Глава 8
Коро́ток был приказ, куда еще короче?
Нам топать предстоит почти что в Пакистан
И, выйдя на рубеж в теченье этой ночи,
К восходу захватить с оружьем караван.[2]
Князь напевал негромко очередную афганскую песню, небрежно подправляя бег нашего броневика движением руки на рулевом колесе.
Пустыня, горы, шелест шин. Мы на ничейной территории. До цели где-то еще часа полтора ходу. Наш трофейный «Хаммер» идет первым, за нами следует отряд сирийцев на пикапе и грузовике турецкого производства.
И вот четвертый час утюжим эти скалы,
Полночи позади, и главное успеть.
А где-то там вдали, за синим перевалом,
Полсотни басмачей торопятся на смерть.
Рад уперся глазами в электронный планшет «ТК‑11» — чудо техники, тактическое устройство, куда сбрасывается вся необходимая информация по маршруту движения.
Где-то в бледных небесах шуршал беспилотник, еще выше нарезал круги разведывательный самолет. Это наши глаза и уши.
Пятнадцать человек, нас много или мало?
Узнаем погодя, когда начнется бой.
Шагай, солдат, шагай, пока заря не встала,
И радуйся, что ты пока еще живой…
В самой операции нет ничего экстраординарного. Нам не раз приходилось выкуривать полевых командиров из укрытий и уничтожать их. Конечно, взять живым куда сложнее, чем навести на цель ракету или умную бомбу. Но это уже бывало не раз. Нет оснований считать, что сейчас будет по-другому. Вот только утешать себя этим нельзя. Каждая операция уникальна, зависит от тысяч случайностей и может стать для тебя последней. Даже такая, которая кажется совсем не сложной. Да что там говорить — поход в булочную может оказаться роковым. Поэтому главное правило солдата — не расслабляйся. Иначе тебя расслабят навсегда…
— Пришло подтверждение со штаба, — неожиданно сообщил Рад. — Клиент точно на месте.
— Как они это выяснили? — спросил Князь.
— Радиоперехват. Он вышел на связь с подельниками с этой точки.
Ну, вот все встало окончательно на свои места.
— Возьмем тепленького, — алчно потер ладони Рад.
— Ох, нелегкая это работа, из болота тащить бегемота, — усмехнулся Князь.
— Не бегемот он, воистину не бегемот. Кабан, — Рад вывел на экран фотоизображение нашего фигуранта. — Такая вот вредная животинка.
— Сдерем с него шкуру — и домой, — мечтательно произнес Князь.
Его с каждым днем все больше тянет домой. Я его понимаю. У него там верная жена, очаровательные дочки, рыбалка, куча друзей-приятелей, огромный наглый сибирский дымчатый кот, дача под Москвой и недописанная статья в журнал «Вопросы востоковедения». И все это он искренне любит. И его все любят, воспринимая как добродушного большого медведя, душу любой компании. Я тоже люблю семью и Москву, но у меня какое-то странное ощущение — меня будто русского богатыря вбили палицей в эту землю, и она меня не отпускает.
Будет тебе дом, Князь. Скоро будет. Если мы спеленаем Бешеного Кабана.
Если… Меня как кольнуло внутри в области сердца. Это не к добру, что в моих мыслях слово «когда» превратилось в «если». Ведь у меня привычка говорить и думать — «когда мы выполним боевую задачу». «Если» — это уже капитулянтство, неверие в свои силы. Обычно таким изощренным способом подает сигналы тревоги моя интуиция.
Через минуту, подтверждая мои опасения, Рад выдал:
— По данным воздушной разведки, в районе места пребывания объекта движется колонна машин.
— Сколько? — спросил я.
— Одиннадцать штук. Судя по всему — шайтан-арбы с пулеметами, грузовик и два фургона.
— Целый отряд, — оценил Утес. — Моджахеды?
— Ну не армейские же. Чужие здесь не ходят.
— Может, случайно занесло, — произнес Князь. — Едут бабуины по своим делам.
— Скорее всего, — кивнул Рад. — Тут много кто ездит. Чего дергаться раньше времени?
— Не случайно, — уверенно произнес я. — Это люди Хайбибулы. И они вычислили Кабана.
— Откуда такая уверенность, командир? — спросил Бек, отличавшийся вечной недоверчивостью.
— Потому что это факт, — отчеканил я.
Подчиненные к моим интуитивным озарениям относятся крайне серьезно. Хотя о том, что по сверхсекретной программе Минобороны «Мандрагора» я прошел курс разогревания этих способностей, знал только Князь, который тоже побывал там, но был отчислен за низкие показатели. Там было очень тяжело и жутко, но в результате раскачанная тогда интуиция не раз выручала группу, которую я вытаскивал из безнадежных ситуаций.
— Так, колонна разделилась на две, — проинформировал Рад, пялясь в планшет.
— Куда они движутся? — спросил я.
— Похоже, правда, в гости на огонек к Кабану. В направлении зернохранилища… Мой костер в тумане светит… Точно, командир! Вы правы. Они хотят зайти туда с двух сторон.
— Готовятся к штурму.
— Да… Вот, началось, — Рад азартно чуть ли не подпрыгивал на сиденье, глядя на поступавшие в онлайн-режиме данные воздушной разведки. — Юниты пошли в атаку. Орки вяло отбиваются, но долго не продержатся…
На территории комплекса зернохранилища разворачивался бой. Нападавшие штурмовали крепкий длинный дом, походивший на крепость. Действовали в тактическом плане боевики грамотно, видимо, не впервые брали такие укрепления. И Кабану практически нечем было возразить — большинство его людей разбежались, а оставшиеся, судя по всему, не горели желанием погибать за него и начали сдаваться.
Вскоре все было кончено. И Рад оповестил:
— Они взяли дом… Так, сваливают.
На экране было четко видно, как колонна устремилась прочь.
— Ух ты! Любят они фейерверки, — хлопнул в ладоши Рад, глядя, как покинутый дом покрылся белой пеленой — это уходящие моджахеды от избытка чувств подорвали находившийся там боезапас и взрывчатку, которую не имело смысла брать с собой. Вообще, они не стали долго грабить и мародерничать. Только прихватили с собой пару трофейных машин. Такое поведение для этой публики нехарактерно. Видимо, их поджимало время и они чего-то опасались.
— Мы тоже любим фейерверки, — заметил Князь. — Одно из главных удовольствий на войне — что-нибудь масштабно и со вкусом взорвать…
— Все, воины ислама отчалили. Скорее всего, вместе с Кабаном. И что нам теперь делать? Лапки кверху и на базу? — поинтересовался Рад.
— Хрен ты угадал, — произнес я. — Кабана им отдать живым нельзя. Иначе он сдаст архив Большого Имама, и все наши труды прахом. Или мы его возьмем…
— Или же — да не доставайся ты никому, — поддакнул Рад.
— Истину глаголешь… Можешь просчитать их маршрут, кудесник?
— Скорее всего, пойдут так, — через некоторое время, закончив колдовать над компом, выдал заключение Рад, демонстрируя на планшете предполагаемый маршрут движения противника.
— И мы с ними можем пересечься? — не отставал я.
— Если наддадим газу, то в этом районе мы с ними столкнемся.
Изучив изображение, я очертил на планшете пальцем ущелье, внизу которого проходила дорога, его ни обойти, ни объехать:
— Мне одному кажется, что это место отлично подходит для засады?
— Похоже, что так, — согласился Бек, большой мастак в организации засад.
— Значит, работаем. Мы должны быть там хотя бы на полчаса раньше их, — принял я решение.
Князь воспринял эти слова правильно и так вжал акселератор, что перегрузка вдавила в спинку кресла. Следующие за нами машины сирийского спецназа с трудом, но держались у нас на хвосте…
Мы успели. Нам хватило времени, чтобы сориентироваться на местности и начать подготовку. Действительно, ущелье было будто создано для засад. Каменистые склоны с множеством расщелин, рытвин, осколков скал, полосы кустарника и низкорослых деревьев. Тут можно полк замаскировать, никто и не заметит. Я быстро прикинул, где будет пулемет, где гранатометчики, где стрелковые огневые точки. Куда заложить сюрпризы.
— Кабан нужен живым, — наставлял я не столько моих ребят, которые и так все знали не хуже меня, сколько сирийских союзников. — Скорее всего, его везут в середине колонны. Первую и последнюю машину уничтожаем, по остальным бьем, целясь только по вооруженным людям. Понятно?
Я повторил это несколько раз. В пылу боя и от природной горячности сирийцы вполне могут начать шинковать очередями все, что движется и уже не движется. Я тщательно нарезал каждому сектора обстрела, задачи, время начала стрельбы и порядок ее.
Воздушная разведка подтвердила, что колонна шла в нашу сторону. В одном месте душманские машины остановились. Басмачи вышли, несколько минут подышали свежим воздухом, обсудили какие-то свои звериные животрепещущие проблемы, чем дали нам еще четверть часа форы.
Когда показалась их головная машина, мы уже оборудовали все, как положено, и наш личный состав был приведен в соответствующее психологическое состояние, когда органично сочетаются кураж и холодный расчет.
Моджахеды чувствовали себя как дома и ничего не боялись. Не выставив ни головного дозора, ни разведки, в ущелье они втянулись всем табором, даже и не думая соблюдать дистанцию. Мне они сейчас напоминали свинью, которая сама заявилась на кухню и улеглась на противень, обложившись яблоками — мол, жарьте меня, люди. Мы и вжарили.
Я нажал на кнопку взрывной машинки, и передовой вызывающе ярко-красный «Лендкрузер» с пулеметом в кузове, набитый басмачами, как консервная банка бычками, просто сдуло с дороги, и дырок в нем стало как в бабушкином дуршлаге.
Тут же пулеметная очередь разделала замыкающий пикап. Врезал выстрел из «РПГ‑7», уничтожив старенькую ядовито-желтую советскую четырехколесную «БРДМ‑2» с вращающейся пулеметной башенкой, неизвестно какими судьбами оказавшуюся здесь и бесславно закончившую свой жизненный путь.
Послышался грохот — это столкнулись еще три машины, застопорив ход.