— Дальше майор вышел из машины и сел в эту «Волгу». Пробыл там минут пять, затем вернулся обратно. Вид у него был мрачный, угрюмый. Попросил отвезти его в любую пивнуху, но в такое время суток все они были уже закрыты. Одну мы все-таки нашли, только я не помню какую. В общем, она уже закрывалась, но Прудникову хватило. Он выполз обратно через полчаса, пьянющий в зюзю. И пил он не пиво. Ну, я его на заднее сиденье уложил и привез обратно в гарнизон.
— И все?
— Да погоди ты, дай договорю. Наутро он меня вызвал, мы съездили в отделение милиции. Часа на три, примерно. Потом снова вернулись сюда. Он что-то говорил про допущенную им серьезную ошибку, про то, что наломал дров… Я пытался понять, что произошло, но без толку. Одно скажу точно, комбата нашего капитально переклинило.
— Когда я вернулся вечером из увала, Прудников вроде был нормальным, — возразил я. — Ну, ничего странного я не заметил тогда.
— Да ни хрена он не был нормальным. Ты в курсе, что он не пил раньше?
— Нет, — честно признался я. Из биографии майора, кроме того, что у он разведен и у него сын, я вообще ничего не знал.
— А я знал. И пока ты лазарете валялся, я ему два раза за водкой ездил на станцию к Лидочке.
— Так, ну с этим все понятно. А про аварию что скажешь?
— Что, что… Утром сегодня комбат приказал подогнать «УАЗ» к воротам, я так и сделал. Он сам сел за руль, а меня отправил погулять. Ну, в общем, уехал он. Я еще обратил внимание, что руки у него подозрительно тряслись, а глаза странно блестели. Мне кажется, он снова был подвыпившим.
— Ни хрена себе… — пробормотал я. — Так это выходит, что он на служебной машине, в пьяном виде попал в ДТП?
— Что еще за ДТП? — удивился Ракицкий, услышав незнакомое слово.
Я тут же спохватился, что в восемьдесят пятом году такого определения еще не существовало, его только в девяносто третьем введут.
— Да это у гаишников так аварии по-другому называют, — поспешил исправиться я. — Слышал пару раз от знакомого. Типа дорожно-транспортное происшествие, с пострадавшими.
— А-а… Надо запомнить. Ну, в общем, это все, что я знаю. А о последствиях и что там с нашим майором я ничего не знаю. Вот Зубов и Шевцов в курсе, но они оба уехали уже часа два назад и до сих пор не вернулись.
— Скорее всего, его в медсанчасть «№ 126» отвезли, — предположил я. — Так… А где Артур и остальные?
— А ну да, ты ж тоже не знаешь, — спохватился Олег. — Так их с сегодняшнего дня на АЭС перевели. Им там небольшое помещение отвели, под казарму определили. Теперь раз в три дня приезжают только. Семьдесят человек там, семьдесят здесь ждут. Так и меняются. Это проще, чем каждый раз автобусами туда-сюда столько людей возить.
— Не понял. То есть уже обе роты туда отправляют? Так говорили же про вторую роту?
— Ну да. Но в итоге всех туда определили. Обратно через три дня вернутся. Те, что здесь ждут, продолжают ездить на «Юпитер».
Я не сдержался и выругался — все-таки пропустил момент распределения. Долбанная простуда, будь она неладна. Ладно, в общем-то, я не много потерял.
— Слушай, Олег! — спохватился я. — Только что был на посту связи, там тоже какая-то паника. Это все из-за комбата?
— Не знаю. У него же и заместителя толком не было. Один из лучших офицеров, а тут такая беда. В штабе решают что делать, наверно отсюда и кипишь. Теперь расследований будет тьма, да хоть бы он вообще жив остался… О, смотри! Это что, машина?
Впереди, по дороге, ведущей с железнодорожной станции Янов, двигался какой-то транспорт — издалека был отчетливо виден яркий свет фар.
— Наряд, внимание! — крикнул Ракицкий. Хотя он и не был дежурным по КПП, все равно нужно было предупредить своих.
Я решил отойти. Что бы ни дальше не происходило, за этим можно и со стороны наблюдать. Слишком много военных, не относящихся к числу суточного наряда, на пропускном пункте тоже плохо. Вдруг это кто-то из командования?!
Торопливо отошел к палатке комбата. Олег тоже поспешил уйти.
Через пару минут к шлагбауму подъехала машина. Это оказался заляпанный грязью желтый милицейский «УАЗ».
Хлопнули двери, оттуда вышло трое сотрудников в форме и направились к калитке. Дежурным по контрольно-пропускному пункту стоял прапорщик Карпушин — старшина второй роты, он выдвинулся к ним навстречу. Начали беседу.
О чем они там разговаривали, я само собой не слышал. Но явно милиция приехала сюда не просто так. Неужели, снова что-то произошло?!
Прошло минут десять. Сотрудники милиции сели обратно в машину, развернулись и уехали. Я сначала направился к прапору, но быстро передумал — сейчас время не подходящее. Все нервные, злые… Неопределенность выматывала.
Одернул себя. Чего я вообще зациклился на этом вопросе? Меня случившееся с Прудниковым никак не касается. Вообще. Хотя, не скрою, уверенности не было… Быть может все-таки я где-то перегнул?
В общем, вернулся я в пустую палатку и лег на свою койку. Сон не шел долго — пока я валялся в лазарете, отоспался на неделю вперед. Просто лежал и перебирал в уме события последней недели.
Мысли сами собой вновь вернулись к той встрече с Маргаритой у «Лазурного». Узнав от кого цветы, ее тогда буквально исказило от ненависти… Почему? Что такое страшное сделал комбат?
А что она там требовала? Что-то вернуть, со сроком до полудня воскресенья?
Тогда почему Прудников не стал ждать и сразу сорвался поздно вечером в субботу, да еще и потащил меня за собой в ту гостиницу? И ведь он знал, что Маргарита именно там… Это точно не любовница, слишком молодая.
Вспомнив, что мне сказал Ракицкий, я сложил два плюс два. После того, как они высадили меня, их догнала черная «Волга». Комбат сел в нее, был какой-то разговор. А что если произошедшее в гостинице и этот момент взаимосвязаны между собой?
Ну не убил же комбат Риту, в конце-то концов?!
Точно нет. Его бы задержали, а так прошла почти неделя. Ничего не понятно, но очень интересно.
В любом случае, мне оставалось только гадать, ведь никакой достоверной информации у меня больше не было.
В какой-то момент поймал себя на мысли, что снова лезу не в свое дело. Это никак не поможет мне решить главную задачу, которая важнее всех остальных… Отмахнулся от этих мыслей и попытался заснуть.
Утром проснулся бодрый как огурчик.
В палатке по-прежнему никого кроме дежурного не было.
Утреннее построение было строго по регламенту. Тем более учитывая, что почти половина солдат была на объекте строительства. Вышел угрюмый лейтенант Зубов, позади него стоял Шевцов со стопкой папок. Узнал в них личные медицинские карточки.
— Товарищи солдаты, сержанты, прапорщики! — начал Зубов. — Как вы уже наверняка знаете, наш командир батальона майор Прудников попал в аварию. Он жив, находится в Припяти, но его состояние крайне тяжелое. Ему требуется донорская кровь. К сожалению, в городе нет подходящего запаса и донора, который может предоставить нужную кровь.
— Группа редкая, третья отрицательная, — слово взял начальник медицинской службы. — Есть здесь военнослужащие с таким же резусом?
Никто не отозвался. Скорее всего, потому, что никто его попросту не знал. Конечно, в личных медицинских карточках все было зафиксировано, но процедура поиска не быстрая.
Однако я прекрасно помнил еще из прошлой жизни — моя группа крови как раз третья отрицательная. Недолго думая, поднял руку.
— Савельев? — удивился Шевцов. — Куда тебе после болезни?
— Я здоров как бык, товарищ старший лейтенант! Разрешите стать донором?
Они с Зубовым переглянулись.
— Не вижу противопоказаний. Выходи из строя, поедешь с нами. Еще есть?
Помимо меня, оказался еще один доброволец — рядовой Зайцев. У остальных солдат нужного резуса-фактора не оказалось.
В общем, опустив подробности, мы быстро отправились в столовую, где нас щедро накормили рисовой кашей, которую мы сами основательно разбавили сгущенкой. Все это дело запили сладким крепким чаем. Затем сели во вторую машину — «УАЗ Буханку», выдвинулись в сторону Припяти.
Было только одно место, где могли держать комбата — в реанимации медсанчасти «№ 126». К восьми тридцати мы уже были на месте.
Всю дорогу нас сопровождал лично старший лейтенант Шевцов, а Зубов остался в гарнизоне, наводить порядок.
В больнице у нас предварительно взяли кровь на анализ, затем отправили в коридор, ожидать результаты. Минут сорок пришлось подождать. Затем вышла старшая медсестра, вид у нее был строгим и растерянным одновременно.
— Кто старший? — поинтересовалась она.
— Что случилось? — Шевцов подошел к ней.
— Товарищ офицер. Здесь что-то странное… — начала она, поглядывая на нас с Зайцевым. — Кто из них Савельев?
— Я! — тут же поднялся со своего места, шагнул к ним.
— Вы знаете, какая у вас кровь? — спросила медсестра.
— Третья отрицательная, — с полной уверенностью сказал я, ничего не понимая.
Шевцов вернулся к лежащим на кресле документам, покопался там и выудил мою медицинскую карточку. Быстро пролистал, нашел нужную страницу.
— Так! Савельев, у тебя в карточке сказано, что у тебя третья положительная группа крови. А ты мне что сказал?
Я еще не успел ничего ответить, как новое обстоятельство повергло меня в шок.
— Нет! У него вторая отрицательная! — громко ответила женщина, показывая бланк с результатами. — Ошибки быть не может. Лабораторный анализ подтвердил.
Такого я совершенно не ожидал. Ну, хорошо — увлекся, упустил из виду. В прошлой жизни у меня действительно была третья отрицательная, при воскрешении здесь, группа поменялась. Судя по записям из военкомата, у моего реципиента была третья положительная. Но какого черта показывает анализ?
— Этого не может быть, — вырвалось у меня.
— Так, я не знаю, что у вас тут происходит. Зайцева берем. Но нужен еще один донор, этот не подойдет, — вздохнула медсестра, затем развернулась и направилась обратно в лабораторию.