Это обещание стояло у меня в голове металлической занозой, когда я быстро шел к Центу-Алтынину. Страшно, Цент?! Ты смотришь на меня с изумлением, и в твоей голове идет работа, которую я могу прочитать даже сквозь твой дубовый окаменевший череп!.. Ты стоишь и думаешь, как связать воедино меня, пацана рядом со мной, его поздний вчерашний визит и написанные тобой каракули на грязном листке бумаги! Понял!!! Я вижу, Алтынов! Ты понял!..
Цент заметался, как кролик в садке. Между бегством к выходу между машинами и рывком в здание – мышеловку, он, к моему удивлению, выбрал второе. Охранник у дверей пропустил «своего» и уверенно разместил свой камуфляж на пути следования нашей бригады.
– Милиция, в сторону! – Я на бегу выдернул удостоверение.
Охранник с тупой миной на лице развел в сторону руки, но расценивать этот жест как дружеское объятие я не собирался. После моего удара в грудь охранник хрюкнул и присел. Не думаю, что я смог пробить его толстую зимнюю форму, но преграда была устранена.
За мной, тяжело дыша, поспевали соратники. Из-за стычки с подчиненным Устинцева мы потеряли несколько секунд. Именно этого времени хватило Алтынину, чтобы исчезнуть из коридора. Еще на улице я приметил, что окна защищены мощными решетками. Имея печальный опыт задержания Чернорожина, я обратил внимание и на размер пространства между прутьями. Там могла проскользнуть разве что крыса.
Плохо было и то, что исчез фактор неожиданности. Теперь Цент не только ожидал задержания, но еще и имел достаточно четкое представление о его причинах.
– Вы – на второй этаж! Ваня, со мной!
Громыхая башмаками, опера метнулись наверх. Верховцев расстегивал куртку, и его упрямая нижняя челюсть выдавалась вперед… Только бы он сначала фамилию спрашивал.
Наш этаж – первый. Выступать в роли мишени, как вчера, мне не хотелось. Вдвойне не хотелось, чтобы ее играл совершенно «зеленый», как доллар, Ваня.
Первая дверь…
В комнате завизжали сразу три девицы. По их ужасу можно было понять, что мужиков с пистолетом они видят здесь нечасто. Сообразительный Ванька ужом проскользнул в кабинет и заглянул под столы. Визг усилился, так как девушки не до конца понимали, с какой целью один из разбойников смотрит им под короткие юбки.
Еще находясь в комнате, я услышал, как на втором этаже отгремела длинная, патронов в шесть, очередь из автомата. Теперь я уже пришел в ужас. «Калашников» – не милицейское оружие. Его применяют при контртеррористических операциях, а в наших, милицейских делах, автомат обычно играет роль пугача. Когда же раздалась еще одна очередь, а следом за ней – несколько выстрелов из пистолета, я понял, что дело – труба. Вытолкнув Ваньку в коридор, в направлении выхода, я заорал:
– Быстро к телефону!!! Вызывай подмогу, а сюда не суйся!..
Как я ненавижу свою работу…
Второй этаж… Трупов пока не было видно, но в коридоре столбом стояла еще не осевшая на пол известковая пыль, а сквозь дыры в дверях за действиями Верховцева и Паршикова наблюдали десятки узких настороженных глаз. Во всех четырех кабинетах слышались истеричные возгласы, состоящие из одних гласных.
– Это что здесь за мать-перемать? – осведомился я, занимая место у стойки с огнетушителем. Паршиков с «макаровым» и Верховцев с «калашом» сидели в позах эмбрионов у входа в комнату. Как я понял, отсюда враг был выбит.
– Василич, – шмыгнул носом Верховцев, – у них оружия в карманах немерено.
– Эй! – зычно гаркнул я в коридор. – Граждане корейцы! Мы из милиции!
– Милисия! Милисия! – раздалось из кабинетов. – Удостоверений! Удостоверений!
Я повернулся к своей братве.
– Не понял. Вы что, не представлялись?..
– Какие тут на хер представления?! – взревел Верховцев. – Иду по коридору, мне навстречу кореец бежит! Ничего не делал! Клянусь! Только автомат достал! А из-за пазухи как рванет «узи»!..
Разрешение на ношение израильского «узи» этому парню, как, впрочем, и остальным, наш отдел лицензионно-разрешительной работы явно не выдавал. Налицо статья, которая становится особенно неприятной, если учесть, что товарищи из солнечной Кореи в данный момент не имеют российского гражданства. Нахождение с оружием в руках на территории другого государства это… Кажется, попахивает международным скандалом. Да не попахивает… Вонь такая стоит, что дурно становится!
Я метнул свое удостоверение через «линию фронта». Корочки скользнули по натертому паркету и подъехали к двери. Чья-то узкая рука молниеносно схватила документ и снова исчезла. Но то ли читать они не умели, то ли не хотели… Одним словом, в наступившей тишине коридора раздалось следующее:
– Милисия! Складывай оружие.
У меня помутилось в глазах…
– Слушай, ты!.. Если через десять секунд я не увижу в коридоре весь ваш клан с поднятыми вверх руками, то еще через минуту вас увезут в морг! Ты хорошо понял?!
Верховцев повернул ко мне голову и с укоризной произнес:
– Андрей, они не понимают, что такое «милиция», а ты… Тут даже переводчик-то ничего не поймет.
Тем не менее случилось неожиданное. Эсперанто «отдыхает». В течение десяти секунд в коридоре материализовалось семеро виртуальных корейцев. Без оружия. Я сразу поинтересовался, куда оно исчезло. Мне пояснили, что «на полу». Если Алтынин успел загримироваться, то он один из шестерых. Но понятно, что я на это не надеялся.
– Где бабы? – опять поинтересовался я.
К шести азиатам добавилось четверо «русских мисс». Ничего, так себе. Симпатичные.
Разместив представителей братского народа вдоль стены, мы с коллегой приступили к педантичному шмону помещений. Верховцев, повесив автомат на плечо, поглядывал на корейцев. Девушки, теребя рукава кофточек, поглядывали на нас. До приезда дежурного следователя Мамалыгина мы не стали трогать трофеи в виде трех «узи» и двух «кольтов». Не найдя Цента, я почувствовал, как внутри меня начинает закипать гнев.
– Кто из них первым ствол вынул? – спросил я Верховцева.
– Вот этот, – мотнул он головой на строй спин.
– Ну-ка, уточни, – я засунул «ПМ» в кобуру.
Опер подошел и ткнул пальцем:
– Вон тот.
Я подошел к корейцу и взял его рукой за узкую шею.
– Ты почему оружие носишь в моей стране?
Ответ мне был не нужен. После моего ломового удара по почкам бандит мгновенно переломился пополам. Удар оказался настолько силен, что у него отказали ноги. С позеленевшим лицом кореец свалился на пол.
Громкий хлопок, оборванный вскрик, и второй бандит последовал за первым.
Мной овладело безумие.
– Васильевич… – Верховцев осторожно взял меня за рукав. – Ты искалечишь их. Не надо… Пожалуйста…
Я остановился, глядя следующему в глаза корейцу. Тот был белее мела и закрывался рукой и ногой, как мог. Я сделал глубокий вдох и стал приходить в себя. Не пора ли в отпуск, если даже Верховцев, глядя на меня, печется о здоровье бандитов? Я на самом деле очень устал…
Алтынов ушел. Он ускользнул через чердачный люк на крышу, а там… Здание хоть и двухэтажное, но под окнами такие сугробы, что прыгнуть с крыши – все равно что сойти с подножки трамвая. Вот и вмятина от задницы на снегу, и следы, уходящие вдаль…
Все. Теперь Цента искать – все равно что Березовского. Разве что сам по пьяни вместо магазина в милицию забредет…
У рынка завыли сирены. С малолетства ненавижу этот звук – или милиция, или «Скорая». Но сейчас я облегченно вздохнул…
Спускаясь по лестнице вместе с операми, я вспомнил о Ваньке. Где он? На мне лежала ответственность за него, поэтому я не на шутку встревожился. Он выскочил из здания один, без оружия, выполняя мой приказ. Помимо здания, на этом рынке столько отвратных мест, где могут навредить здоровью молодого и неопытного милиционера! И опять виноват буду я!
В административном помещении шел форменный обыск. Человек десять корейцев уже сидели в наручниках, остальные в сопровождении оперативных работников бродили по кабинетам и что-то показывали. Тут же толкались переводчики. Кажется, уже подъехали и адвокаты.
А я искал Ваньку.
Ходил между машин, расталкивая продавцов и покупателей, расспрашивал завсегдатаев. Милиционеры мне ничего не пояснили. Звонил Ванька, звонил! Но вот куда потом делся? Не может такого быть, чтобы он не вернулся сюда!
Сунув в рот сигарету, я зашел за стену дома. Там не было этого надоевшего ветра, который не успокаивался уже неделю.
И тут… Я не поверил своим глазам…
Стажер волок за шиворот по снегу, как мешок с мукой, Игоря Арнольдовича Алтынина по кличке Цент. Игорь Арнольдович не сопротивлялся и лишь старался поспевать за быстрым Ванькиным шагом. Когда это не получалось и он путался в полах пальто, Алтынин падал и продолжал движение уже юзом. С ног до головы облепленный снегом, Цент напоминал Деда Мороза утром первого января.
– В будке собачьей прятался, – улыбаясь, пояснил стажер. – Тут по периметру рынка будки стоят. Представляете, Андрей Васильевич, он овчарку из конуры выгнал, а сам туда залез. Ему-то ничего, его собака знает! А мне… Вот.
И он показал разодранный рукав дорогой дубленки.
Пока Иван запихивал обмякшего после транспортировки Алтынина в нашу «шестерку», я попросил оперов из ГУВД забрать с собой Устинцева. Негоже начальнику службы безопасности авторынка в состоянии алкогольного опьянения расхаживать по городу с табельным оружием. Кажется, карьера Паши по линии «секьюрити» закончена. И правильно. Хронически не перевариваю моральных уродов.
Глава 10
Приехав в отдел, я первым делом отправил Верховцева и Паршикова оформлять задержание Алтынина, Ваньке отдал ключ от кабинета, а сам зашел к Обрезанову.
Обрезанов поведал, что сразу после «корейского погрома» ему поступил звонок из Управления. Начальник уголовного розыска просил меня приехать к нему завтра, в девять утра, для собеседования. На мое недоумение Макс отмахнулся:
– Я же говорю, спорить бесполезно!
Настроение у него было ни к черту, поэтому я ретировался и пошел вынимать из камеры Алтынина. Цент выглядел на удивление спокойным и задумчивым.