И он снова повернул ручку газа, и мотоцикл покатил вперед. Они ехали примерно полчаса, и вот наконец впереди показался указатель. Жирно нарисованная стрелка указывала направо. И укатанная дорога тоже вела направо. По двум другим дорогам, которые вели налево и прямо, как видно, давно никто не ездил, они были еле видны.
Капитан доехал до развилки, притормозил и оглянулся. Нигде не было видно никакого движения. Тогда он снова добавил газу, повернул руль – и мотоцикл покатил по направлению к Волге.
Прошло еще полчаса, стало смеркаться. Впереди послышались раскаты орудийных залпов. Чуть позже стали слышны и винтовочные выстрелы. Впрочем, стрельба была не очень интенсивной: вряд ли там шел сильный бой. Шубин прислушался к стрельбе, после чего съехал с проселка и взял правее. Теперь они ехали прямо по полю, и мотоцикл немилосердно трясло на кочках; несколько раз он так накренился, что грозил опрокинуться. Когда такое случилось в третий раз, Шубин остановил мотоцикл, спустился с сиденья, подошел к сидевшему в коляске Груберу и развязал ему руки.
– Мне кажется, отсюда, с голого поля, ты уже не попробуешь бежать, – объяснил он водителю свое решение. – А если мотоцикл опрокинется, тебя придавит, руки-ноги переломает. А я этого не хочу. Да, и снимай-ка ты офицерскую шинель. А то сейчас въедем в расположение наших войск и нас там примут за фрицев и откроют стрельбу. Пока я смогу объяснить, кто мы такие, из нас сделают решето. Так что убери шинель подальше, с глаз долой.
– Может быть, ее вообще выбросить? – предложил Грубер.
– Нет, выбрасывать ее мы погодим, – ответил Шубин. – Может еще пригодиться. Давай, прячь ее, и двинулись дальше.
Они ехали по полю, сначала на юго-восток, потом повернули строго на восток. Район, откуда слышалась стрельба, остался далеко на севере. Уже сильно стемнело, а они все никак не могли добраться до расположения советских частей. И это беспокоило Шубина. «Наверное, у нас здесь тоже фронт не сплошной, как и у румын, – думал он. – Как бы нам не выехать прямо к Волге, а там не нарваться на каких-нибудь тыловиков. Они могут растеряться, такую стрельбу поднять, что нам мало не покажется».
К счастью, обошлось. Они проехали еще пару километров, и в сумерках впереди тускло блеснула гладь Волги. Тут Шубин обнаружил проселочную дорогу, идущую вдоль берега с юга на север. Он поехал на север и вскоре увидел окоп и сидящих рядом с ним солдат. Увидев мотоцикл, они схватились за винтовки.
– Кто такие? – крикнул один из них. – Стой, стрелять буду!
– Погоди стрелять! – ответил Шубин. – Стою я, стою.
Он заглушил мотор, слез с сиденья и направился к окопу. И, чтобы сразу убедить солдат в том, что он русский, на ходу громко запел «Катюшу». Он уже применял такой способ подо Ржевом, когда возвращался из рейда в немецкий тыл и нужно было убедить передовые части, что он – свой. Тогда этот прием срабатывал, сработал и сейчас.
– Ты чего распелся? – строго спросил солдат. Но винтовку опустил.
– Чтобы ты во мне дырку не проделал, – усмехнулся Шубин, подходя ближе к окопу.
А затем, подойдя совсем близко, перешел с шуточного тона на строгий, деловой.
– Капитан Шубин из фронтовой разведки, – представился он. – Везу немецкого пленного офицера в штаб армии. Меня ждет начальник фронтовой разведки полковник Уколов. А вы из какой части?
Услышав командирский голос Шубина, рядовые подтянулись и отвечать стали по-другому.
– Мы из сто двенадцатого полка пятьдесят седьмой армии, – ответил рядовой, который первый окликнул Шубина. – Стоим в боевом охранении.
– Понятно, – кивнул Шубин. – А далеко отсюда до Райгорода, до штаба фронта?
Солдаты переглянулись и развели руками.
– Мы не знаем, – сказал один из них. – Кажись, далеко.
– Что ж, придется самому проверить, – сказал Шубин. – Ну, бывайте, служивые.
И он опять забрался на сиденье, и мотоцикл снова покатил на север. Вскоре им стали попадаться населенные пункты, а также палаточные лагеря различных воинских частей. Так они ехали еще час, и двигатель мотоцикла уже начал чихать – видимо, бензин подошел к концу. Но тут показались знакомые Шубину улицы, дома – они въехали в поселок Райгород. Уже в полной темноте Глеб подъехал к штабу фронта и остановил мотоцикл.
Он уже собрался подняться на крыльцо, когда услышал знакомый голос:
– А вот и Шубин подъехал! И где-то уже успел транспортом разжиться. Молодец!
Это был начальник разведки фронта полковник Уколов.
Глава 8
– Выходит, тебе точно отдых не нужен? – в третий раз спросил полковник. – Прямо так сразу хочешь доложить результаты разведки?
– Да, товарищ полковник, я готов докладывать, – твердо заявил Шубин. – Вот изложу все, что помню, тогда можно и отдохнуть.
– Что ж, упрямый ты человек, – вздохнул Уколов. – В таком случае докладывай.
Они сидели вдвоем в одной из комнат здания фронтовой разведки. На столе тускло горела керосиновая лампа. Шубин все еще оставался в комбинезоне немецкого мотоциклиста. Сам мотоциклист Генрих Грубер спал в камере, отведенной для размещения военнопленных.
Услышав приказ начальника доложить результаты своего рейда, Шубин извлек из кармана карту, на которой он делал пометки, блокнот, и начал рассказывать, что успел узнать в захваченном врагом Сталинграде. Он рассказывал, а Уколов внимательно слушал, время от времени задавая уточняющие вопросы. А когда разведчик закончил говорить, начальник спросил:
– Значит, ты утверждаешь, что Шестая армия не имеет больших запасов ни снарядов, ни продуктов, ни медикаментов?
– Да, именно так, – кивнул Шубин. – Они живут, можно сказать, с колес: им все время подвозят все необходимое из тыла. Как я понял, у них созданы склады в районе Котельникова, Абганерово. Оттуда и снабжают.
– И если эта линия снабжения будет прервана, на сколько Шестой армии хватит запасов?
– Где-то на месяц, не больше. Снарядов точно на месяц, продукты можно растянуть на несколько больший срок. Но только зачем нам эти сведения? Ведь мы не можем отрезать немцев в Сталинграде от их складов в Котельниково…
– Да, пока не можем, – согласился Уколов. – Но обстановка может измениться. Ладно, давай сперва закончим с твоим докладом. Что ты там видел на немецких аэродромах?
– Аэродромов всего три, – продолжил свой доклад Шубин. – И самолетов на них немного. Осталось примерно половина от первоначального числа. Можно сказать, самолетные стоянки пустые.
– А еще ты упоминал о румынских войсках, которые стоят южнее Сталинграда. Расскажи-ка о них.
– Как я понял, румыны не создали сплошную линию фронта. Между отдельными опорными пунктами имеются бреши. Я, например, проехал до самой Волги, не встретив ни одного румынского солдата. А еще я понял, что немцы считают румын плохими вояками, ненадежными. Но об этом больше может рассказать пленный, которого я привез.
– Утром и твоего пленного расспросим, – пообещал Уколов. – А теперь… Теперь, Шубин, слушай меня очень внимательно. Я сообщу тебе одну вещь, которую наше командование хранит в глубокой тайне. Давай сюда свою карту, я потом с нее все данные спишу. А ты сейчас посмотри на мою карту.
И начальник разведки расстелил на столе большую карту Сталинграда и его окрестностей.
– Слушай же. Командование разработало план операции, которая предусматривает окружение и разгром всех вражеских войск в районе Сталинграда. Операция получила кодовое название «Уран». Разработана она в Ставке Верховного главнокомандующего при участии генерала Жукова. Согласно плану операции, два наших фронта – Юго-Западный и наш, Сталинградский, – одновременно наносят удары по сходящимся направлениям. Удары должны быть исключительно мощными! Прорвав фронт противника, наши части должны встретиться в районе города Калач-на-Дону. Вот здесь.
И Уколов указал на кружок в шестидесяти километрах от Сталинграда.
– Операций такого размаха мы до сих пор не проводили, – продолжил рассказ начальник разведки. – Поэтому подготовка к ней такая тщательная. И режим секретности строжайший. Нам очень важно, чтобы слух об этой операции не дошел до немцев. Мы даже нашим офицерам пока ничего не говорим. И новые части не переправляем на этот берег Волги, и новую технику в Заволжье держим.
– Значит, вот почему наши истребители не прикрывают переправу через Волгу! – сообразил Шубин. – Я когда сюда добирался, слышал разговоры солдат, что самолетов у нас совсем мало, не можем баржи защитить.
– Да, эти разговоры – часть плана по поддержанию операции «Уран» в тайне, – подтвердил Уколов. – Внезапность удара имеет для нас исключительно важное значение. Так вот: если операция пройдет удачно, немецкая Шестая армия, а с ней и много итальянских и румынских войск окажутся в окружении. И тогда многое будет зависеть от того, сколько запасов еды, снарядов, патронов и всего прочего находится в их распоряжении. От этого зависит, сколько времени они смогут продержаться в окружении. Вот почему командующий фронтом поручил мне узнать объем этих запасов. А я, в свою очередь, послал тебя с заданием в немецкий тыл. Сведения, которые ты принес, нужны нам не сейчас – они будут нужны позже, после успешного завершения операции. Но тогда эту разведку будет провести труднее.
– Да, сейчас немцы были довольно беспечны, – согласился Шубин. – Но у меня вопрос: если готовится такая важная операция, то для ее успеха нужна глубокая разведка в тылу противника. Тут многое нужно узнать…
– Ты совершенно прав, капитан, – кивнул полковник Уколов. – И это вторая причина, почему я так ждал твоего возвращения. И почему не даю тебе отдохнуть, а мучаю разговорами, хотя уже идет второй час ночи. Да, нам очень нужны сведения о противнике. Особенно о румынах. Мы о них практически ничего не знаем. Какие части стоят на нашим участке, где они расположены, какая у них система связи, какое вооружение… Нам нужно знать как можно больше! Поэтому я даю тебе новое задание: отправиться в тыл румынам и узнать о противнике все, что только возможно.