ви, в смертельном противоборстве с матерыми наемниками. И, что удивительно, побеждали! Как государство просто плюнуло на свою армию, объявив ее чем-то вроде прожорливого родственника, въехавшего на твою жилплощадь и прописавшегося там — от него вроде и не избавишься, но и кормить уже надоело. Помнился и реорганизационный зуд, когда бригады спецназначения переподчинили сухопутным войскам, тем самым фактически превратив их в элитную пехоту. Но сейчас все складывается по-иному. И войска спецназа ГРУ становятся вновь тем, кем и должны быть — стилетом, способным пробить любой доспех. Идеальным оружием для локальных войн, которые пылают сейчас по всему миру. Спецназ не заменит пехоту, танки и авиацию в массовом военном противостоянии. Но именно диверсионно-разведывательная группа уничтожит командный пункт противника. Именно ДРГ перемелет в засадах рассекающие горы и пустыни моторизованные бандформирования. Именно ДРГ ликвидирует главарей террористических формирований, после чего эти шайки-переростки распадутся на фрагменты, которые опять-таки встретит спецназ. Поиск, диверсии, наведение авиации на цель — это тонкие инструменты, ими надо уметь пользоваться, этому надо учиться. И нетерпение Шабанова можно понять — он хотел заточить стилет как можно быстрее и острее, потому что перед страной стояли новые судьбоносные вызовы.
— По операции «Перекресток». — Начальник ГРУ перевел разговор на животрепещущую тему. — Насколько велик шанс, что перебежчика вывезли из Сирии?
— Не знаю, — подал плечами Шабанов. — Вся логика событий за это. Первое, что должны были сделать эти шавки из ЦРУ, — переместить его в безопасное место. А потом уже решать, как его использовать.
— То есть он может сейчас быть в Вашингтоне.
— Вряд ли. Батлеру он нужен под рукой. И он не выпустит его из своих цепких когтей… Я вижу два варианта. Сотников до сих пор на территории Сирии, в лагере ССА, рядом с иорданской границей. Была информация, что он может быть там. И этот вариант надо отработать.
— Смысл его держать там?
— Батлер готовит акцию, и ему нужен перебежчик рядом с будущим местом проведения мероприятий.
— А второй вариант?
— Перебежчик на территории одного из сопредельных с Сирией государств.
— Помнишь, мы обсуждали, что янки его высушат до конца и устроят пропагандистский концерт. Что будет пиар.
— Ну да, — кивнул Шабанов и хмыкнул. — Пиар — это вообще их божество.
— Младший божок у золотого тельца, — кивнул Топилин. — А для раскрутки предателя будет привлечен кто-то из цэрэушной команды. Из тех, кто собаку съел на этом деле.
— Скорее всего, Генри Тейлор.
— Вот и ниточка. Нам остается узнать, куда он навострит лыжи. Там будем искать и Сотникова.
— Это реально? — с сомнением произнес Шабанов.
— У СВР есть подступы к его окружению.
— Засветим нашу операцию перед коллегами из внешней разведки?
— Ничего не поделаешь, — сказал Топилин. — Нам нужны их ресурсы.
— Согласен…
Глава 2
Раджаб вел машину извилистыми дорогами, поднимавшимися в горы и спускавшимися в узкие долины. Горные склоны и холмы густо поросли зеленью. Местами журчали быстрые прозрачные речки. Изредка попадались жилища и фермы, и ни одного городишки или поселка.
Судя по тому, как немой уверенно находил путь, бывал он здесь не раз. Книжник эти места не знал и даже не представлял, что такие пустынные и вместе с тем благодатные пространства имеются в этой стране.
Старенький, но надежный «Форд», подпрыгивая на ухабах, петлял по каким-то совсем заброшенным дорогам, иногда просто по бездорожью. Но главная цель была достигнута. Беглецы миновали стороной все более-менее крупные населенные пункты, прошли мимо оживленных трасс, по которым передвигались боевики.
Раджаб позаботился о том, чтобы бак был полон, да еще в багажнике имелись две полные канистры, так что с горючим проблем не было. Также он предусмотрительно запасся водой в литровых пластмассовых бутылках и простой сытной едой — сушеными фруктами, лепешками, печеньем, шоколадом, — для употребления которой не требуется приготовление и огонь.
Беглецы отдохнули на берегу пустынного озера, окаймленного серыми острыми скалами. В этом месте было как-то неуютно и жутковато, так что Книжник был рад, когда они продолжили путь.
Еще ночью, как только они скрылись от преследователей на безопасное расстояние, немой, остановив машину, нащупал между сиденьями галогеновый фонарик и сложенную вчетверо бумажку, протянул Книжнику. Текст он написал заранее, в нем изложил, куда предлагает держать свой путь. Раджаб утверждал, что они вполне могут добраться на машине до его родственников. У тех можно на время укрыться и получить необходимую помощь.
Скрепя сердце Книжник согласился. Только спросил, горестно вздохнув:
— Эти-то хоть нас не продадут?
Немой уставился на него с изумлением. Сама такая мысль показалась ему совершенно абсурдной.
— Мы не задержимся у них надолго, — произнес Книжник, выключая фонарь. — Нам нужно в Гиджель.
Немой кивнул. Нужно так нужно.
И вот уже который час они колесят по этим заповедным краям…
Почти через десять часов после начала путешествия они встретили на горной дороге пастуха, пасущего внушительное козье стадо. Выглядел он колоритно — в сапогах, заправленной в шаровары рубахе, поверх которой была вышитая узором безрукавка, за спиной висело двуствольное ружье.
Раджаб остановил машину, выскочил из нее и обнял пастуха. Тот что-то заговорил, размахивая руками. И вот «Форд» снова устремился в путь.
Еще через двадцать минут машина остановилась на ферме, состоящей из трех крепких жилых домов, нескольких хозяйственных строений, большого загона для скота и даже машинно-тракторного парка.
Если Книжник понимал что-то в людях, то немого встретили тут с искренней радостью. И на его лице развеялась на миг привычная угрюмость.
Книжника приняли со всем почтением, но тут уже особой радости не было. Он чужак. А чужаков здесь не любили. И счастье чужака, что он пришел с родственником хозяев.
На этой отдаленной ферме не было ни Интернета, ни спутниковой связи, ни радио. Ничего, что позволило бы дать о себе весточку.
Народу было полно. Постоянно мельтешили суровые мужчины, строгие женщины, любопытные дети.
Родственники немого были из диковатых горцев, скорых на поступки и расправу. Такие племенные общины ни в грош не ставили ни законную власть Сирии, ни Халифат. Их предки жили набегами и бандитизмом. Потомки осели на земле, занимаясь сельским хозяйством, но всегда с радостью готовы были расчехлить оружие. Имелась у них своя гордость, свои непоколебимые, не подверженные влиянию времени правила. И Книжнику стало понятно удивление Раджаба при намеке на то, что горцы могут их предать. Такие не предают. Они не разложены цивилизацией, где доблестью считается интриганство, подкуп и подлость. Понятия чести для них болезненны — это ведь вопрос выживания рода в агрессивной окружающей среде.
Книжнику отвели просторную комнату, скудно обставленную грубой деревянной мебелью. Там не было украшений и ковров, зато лежало полно разноцветных синтепоновых подушек. Из окна открывался благостный вид на склон горы, где пасся скот.
К гостю относились предупредительно, кормили простой пищей с избытком мяса и недостатком хлеба и лепешек. Ему прислуживали женщины с непокрытыми лицами — похоже, к строгим требованиям ислама здесь относились вовсе не строго.
Наверное, трудно найти лучшее место для того, чтобы залечить душевные раны и набраться сил перед новыми испытаниями и свершениями. Но вот только на это у Книжника не было времени. Его тянули в кипящий рядом большой мир недоделанные дела. Ему нужно было выбираться из этой передряги. Поэтому он постоянно задавал вопрос — когда им помогут добраться до Гиджеля. В ответ немой только разводил руками — мол, как только представится такая возможность. Как Книжник понял из объяснений, пока путь к точке его назначения закрыт — на маршруте орудуют банды и идут активные боевые действия. Но их попытаются туда отправить при случае.
Время тянулось медленно, размеренно, без каких-либо событий. Книжник маялся от безделья, его деятельная натура требовала движения или хоть каких-то занятий. Школу в окрестностях с началом войны прикрыли, детей было учить некому, вместе с тем в этом доме грамотность считалась не за грех, а за достоинство. И бывший мулла принялся за обучение детей, с которыми быстро нашел общий язык.
Однажды на ферму начали съезжаться машины с угрюмыми вооруженными людьми. Поднялись галдеж и суета. Встревоженный Книжник попытался узнать, что происходит. Оказалось, что шел сбор боеспособных членов общины со всей округи и даже отдаленных районов. Они планировали вырезать какую-то банду, которая хозяйничала на дороге и не давала спокойно жить местному населению.
Книжник без особого энтузиазма пытался напроситься в компанию, мол, он тоже воин и хочет отплатить за гостеприимство. Но Раджаб на пальцах объяснил, что это не его, а их семейные счеты.
Кавалькада машин умчалась. На ферме остались только женщины, дети и старики. Потянулись тревожные часы ожидания. Книжнику было не по себе от мысли о том, что никто не вернется и он останется здесь единственным сильным взрослым мужчиной…
На рассвете поднимавшееся солнце натужно краснело в небе, будто наливаясь кровью. И под его лучами, ревя моторами, колонна возвращалась.
Машины остановились на просторном, как полковой плац, дворе. Хозяин дома, с окровавленной перевязанной головой, тяжело вылез из джипа. Из кузова грузовичка вытащили прикрытое брезентом тело. Все это происходило почти в безмолвии — лишь звучали команды и короткие реплики. Здесь не любили сотрясать воздух пустыми словами.
Тело положили на землю. У Книжника екнуло сердце. Он подошел ближе. Он до дрожи боялся, что это верный Раджаб.
Один из воинов открыл брезент. И Книжник, коря себя за это чувство, с облегчением, почти с радостью увидел, что это не немой, а тот самый пастух, который встретил их на дороге. Устыдившись своих эмоций, Книжник прошептал под нос слова молитвы, призывая Аллаха принять эту душу в свои чертоги.