— Давай, Савельев! У тебя двадцать минут, а я пока в магазин к Лидочке отойду… — Кулагин тут же изменился в лице и взял курс на магазин, где собирал поляну.
Ну, ясно, куда он лыжи навострил… Бабник, хотя самому уже под полтинник.
— Мам, Пап! — крикнул я, двигаясь к родителям.
Увидев меня, они чуть ли не бегом направились ко мне, а впереди всех скакала Настя. Подхватил ее на руки, прокрутил в воздухе и поставил обратно. — Ну, привет, малая! А вымахала-то как! Скоро замуж уже отдавать придется!
— Лешка, сынок! — обрадовалась мама и тут же загребла меня в охапку. — Ты так изменился, стал крупнее. Мужественнее. Шесть месяцев тянулись как бесконечность! Мы так по тебе соскучились!
Подошел и отец.
— Ну-ка, товарищ ефрейтор, пожмите руку сержанту запаса! — скомандовал он, протягивая ладонь.
— Есть! Привет, отец! — я вцепился в руку.
— Ух, полегче, сын! — восторженно усмехнулся он. — Здоров, как бык! На армейских харчах дури-то поднабрал! Молодец!
— Да какой там дури-то. За все время службы, так нормально и не позанимался ни разу. Так, иногда гантелькой побаловался и все.
В общем, мы отошли к ближайшей лавочке и разговорились так, что не то, что двадцать минут, все сорок пролетели незаметно. Вкратце рассказал им обо всех приключениях и происшествиях естественно без ненужных подробностей и упоминаний о связях с КГБ. Мама удивлялась и эмоционально реагировала на каждый «опасный» по ее мнению, момент. Отец молча слушал, иногда поднимая бровь от удивления.
А потом вновь появился патруль из военной комендатуры и снова тот же старший лейтенант по фамилии Жмыхайло.
— Вот, блин! — проворчал я, заметив приближающуюся проблему.
— Что такое? — спросила мама.
— Да так…
— Комендатура?! — уточнил отец.
— Она самая.
Поравнявшись с нами, они остановились с явной заинтересованностью.
— Товарищ ефрейтор! Опять вы? — изумился офицер.
— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант!
— Документы показываем! — осклабился он, глядя на меня, как лисица на петуха.
— Товарищ старший лейтенант, позвольте вам… — начал было отец, но его прервали.
— Гражданин, я не с вами разговариваю, а с военнослужащим. К вам вопросов нет. Можете быть свободны!
— Но…
— Все хорошо, пап, — сказал я, протягивая офицеру военный билет.
— И все? — его лицо даже перекосило от предвкушения предстоящего разбирательства. — А где же ваша увольнительная?
— У меня ее нет. Потому что я не в увольнении.
— Очень любопытно… И как же вы объясните ваше нахождение здесь, почти в километре от предписанного места военной службы?
— А никак! — послышался голос из-за их спин.
Все мы попытались рассмотреть источник голоса, но он появился с другой стороны. Это был прапорщик Кулагин.
— Товарищ офицер Жмыхайло! — с ходу обратился он. — С вами же уже говорили, чтобы не приставали к нашим военнослужащим. Разве нет?
— Не припомню такого, — нахмурился тот. Затем его лицо приобрело странное выражение, которое сложно было объяснить. — Товарищ прапорщик, я, конечно, понимаю, что мы соседи… Но соблюдайте субординацию!
— Как скажете. А Савельева я заберу! Он все-таки мой подчиненный и со мной следует в место постоянной дислокации. Список личного состава у меня имеется. А что касается внешнего вида, так одежда из подменного фонда, мы все-таки из строительного батальона. Парадной формы не носим. Претензии есть?
— Нет. — Жмыхайло молча протянул мне мой военный билет, затем криво улыбнулся, лениво козырнул и двинулся по обратному маршруту.
Оба сержанта милиционера, угрюмо потащились за ним. Было видно, что им уже порядком осточертело целыми днями бродить по железнодорожной станции одним и тем же маршрутом. Вот по Припяти они бы не отказались погулять, а здесь месяцами ничего не менялось, да и смотреть было не на что.
— Добрый вечер, прапорщик Кулагин! — представился «кусок» моим родителям, затем посмотрел на меня. — Савельев, время вышло!
— Товарищ военный, спасибо вам за помо… — начала мама, затем прервалась на полуслове. — Ой, а у вас помада на щеке!
— Да? Где? — спохватился тот, затем принялся усердно тереть левую щеку, где и вправду отпечаталась помада с губ продавщицы Лидочки.
— Ладно, мам, пап! Настя! Давайте уже прощаться, а то и правда, что-то мы затянули… Очень был рад вас видеть! Приезжайте почаще!
— Обязательно. А ну, стой! — скомандовала мама, затем забрала у отца большую сумку и сунула мне в руки. — На вот, это тебе!
— Что это, мам?
— Домашняя еда! — подмигнула Настя. — Булочки, пирожки, котлетки…
— Мам! — улыбаясь, протянул я. — Ну вот зачем?
Сказать-то сказал, а сам уже реально умирал с голоду — скорее всего, прием пищи я уже профукал. Никто специально для меня еду оставлять не будет. Не успел — твои проблемы.
— А ну, цыц! Бери, сказала! — напустила на себя строгий вид мама. — А то обижусь!
— Есть! — отчитался я, принимая сумку. Оттуда тянулся тонкий аромат домашних мясных котлеток. От этого запаха у меня желудок в трубку скрутился.
— Ну все, товарищ ефрейтор! — распорядился Кулагин. — Шагом марш в расположение!
На этом мы и простились…
Обратно в гарнизон строительного батальона мы вернулись, когда было уже почти восемь вечера. Сразу отправился в свою палатку — обнаружил дембелей, балующихся черным чаем и откуда-то скомунизженными пряниками. Последних, кстати, было так много, что создавалось впечатление, будто старики кондитерскую обнесли, где кроме пряников ничего не производили.
— О, Леха! Ты куда пропал? — спросил Серега.
— С родителями встретился. Вот, кстати… На общак, как говорится! — я положил на кровать увесистую сумку с домашними харчами. — Налетайте, только мне оставьте. А то я еще не ужинал!
— Вот это дело! Красавчик!
Проснулся я под утро, раньше подъема минут на десять. Просто открыл глаза и пытался понять, где я нахожусь и почему так холодно. Обычно, дежурный по палатке не только следил за порядком, но и поддерживал внутреннее отопление, подбрасывая в «буржуйку» новые и новые дрова. Только вот, кажется, что этот самый дежурный где-то заснул.
— Околеть можно… — приподнялся я, ища глазами виновника. Но его почему-то не было. Откинул одеяло, быстро оделся. Даже зубами начал стучать от холода.
Натянул сапоги, бушлат. Встал и направился к печке, открыл дверку — ну точно, все давно прогорело. Хотя палатка и не очень большая, воздух остывал довольно медленно — с момента остывания прошло часа два.
Вышел наружу, осмотрелся — никого. Только вдалеке шел патруль.
Было ощутимо холодно, до минус пяти точно. Срывался легкий снег, хотя небо было ясным.
— Да что за черт? Куда этого дежурного занесло? — проворчал я.
И вдруг, прямо у меня под ухом раздался суровый голос.
— Что, ефрейтор, в штаны наложил?
А затем сразу послышался хриплый смех.
Резко отскочив от входа, я увидел стоящего у края палатки ухмыляющегося лейтенанта Зубова. Судя по всему, тот подошел сбоку как раз в тот момент, когда я вышел наружу.
— Здравия желаю, товарищ лейтенант. Да как бы, неожиданно получилось.
— Угу. Какого черта у вас из печной трубы дым не идет? — поинтересовался тот.
— Да это… Дежурный наш куда-то пропал. В его обязанностях следить за «буржуйкой».
— Ваш дежурный, рядовой Новиков снят с наряда, два часа назад за нарушение распорядка.
— Спал, что ли?
— Именно. Почему не воспитываете личный состав?
— Так у меня нет личного состава, — возразил я.
— Ладно, шучу я Савельев! В лазарете ваш Новиков, диарея его прихватила. Полагаю, сожрал что-то не то. — Зубов прищурился, покосился на вход. — Вы тут ничего вчера не употребляли?
— Никак нет!
— А если проверю?
— Да, пожалуйста, — я указал рукой в сторону. — Там кроме храпящих дембелей ничего нет.
Еще вчера Серега дал указание Новикову все остатки еды и пустые кульки выкинуть. Вот же бестолочь, куда он все это дел?
— Ладно, дело ваше. А ну, дыхни!
Дыхнул — все нормально, никто вчера не пил.
— Тьфу! Ну, ладно. Убедил. Однако раз у вас дежурного нет, то и наряд будешь достаивать за него ты, как самый инициативный.
— Но я же…
— Отставить возражения. Это приказ! — Зубов самодовольно ухмыльнулся и отправился дальше, к командирской палатке. — Да, кстати. Подъем через минуту!
— Есть, — разочарованно выдохнул я, затем совсем тихо добавил. — Твою же мать, лейтенант, вот какого хрена?!
Вернулся в палатку, дал команду подъем.
— Э-э… Какого черта так холодно? — возмутился Артур, продрав глаза. Под одеялом-то еще тепло, а вот снаружи было где-то плюс десять. — Дежурный!
— Не ори, Арчи… — отозвался я, уже склонившись над остывшей печью. — Я за него!
— Это с какого? Новиков же стоял, разве нет?
— В лазарете Новиков. Сожрал что-то вот и пронесло его, по большому. Зубов меня назначил!
— Так! — Сергей почесал затылок. — Знаю я, откуда ноги растут… Вчера прапорщик Кулагин нам какие-то сардельки принес, но мы их есть не стали. Подозрительные они какие-то были.
— И вы отдали их Новикову? — уточнил я.
— Ну да. А что такого-то? — удивился Артур, затем хлопнул себя по лбу. — Ля, вот мышь. Сам все в одну пасть заточил и даже с товарищами не поделился! Я вот не пойму, Серега, это что, твой родственник? Ты сгущенку хомячишь в одно рыло, Новиков сардельки?
— Ничего не родственник, — обиделся тот.
— Тогда, наверное, земляк? — продолжал подначивать армянин.
— Да ну тебя.
Артур расхохотался.
— Видимо Лидочка из магазина решила нашего Кулагина проучить! — пробормотал я, вспомнив, куда он ходил вчера вечером.
— Ну да, он бабник еще тот. То с одной продавщицей чаи гоняет, то у другой с шоколадками ходит. Видать, спалили контору.
Пока остальные отправились на завтрак, я занялся растапливанием печки. Дело это было нудным и скучным, но минут за сорок я привел все в порядок. Взглянул на градусник — температура в палатке почти достигла двенадцати по Цельсию.