— Удачи, Андрей Григорьевич, я верю в тебя, — Горохов сказал это как-то с грустью, словно на самом деле ни во что уже не веря. Просто считал своим даже не начальственным, а наставническим долгом меня подбодрить.
Скорее всего, так и было. Ведь побег Березова он считал за огромную неудачу, провал. Не знал, что это мой тщательно продуманный «шахматный» ход. Жертвуем ладью, чтобы взять ферзя. Только в этот раз, если не поставлю противнику мат, то сам сложу голову. Ставки растут. Черт… Не люблю, когда ответственность давит. Мешает это работе…
Я собрал мини-планерку в своем кабинете. Из всех моих подчинённых остались только Погодин и Вахрамеев, которого по непонятным причинам Караваев вдруг освободил от исполнения обязанностей начальника розыска.
Я конечно, предполагал, что ноги из Москвы растут. До начальника ГОВД слухи о кризисе нашей группы наверняка уже дошли. Тот, как я понял, с руководителем областного Главка был на короткой ноге. А начальник областной милиции, соответственно, был вхож в круг общения столичной силовой верхушки.
И теперь в одночасье я лишился не только надежды на прибытие своих московских коллег, но и приданных сил из оперативников Зеленоярского угро. Но ничего. Прорвемся.
— Что у нас по розыску Гусева? — спросил я Вахрамеева.
Тот сидел за соседним столом и грустно ковырял ложкой в сахарнице, наваливая в чай непомерную дозу сладкого. Он еще не отошел от внезапного своего возвращения в должность старшего оперативника.
— Глухо все, — пробормотал Сергей. — Слежку за квартирой и гаражом сняли. Народу нет, а мы с Федором не можем сутками там сидеть. Да и смысла нет после обыска. Шуму навели уже. Палыч из прокуратуры сказал, что они дела по убийству женщин собираются объединять.
— Это давно было пора сделать. Но, к сожалению, сработает такой шаг против нас, — задумчиво проговорил я. — Область заберет себе расследование. И мы не у дел останемся вовсе. Пока следствие ведется в Зеленоярске, нужно во что бы то ни стало взять Гусева.
— Что мы можем сделать, Андрей? — апатично пожал плечами Вахрамеев. — Караваев ждет не дождется, когда тебя выпрут из города.
— Ну, пока приказ о моем командировании сюда, для оказания методической помощи в раскрытии преступлений, никто не отменял. И Караваев обязан оказывать нам всяческое содействие.
— Только это его и сдерживает, а то бы уже отнял у тебя ленинскую комнату.
— Отнималка еще не выросла, — прошипел я. — Но нам надо кардинально что-то менять. Есть у меня рисковый план, товарищи дорогие.
— Какой? — оживился Вахрамеев, Погодин тоже с интересом на меня уставился.
Он еще не воспринимал наше возможное поражение близко к сердцу. По простой причине — про проект приказа о расформировании нашей группы я пока ничего ему не говорил.
— Не хотел я это рассказывать… — поморщился я. — Думал, втихаря все сам проверну. Но раз дело пахнет керосином, посвящу вас в детали.
— Как это — не хотел? — в один голос возмутились Федя и Сергей.
— Ты что, командир? — Вахрамеев даже встал. — Нам не доверяешь? Дожили. Или, может, считаешь, что я и есть Потрошитель?
— Честно говоря, была поначалу такая мысль, — я улыбнулся.
— Вот спасибо! — замахал руками Сергей. — А я думал, мы команда!
— Вопрос не в этом, — я на секунду задумался, прикидывая, как бы поделикатнее это все преподнести.
— А в чем? — насторожился оперативник.
— В том, доверяете ли вы мне?
Я внимательно посмотрел на каждого. Выходило несколько драматично, но что-то на более тонкую работу у меня уже не хватало сил. Ощущение, что кольцо бюрократов сжимается, давило нещадно.
— Что-то ты темнишь, Андрей Григорьевич, — Сергей недоуменно развел руками. — Скажешь тоже. Конечно, мы тебе доверяем. Так ведь, Федя? Давай, командир, выкладывай уже.
Я замялся, додержал паузу и серьезно проговорил:
— Обещайте, что все, что я вам расскажу, останется между нами. Иначе мне крышка.
— Ну, конечно, — мои напарники закивали. — Вообще проблем в этом не видим.
— Не так все просто, — я посмотрел в глаза Вахрамееву, — Сергей, побег Березова организовал я.
— Чего? — челюсть оперативника отвисла, да и застыла в таком положении.
Федя только что-то булькнул. Надо думать, Погодин к моим методам уже привык, а вот Вахрамеева будто удар хватил. Наконец, он опомнился и выдавил:
— Ты серьезно?
— Серьезней некуда.
— На хрена, Андрей?! Меня же из-за этого с врио начальника сняли. Проверка щас по мне идет. Могут вообще уволить. С ума сойти.
— Это вынужденная мера, Серега. Если все выгорит — возьмем Потрошителя, и снова будешь на коне. Слушайте сюда, други…
Глава 24
Я постучал в дверь кабинета с табличкой «Директор молокозавода ЗАРЯ Монин В.Н.».
— Разрешите? — заглянул внутрь.
На меня поднял взгляд пухляш в очках и нелепом расписном галстуке в ромбик при рубашке с коротким рукавом. Никогда не понимал, как можно носить галстуки с такими рубашками. Впрочем, потом пиджаки с футболками и кедами будут носить, и ничего.
— Войдите, — директор заставил свой взгляд оторваться от вороха бумаг. — Вы кто?
— Виктор Николаевич, я от Караваева, он вам звонил по поводу трудоустройства.
— А... Да-да. Конечно, — при упоминании начальника местной милиции пухляш даже разулыбался. — Какое у вас образование?
— Работать буду не я.
— Вот как? — директор поправил очки и удивленно на меня уставился.
— А кто же?
— Вот, — я положил на стол листок.
Монин внимательно прочитал и недоуменно хмыкнул:
— Ну-у… Вообще мы так на работу не принимаем. Человек сам должен прийти. А вы кто ему, собственно, будете?
— Скажем так, доброжелатель… Вам Михаил Олегович привет передавал и просил посодействовать.
— На такую должность вакансий у нас нет, — задумчиво пробормотал директор, потирая широкую, как у Леонова, лысину. — Но если Михаил Олегович просит… Мы можем ее взять временно. На декретную должность. Освободится через месяц. Приходите недельки через три.
— Вы не поняли, — замотал я головой. — Этот человек должен выйти на работу уже завтра. Максимум — послезавтра. Михаил Олегович сказал, что будет очень вам признателен и в долгу не останется.
— Хм… Что же делать? — директор ослабил узел галстука и вытер платком лоб, пожевал губу, нажал на кнопку переговорного устройства и сказал. — Оленька, зайдите ко мне, пожалуйста.
Затем повернулся ко мне и закивал:
— Мы что-нибудь придумаем, молодой человек. Так Михаилу Олеговичу и передайте.
— Это еще не все, — я продолжал улыбаться и старался говорить как можно мягче, — У меня не совсем обычная просьба. Поставьте, пожалуйста, новобранца в ночную смену? Каждый день.
— Каждый день? — брови пухлыша встали домиком. — Но это противоречит КЗоТу…
— Хотя бы временно. На недельку. Придумайте что-нибудь…
Вахрамеев договорился с Палычем, и тот отрядил нам прокурорского следака для проведения обыска в гараже Гусева. Повод был. Возможно, Гусев и есть Потрошитель, ведь не зря он стрелял в Берга и просил немаленькую сумму взаймы у Кузьмича. Гад, наверняка собрался навострить лыжи. Еще и эти вырезки газетные у него в квартире из криминальной хроники.
Дело возбудили по факту покушения на убийство практиканта. По нему и вынесли постановление о производстве обыска в гараже Хирурга. Что ж, нам любая бумажка подойдет.
Выдвинулись с утра в гаражный массив. Вахрамеев и Погодин, проникнувшись моим планом, бурно обсуждали поимку Потрошителя. Выдвигая версии одну невероятнее другой, кто бы мог им оказаться.
В список потенциальных подозреваемых попал даже начальник милиции Караваев, который много месяцев не мог вообще усмотреть наличие в городе серийника. А после моего приезда не особо горел оказывать мне содействие в его поимке. Хотя вот с директором молокозавода дела помог уладить.
Не обошли подозрения стороной и нового завотделения роддома, Тамару Павловну Резникову. Но к той пока не подберешься. Юридических оснований нагрянуть к ней с обыском нет. Есть лишь наши догадки, что бездетная гром-баба, теоретически, могла слететь с катушек и начать кромсать молодок. Тем более, раз уж после того, как она застукала Берга, который собирал для мне информацию, роясь в журналах, на следующий день чудесным образом в архиве и ординаторской случился пожар, уничтоживший все врачебные записи. А после в студента и вовсе стреляли.
— Командир, — задумчиво проговорил Вахрамеев, — я тебе еще не доложил по родственникам убитых. Переговорил со всеми второй раз. Совсем из головы вылетело в свете последних событий. Так вот… Все дети у погибших родились вне брака. Но это ты и так знал. Родители и ближайшее окружение на них давили, что нехорошо людям в глаза смотреть будет.
— То есть, — сказал я, выруливая на грунтовку, что вела к гаражам по ул. Партизанской. — Они, фактически, вынудили их отказаться от новорожденных? Потому и помалкивали при наших расспросах?
— Получается, что так. Кроме одной, которая с бабушкой жила. Та просто была легкомысленная особа и не слишком обремененная семейными ценностями. Любила погулять, и в планы ее растить ребенка совсем не входило.
— Постойте, — воскликнул Погодин. — А ведь об этом, ну, что они бросили детей, могли знать не только работники роддома, но и больницы, где младенцы проводят первый месяц жизни. И «Дом малютки» еще есть. Что если Потрошитель поучал информацию оттуда? А не из роддома, как мы думали.
— Возможно, — я задумчиво кивнул. — Вот только есть тогда одна нестыковочка. Всех матерей оперировал Гусев. Как Потрошитель мог об этом узнать, выбирая жертву?
— Получается, как ни крути, — кивнул Федя. — А тропинка ведет к злополучному роддому.
— А может, в их больничной карте, с которой они поступают в «Дом малютки», указана информация о враче, осуществлявшем родовспоможение? — предположил Вахрамеев. — Тогда круг возможных подозреваемых расширяется.