видению.
За деньгами в сберкассу приехали сразу трое. Взяли их без шума и пыли. В машине оказался еще один. Он был одним из лидеров ОПГ. На допросах юлить не стал, статья ему корячилась расстрельная, немного помялся и сдал остальных.
Учитывая масштабность преступлений, дело забрала себе Москва. Ушло оно в следственный отдел по особо важным делам прокуратуры России. Но после окончания производства в суд вернулось по территориальной подсудности в Новоульяновск. Ввиду важности и резонансности преступлений, гособвинителем в суде выступил сам заместитель прокурора города Дубов Г.Л.
Он был неумолим и непреклонен и настаивал на смертной казни для большинства организаторов. Родственники обвиняемых никак не могли с ним договориться. Даже нескольких из них закрыли за попытку дачи взятки. Зампрокурора честный оказался. Но была у него одна слабость. Картишки любил. Был завсегдатаем местного казино, тогда подобные заведения чуть ли не в каждой гостинице расплодились. Дубов посещал всегда одно и то же, которое располагалось в «Октябре».
Хозяин игорного заведения не наглел и давал высокопоставленному гостю частенько выигрывать. Во время длительного процесса над ульяновцами в одну из пятниц ночью после очередной удачной игры Дубова и пришили прямо на крыльце гостиницы. Два выстрела, один в голову и другой в сердце из бандитского ТТ-шника (он потом по пулегильзотеке еще по двум убийствам отскочил). Пистолет скинули тут же прямо на крыльце, но отпечатков на нем не было, а ДНК-экспертиза до России еще не дошла.
Теперь та самая легенда девяностых сидела рядом со мной, хлебала коньяк и громогласно восторгалась своими победами. Везло сегодня товарищу Дубову. Но скорее всего, дело совсем не в везении. Гоша Индия не такой дурак, чтобы окучивать прокурорского. По-любому в поддавки играет. И волки целы и прокурорские сыты. Неужели Глеб Львович крышует это заведеньице? На него это никак не похоже. Ради того, чтобы пару раз в неделю утолить жажду игромана?
Все мы не без греха. Как говорится: «Безгрешен только тот, кто еще не родился». У него, конечно, зависимость, но ради своей слабости целое ОПГ прикрывать, совсем не по его характеру. Скорее всего, Глеб Львович не при делах.
Но наличие Дубова в заведении мне только на руку. В присутствии законника по беспределу меня никто не будет нахлобучивать. Так, обдерут как липку и отпустят. Но мне деньги нужны. Нельзя липкой выходить.
Я огляделся. Кроме Дубова в зале было еще несколько подобного вида солидных мужей. Костюмы на всех строгие, туфли советские, как и полагается, уродского кроя. Галстуки неброские. Дядьки явно не барыги, и не фарцовщики, а скорее всего номенклатурщики. Возможно даже по партийной линии шишки какие-то.
Контингент явно здесь не залетный. Из условно случайных людей, один я, наверное.
Опа… Какая отвратительная рожа… Еще один знакомый нарисовался. Этого я тоже не ожидал здесь увидеть. Через столик от меня сидел старый знакомый. Я без белого халата сразу и не признал его. Но его выпученные, как у Голума глаза запомнились мне надолго. Завотделением хирургии товарищ Мытько. Это с ним я в больничке кусался. «Голум» заметил меня и от этого его зенки стали еще больше. Но он быстро взял себя в руки и отвернулся, сделав вид что не замечает своего бывшего пациента. Ну и хрен с ним. Идти здороваться с этой жабой все равно желания нет. А вот с Дубовым бы я пообщался… Но за его столом жарко. Там засели, разодетые, как цыгане, цеховики и пара еще каких-то сомнительного вида диссидентов.
— Молодой человек, вы играете? — вывел меня из размышлений сосед псевдо-интеллигент.
— Да, конечно, разменяете? — я положил на стол двадцатипятирублевую фишку.
— Всенепременно, — дедок ловко подхватил мою красную и взамен выложил стопочки из пяти белых.
Тот, что помоложе раздал карты. Колода имелась на столе. Вроде как не вскрытая, новая, но всяко уже крапленая. Я в этом был уверен.
А даже если не крапленая, то эти шустрики все равно масть мою прочитают. Наверняка знают один секретик, который мне в свое время шулер поведал. Он по убийству свидетелем проходил и все боялся, что я его приплету к делу в другом процессуальном качестве. Я этим пользовался и обогащался знаниями о криминальном мире карточных игр.
Он рассказывал, что раньше в СССР все карты были типовыми. Как близнецы. С одинаковыми рубашками. Только в зависимости от масти рубашка маленько отличается. До этого допетрил один из старожилов бизнеса. Через старый советский диапроектор карты просветил. На стену изображение вывел и нашел там микроотличия. Этим потом каталы и пользовались. Даже когда людей на пляже или в поездах обували, вместе с терпилами покупали в ларьке новую колоду и естественно выигрывали. Если глаза не из задницы растут и опыт имеется, то ты видишь все карты сидящего напротив тебя игрока. А дальше уже наступает не битва разума и выдержки, а выгребание денег.
Первый банк я забрал без труда, собрав невеликую комбинацию из двух пар. Стопочка фишек в моей части стола немного выросла. Второй раз тоже «повезло». Старичок вздыхал, а ботаник морщился. Дружно изображали расстроенных игроков.
В третий раз интеллигент пошел по-крупному. Думал, я поведусь и отвечу тем же. Но я слился, лишившись только одной фишки, выставленной на анте.
В четвертый раз я опять выиграл. Ну а как же иначе. Чтобы желание у меня не пропало, мне дали это сделать. Начало «большой» игре положено. Больше выиграть, скорее всего, мне не дадут. Выманить у меня изначальную двадцать пятку, это для них слишком легко и неинтересно. Им надо, чтобы я в азарт вошел и в долг залез. Наверняка сердобольный «профессор» или кто другой сможет фишки одолжить. Но одержимости от игры у меня в глазах они так и не увидели.
Мои сотоварищи незаметно переглянулись. Задумали что-то серьезное. Или наоборот — решили, что студент сидит с каменным лицом памятника Пушкину и никак не входит в раж. Пора, значит его «кончать». Только время со студентом теряют. Вон сколько «жирных» коммунистов пришло (в зал зашли презентабельного вида новенькие, с красными разгоряченными мордами и немного сбитыми прицелами). Те хоть побогаче выглядят и явно подшофе. Самая что ни на есть излюбленная и сладкая добыча. Такие обычно после пятого кона идут ва-банк, а потом еще часики импортные или зажигалки с позолотой заграничные ставят. А тут студентик сидит и нос воротит. По-крупному не хочет играть. Осторожничает, как Штирлиц в кабинете у Мюллера.
Я прикинул свои фишки, долг отдать уже хватит. Нужно сливаться. Грамотно как-то. С концертом по заявкам. Прокурорский мне в помощь.
Я встал и громко проговорил:
— Позвольте! А карты-то крапленые!
— Что вы такое говорите, молодой человек? — воскликнул интеллигент.
— Ну как же? Посмотрите сами. Я взял колоду и согнув ее пролистнул быстрыми щелчками. Карты вроде все одинаковые, но рисунок рубашки в левом верхнем углу отличался при быстром пролистывании нанесенными на нем почти незаметными точками. Словно иголочкой прокололи и затерли. Точки расположены на разных картах в разных местах по условному циферблату. То есть, если туз на двенадцать часов, то король на час, и так далее. Ботаник решил молчать и не встревать. Профессор заохал и сделал вид, что тоже ужасно удивлен и расстроен. Ко мне повернулся Дубов:
— Парень, подойди. Что не так с картами?
Я с возмущенным видом подошел к его столику и показал «фокус» с колодой, при котором крап виден сразу.
Дубов нахмурился и сгреб свою колоду. Проделал с ней то же самое. Все те же «наколки» мелькали на рубашке левого угла. Он непонимающе пригладил усы. Только сейчас до него стал доходить секрет его частого везения. Игроки за остальными столами на нас озирались, но из-за оживленных разговоров и музыки не поняли в чем дело. Подумаешь, студент и солидный дядька насупились. Мало ли. Может проигрались.
Глеб Львович отшвырнул колоду и уничтожительно глянул на своих соперников. Те лишь хлопали глазами и пожимали плечами, мол, ничего не знали, сами вот проигрались.
Дубов решительным шагом направился к барной стойке и хлопнул об нее фишки.
— Обменяй по курсу, — небрежно кивнул он официанту.
— И мои тоже, — я положил рядом стопку своих фишек.
Официант с заискивающей мордой нашкодившего барсука мигом сосчитал номинал и выдал нам родные деревянные.
Дубов направился к выходу, я шмыгнул за ним. Прошли через двойное отсечение тамбура (наружную дверь нам открыл охранник, когда запер за собой внутреннюю) и очутились на улице. Я с удовольствием вдохнул влажность свежего воздуха. Даже вблизи кочегарки он казался необычайно чистым со вкусом свободы.
— Подвезти? — буркнул Дубов, мельком глянув на меня.
— Спасибо, не откажусь, — кивнул я.
Мы вышли через проходную, и откуда-то из темноты выкатила служебная черная волга с лупатыми фарами и серебристым частоколом решетки почти на всю ширину морды.
Водитель остановился возле нас. Его сонная морда светилась радостью. Наконец-то он поедет домой к семье. Шеф сегодня что-то раньше обычного управился.
Дубов сел на заднее сиденье, я залез рядом.
— Тебе куда? — спросил он.
— Литейная сорок шесть, — назвал я свой домашний адрес.
— Знакомый адресок, — оживился Дубов. — Живешь там?
— Ага.
— У меня там тетка во втором подъезде живет. Тетя Клава. Знаешь такую.
— Конечно, соседка моя.
Дубов повернулся и уже с нескрываемым интересом разглядывал меня:
— Тетка мне рассказывала, что в соседях у нее паренек есть твоего возраста примерно, про которого в газетах писали. Медаль он получил от МВД за задержание валютчиков. Иванов кажется. Не ты ли тот самый сосед?
— Было дело, — сказал я. — Только фамилия моя Петров. Андрей Петров меня зовут.
— А точно! — Глеб Львович хлопнул себя по лбу широкой как лопата ладонью. — Вспомнил. В газетах писали еще, что ты в школу милиции хотел поступать. Курсантом стало быть хочешь. И как же ты такой сознательный комсомолец и будущий курсант в обитель порока и азарта попал?