты проиграть! — в сердцах заявила она: юбка, галстук и один из гольфов у нее в руках выглядели чистыми — по крайней мере, по сравнению с рубашкой. — И что теперь делать? — в отчаянии вопросила Казанцева.
— Сбегай, переоденься, — пожав плечами, предложил я. — Хотя да, — почти сразу сообразил, что не все так просто, — нужна же пионерская форма…
— У меня есть белая блузка! — просияла тут девочка. — Правда, она не очень пионерская, но выйти в заднем ряду на линейку — сойдет! — бросив на стул вещи, кроме юбки, Яна принялась натягивать последнюю. — Ничего, если мы доиграем в другой раз? — вдруг замерев на середине действа, неуверенно посмотрела она на меня из-под челки.
— Ну, да, не сейчас же… — развел я руками.
«А, собственно, почему не сейчас? — впервые за последние минуты подал голос Младший. — Максим ушел, времени до подъема — вагон…»
«Утихни! — сердито заткнул его я. — Наворотил дел — а мне разгребать!»
«Но все же обошлось!»
«Не твоими стараниями!»
— Кстати, смотри, что я за бюстом нашла! — проговорила тем временем справившаяся наконец с юбкой Казанцева.
Взяв что-то со стула с остатками своей одежды, она положила это на стол.
Не положила — поставила: моему взору предстала маленькая — сантиметров семи в высоту — фигурка белого кролика — в клетчатом жилете и с карманными часами в передней лапке.
— Я там на него наступила — чуть не вскрикнула от неожиданности! — рассказывала Яна, пока я завороженно пялился на фигурку. — Он будто из желе какого-то: хочешь взять — пальцы внутрь проваливаются… Интересно, что это за материал?
— Можно потрогать? — выговорил я сипло — во рту у меня вдруг начисто пересохло.
— Конечно.
На ощупь фигурка и впрямь была словно бесплотной, но, продавив, ухватить ее тем не менее было можно.
— Да, странный материал, — кивнул я.
— Что и говорю… — девочка уже полностью оделась и обулась — разве что алый галстук на грязную рубашку повязывать не стала. — Ну ладно, я побежала в корпус, — заявила она, протянув руку к кролику.
— Оставь, — почти машинально попросил я.
— Зачем? — удивилась Яна.
— Ну, пусть пока тут побудет. Как… не знаю… талисман, — не придумал сходу лучшей причины я. — Он же, можно сказать, укрыл тебя в своей норе! — попытался как-то развить мысль — не особо, надо признать, изобретательно, но хватило и этого.
— Хорошо, пусть постоит, — согласилась Казанцева. — Я быстро, одна нога здесь — другая там! — пообещала она не то мне, не то кролику, и направилась к выходу.
«Думаешь, это тот самый, что ты ждешь?» — осведомился Младший, когда мы остались одни.
«А какой же еще? Как и обещал Гришин: полуиллюзия…» — я снова потрогал фигурку. Ну да, это наивная Казанцева могла обмануться, а так-то ясно: не бывает такого материала, по крайней мере, не в двадцатом веке!
«И ты теперь последуешь за ним?»
«Должен… Вот только сам он пока что-то никуда не бежит…»
«Сломался?» — предположил юный пионер.
«Едва ли… Может…» — я обернулся к бюсту сурово хмурящегося на нас Ильича.