Так, а вот это уже кое-что…
Талоны меня заинтересовали больше всего. К сожалению, не у всех химчисток прописывались имя и фамилия. Обычно на талоне был только номер, дата и время. Ну, еще адрес и телефон самой химчистки. Здесь имелся. Напряг память — химчистка находилась на Проспекте Строителей, а это другой конец города.
Конечно, если машина угнанная, то ничего мне эти талоны не дадут. Оба талона вполне могли быть выписаны на совершенно левого человека, который вообще не при делах. Но попробовать стоит. Есть у меня кое-какие мысли на этот счет.
Так, сначала загляну в медсанчасть, а потом туда.
До «МСЧ-126» я добрался быстро. Как оказалось, буквально в начале года здесь пристроили новый корпус, сделали ремонт, завезли новое медицинское оборудование и расширили штат врачей. Ну, оно и понятно — город рос как на дрожжах, АЭС расширялась, отсюда же рос и городской бюджет. Для перспективного города эта медсанчасть уже была маловата. Не удивлюсь, если к началу девяностых темпы роста станут еще выше и Припять по значимости обгонит Чернигов.
Зашел в регистратуру. Предъявив удостоверение, я спросил, куда положили доставленного вчера вечером полковника Кошкина. Я боялся, что из-за серьезности ранения его могли перевезти в Чернигов или даже под Киев, но к счастью этого не произошло.
Отца Юльки положили на втором этаже. Состояние у него было тяжелое, но стабильное и вроде как ему ничего не угрожало. Только вот меня к нему пустили не сразу. Пришлось снова задействовать удостоверение офицера КГБ — удивительно, но оно открывало любые двери, в пределах дозволенного конечно.
В палате полковник лежал один. Как оказалось, ранение оказалось относительно удачным — пуля аккуратно прошла навылет, незначительно повредив легкое. Однако лечение огнестрельного ранения грудной клетки все равно будет продолжительное и точно затянется на пару месяцев, если не больше. Но, во всяком случае, врач меня заверил, что волноваться не стоит. Говорить ему пока не разрешалось, но я все же решил попробовать.
Перед этим попросил медсестру выйти из палаты и оставить нас одних, чтобы не было свидетелей. Лишние уши тут ни к чему. Мне дали несколько минут.
— Здравия желаю, товарищ полковник. Разрешите? — без тени радости произнес я, заглянув в палату. Тот с трудом повернул голову и едва заметно кивнул.
— Думаю, вы уже поняли, что произошло? — тяжко вздохнув, спросил я присаживаясь на стул. Тут же ответил на свой же вопрос. — Не буду темнить, те, кто в вас стреляли, вовсе не обычные грабители. Всему виной — Чернобыльская станция и ЗГРЛС. И все это по моей вине. Они откуда-то узнали, что именно из-за меня аварии не случилось. Почему так долго ждали, непонятно. Я только пару дней назад прилетел из Афганистана и там тоже обнаружились следы, что для ЗГРЛС еще существует реальная угроза. К ним попали сведения, что я в курсе их дальнейших планов.
На мгновение я замолчал.
Затем продолжил.
— Очевидно, что я им мешаю. Они подлым образом решили прижать меня, надавив на семью. Ранили вас, похитили Юлю, — я сделал небольшую паузу. — Товарищ полковник! Я в лепешку расшибусь, но верну вашу дочь целой и невредимой. С Кириллом все в порядке, он сейчас у моих родителей и там ему ничего не угрожает. Я прекрасно понимаю, что я во всем виноват. Нужно было это предвидеть заранее. Мы еще поговорим, когда вам будет лучше. А сейчас, я задам всего один вопрос — сколько их было?
Кошкин просто лежал, молча слушал и смотрел мне прямо в глаза. Затем медленно поднял всего один палец. После чего прикрыл глаза — это означало, что разговор закончен. Если бы он мог, он бы, наверное, мне сейчас в морду дал. А может и нет, в этой ситуации сложно понять, кто виноват. Я не претендовал на невиновного. Все это заварил я, но мне и в голову не приходило, что удар могут нанести по семье. Однако насколько я знал полковника Кошкина, он мужик на редкость умный и справедливый. У меня от него тайн не было.
Может быть, мне и не стоило ему говорить, что его дочь похитили. Сейчас ему это не пойдет на пользу. Но ведь он вечером он был с дочерью и внуком и после ранения, скорее всего, места себе не находит, не зная об их судьбе.
— Я все улажу, обещаю. Выздоравливайте!
После этого я покинул палату и спустился вниз. Вышел на улицу. Тяжко выдохнул — чувствовал себя дерьмово. А уж каково полковнику — можно себе представить. Он раненый, совершенно беспомощный, сил ни на что нет. И тут такая новость. Но с другой стороны, он наверняка все это время прокручивал в голове события того вечера. А оставаться в неведении куда хуже.
После этого я направился в сторону дворца Культуры «Энергетик». По пути увидел телефон-автомат с межгородом. Таких в Припяти было не более десятка. Сунув пятнадцать копеек, я набрал номер того, кто мог помочь в сложившейся обстановке.
Пошли гудки. Из трубки раздался знакомый голос, правда, не тот, что был мне нужен.
— Слушаю! Капитан Погодин!
— Федор, привет. Это лейтенант Савельев. Из Припяти. Помнишь такого? — я слегка скривился от того, что попал не совсем по адресу.
— А, привет. Конечно, помню. Это же ты катался в багажнике моей «Волги»?
— Да, было дело. Подскажи, как мне Андрея услышать?
— Петрова?
— А что, у вас там еще один Андрей появился? — ответил я вопросом на вопрос. Федор понял, что затупил, потому поспешил исправиться.
— Так это… Он на оперативно-следственном мероприятии.
— Дай угадаю, у Светланы Валерьевны? — уточнил я.
— Угу… — нехотя признался Погодин. — А ты чего хотел-то?
— Скажем так, это личное, — уклончиво ответил я. — Слушай, Федя, окажи услугу. Как Курсант вернется со своего «мероприятия», пусть мне позвонит? Желательно, в двенадцать. Номер я тебе продиктую. Дело очень важное.
— Хорошо, записываю.
Я быстро продиктовал ему свой домашний телефон, после чего отключился. Жаль, конечно, что я не попал на Андрюху.
Пусть это и не телефонный разговор, но других способов решить проблему у меня пока что не было.
После разговора с Москвой, я направился прямиком к химчистке. Примерно, через километр, в сквере обратил внимание, что там обосновалась целая группа художников. Одни рисовали осеннюю природу, другие слонялись без дела. Третьи что-то обсуждали между собой, спорили. Я заметил с краю молодую девушку, которая только что закончила работу над ярким рисунком.
И тут у меня появилась занятная идея…
Глава 11В разработке
— Девушка, доброе утро! — поприветствовал я, подходя ближе к художнице.
Честно говоря, даже удивился тому факту, что их здесь столько собралось — более десятка. В Припяти что, какая-то художественная гимназия появилась, что ли? В любом случае, мне это было на руку. Да и с девушками разговаривать проще.
Художница отвлеклась от своих дел и взглянула на меня с недоумением. Буквально через секунду взгляд уже сменился на заинтересованный. Скользнула взглядом по правой руке, наверняка приметила обручальное кольцо.
— Доброе, — чуть улыбнувшись, отозвалась она. — Вам помочь?
Я подошел к ней исключительно по делу, никакие случайные знакомства меня не интересовали в принципе. Давно не интересовали — я был женат.
— Лейтенант Савельев, КГБ СССР, — я показал ей свое удостоверение и та сразу как-то заволновалась. Это вполне нормальная реакция любого гражданина, который сталкивается с сотрудником комитета государственной безопасности. Знали и уважали, но чаще просто опасались, боясь вляпаться в неприятности.
— Вы можете мне помочь в одном вопросе?
— Если это в моих силах, то конечно, — неуверенно ответила девушка.
— Простите, как вас зовут?
— Марина.
— Марина, в целях содействия органам государственной безопасности, мне очень требуется помощь художника. Дело государственной важности. Скажите, вы можете со слов нарисовать приблизительный портрет? Достаточно просто эскиза карандашом. Без масла там, без красок.
— Ну, со слов это будет непросто. Художнику нужно видеть то, что он рисует. Я раньше работала с портретами, но уже больше года этим не занимаюсь. Но я готова попробовать, правда, с первого раза нужный результат вряд ли получится.
— Отлично. Когда можете начать?
— Да хоть сейчас. У меня до самого обеда никаких дел нет. Какой будет размер портрета?
— «А4», даже меньше, — не подумав, с ходу выпалил я.
— Простите? — не поняла Марина, посмотрев на меня с растерянностью. Само собой, как художник, такого понятия она еще не знала. Другое дело чертежники — те еще с середины шестидесятых знали.
— Самый обычный, разворот тетради! — поправился я и для убедительности, еще в воздухе изобразил приблизительный размер.
— А, ясно. Кого рисуем? — спросила она. — Наверное, женщину?
— Нет, не угадали. Мужчину. Возраст примерно сорок, сорок пять лет. Коротко стриженный. Жесткое лицо, прямой нос. Близкорасположенные глаза. И еще небольшие усы. Выступающий лоб, скулы узкие.
— А это кто?
— Подозреваемый. В похищении девушек.
Я намеренно говорил так, чтобы расположить к себе художницу. Впрочем, это было лишнее — удостоверение уже сделало большую часть работы. Каждый гражданин Союза понимал, что отказывать сотруднику КГБ категорически нельзя. Конечно, находились и такие, но их были единицы.
— Урод, какой-то! — несмело выдала свое экспертное заключение Марина, взявшись за карандаш.
— Не то слово, — хмыкнул я.
И художница начала работу. Вообще, процесс я себе представлял несколько иначе, но ее подход меня удивился, поэтому возражать я не стал. Зря она прибеднялась — получалось у нее очень даже хорошо. Правда, не то, что нужно. Поэтому первый экземпляр художественного фоторобота она даже не доделала — скомканный лист полетел в стоящую неподалеку мусорную урну. Со вторым экземпляром оказалось чуть лучше — изображенный там мужчина уже отдаленно смахивал на того, кто сидел со мной в белой «Волге». И все же, не то.
По прошествии полутора часов, после многочисленных правок и указаний, третий экземпляр получился именно таким, каким нужно. Здесь художница, под моим чутким руководством отразила все детали. Если оценить ее работу в процентном соотношении к моим представлениям, то это было где-то в районе восьмидесяти пяти — девяноста процентов соответствия.