Хотя надо сказать, что после еды немец стал выглядеть значительно бодрее. И его уже не пугала перспектива идти пешком большую часть ночи.
– Ну, уж сегодня мы обязательно выйдем к нашим, – постарался ободрить спутника Шубин.
– Но ведь для этого нам придется пересечь две линии окопов, – заметил Грубер. – Сначала немецких, потом румынских.
– Нет, я думаю, мы уже забрались довольно далеко на юг, – проговорил Глеб. – И теперь находимся там, где ничьих окопов больше нет. Во всяком случае, немецких нет точно. Ну, а через румын, я думаю, мы как-нибудь прорвемся.
Перед выходом они по-новому распределили оставшиеся вещи. Теперь Грубер нес рацию, а Шубин – боеприпасы. Гранаты распределили поровну, распихали по карманам.
– Ты держи автомат наготове, – сказал Шубин своему напарнику, когда они уже собрались выходить. – Вдруг действительно с румынами встретимся.
Уже совсем стемнело, над степью поднялась луна. В ее свете они выбрались из ложбины и снова двинулись на восток. Прошли около часа, и вдруг Грубер воскликнул:
– Смотрите, там огонек! И не один… Кажется, там курят!
Теперь и Шубин видел огоньки сигарет. Да, метрах в ста от них курили несколько человек. И только теперь, заметив эти огоньки, капитан услышал и смех, и обрывки чужой речи.
– Румыны! – негромко воскликнул он. – Назад! Мы подошли слишком близко!
Оба разведчика развернулись и быстро направились в обратную сторону, подальше от окопов. Но надо же было такому случиться, что тут у Грубера оторвалась лямка вещмешка! Мешок упал, и лежавшая в нем рация с лязгом стукнулась о землю. В ту же минуту со стороны окопов послышался окрик. И хотя Шубин не знал румынского языка, смысл окрика был и так понятен. «Кто идет?» – кричали им. А сразу вслед за этим – «Стой!».
– Ложись! – крикнул Шубин.
И вовремя: там, в окопах, прогремел сначала один выстрел, а затем начался беглый огонь. Стреляли, судя по всему, два десятка человек.
– Уходим! – скомандовал Шубин. – Да не вставай – ползком!
И он пополз в сторону от окопов. Но тут он услышал явно командирский голос, который отдавал солдатам какие-то команды. И этот голос показался ему знакомым – он его вчера уже слышал. Ну да – это был все тот же капитан Радулу, который вчера предлагал «майору Фогелю» отведать куропатки с ракией. Теперь, повинуясь командам капитана, румынские солдаты стали вылезать из окопов. Казалось, сразу вся степь к востоку от разведчиков зашевелилась; везде слышались голоса, трещали винтовочные выстрелы.
Уйти ползком от наступающей пехоты было невозможно. Спрятаться здесь, в степи, тоже было негде. И Шубин понял, что им остается единственный выход – перейти в контратаку.
– Внимание, Генрих! – воскликнул он. – Отдай мне вещмешок. Приготовь гранату. И автомат сними с предохранителя. Так, готов? Сейчас мы им покажем русскую атаку!
– Мы будем атаковать? – изумился немец.
– Да, будем! – ответил Шубин.
Он перевесил мешок Грубера через шею, за оставшуюся целую лямку. Достал из кармана сразу две гранаты. А затем скомандовал:
– Бросай гранату!
Грубер бросил свою гранату. Раздался взрыв, и стрельба в том месте, где разорвалась граната, смолкла. Тогда Глеб бросил одну гранату чуть правее, а другую чуть левее от той, что бросал немец. И как только над головами у разведчиков просвистели осколки, он вскочил и крикнул своему спутнику:
– За мной! Вперед!
И кинулся прямо туда, где только что звучали выстрелы из оружия румын. Теперь все решала скорость разведчиков, а также меткость румынских солдат. Если они не попадут в бегущих в первые секунды, то потом будет уже поздно – Шубин и Грубер окажутся слишком близко.
Вот один выстрел ударил им навстречу, второй… Пуля просвистела совсем рядом с головой Шубина. Пора!
– Огонь! – крикнул он.
И сам начал стрелять туда, откуда прилетели пули. Так, не прекращая стрелять, разведчики достигли той линии, где находились румыны. Винтовочная стрельба еще велась, но было непонятно, куда стреляют румынские солдаты. Возможно, они стреляли просто в степь.
Разведчики пробежали еще два десятка метров, и перед ними выросла в ночи линия румынских окопов. Оттуда прозвучал еще один одинокий выстрел – на этот раз пистолетный. Шубин на бегу направил в ту сторону автомат, дал короткую очередь, и любитель куропаток капитан Радулу отправился на тот свет. Разведчики перескочили линию окопов и устремились дальше, в темноту.
Так они пробежали еще метров пятьдесят, и Грубер начал отставать. Но капитан знал, что останавливаться рано. Вот сейчас паника у румын кончится, и они начнут палить вслед беглецам – но уже не из винтовок, а из пулеметов. Надо было убежать от окопов еще хотя бы метров на двести.
– Давай, Генрих, беги! – воскликнул Глеб. – Из последних сил, но беги!
И, поскольку немец продолжал спотыкаться и отставать, он схватил его за локоть и потащил вперед. Так, спотыкаясь, они пробежали еще метров сто, и тут сзади грянули сразу два вражеских пулемета. Шубин тут же свалился на землю, увлекая за собой товарища.
– Теперь ползком! – скомандовал он. – Ниже, ниже! Старайся совсем прижаться к земле!
И они продолжали удаляться от окопов, но уже ползком. Румыны легко могли бы настичь беглецов – ведь им не надо было двигаться ползком. Но вражеские солдаты на это не решились. Видимо, их напугала дерзкая атака «русских иванов» (из которых один был немцем). К тому же их командир был убит, отдать команду к атаке было некому, и солдаты просто палили в ночную тьму, неизвестно куда.
Разведчики проползли еще двести метров, потом Шубин дал команду встать, и уже дальше они пошли, только согнувшись. Наконец выстрелы совсем стихли, и теперь двое разведчиков пошли в полный рост. И тогда Генрих Грубер заговорил. Видимо, его распирали чувства.
– Как нам это удалось, до сих пор не понимаю! – воскликнул он. – Мы атаковали целую роту! Вдвоем пошли на сотню солдат! Я даже не слышал о таком! Получается, что мы герои! Настоящие герои!
Немец как-то забыл о том, что все решения в этом бою принимал не он, а Шубин. Что русский разведчик буквально протащил его через линию румынских окопов. Теперь Грубер считал себя полноправным участником этого «боя храбрецов», как он позже стал называть их действия.
Шубин не стал ему возражать – зачем? Он видел, что в сознании немца произошел перелом. Из временного, вынужденного союзника советских войск он за эту ночь превратился в убежденного солдата Красной армии. «Теперь ему остается только присягу принять, – подумал Шубин. – И тогда он окончательно станет разведчиком. Тогда уже я в нем не буду сомневаться, не буду думать, что могу получить от него в спину пулю».
Теперь они шли не спеша. Шубин не хотел подойти к линии советских войск в темноте – очень просто их могут принять за врагов, слова сказать не дадут; даже верная «Катюша» не поможет. Поэтому они пару раз присели, выпили оставшуюся воду… И только когда восточная часть неба начала светлеть и ночная тьма понемногу рассеялась, они снова направились на восток. И так уж получилось, что вышли к тем же самым окопам, где ночевали два дня назад, перед отправлением в рейд. Так что им даже не пришлось доказывать, что они свои – солдаты их сразу узнали. И спустя несколько минут Шубину уже дали телефонную трубку и он смог сообщить полковнику Уколову, что его задание выполнено, и он, Шубин, готов доложить о результатах разведки.
Глава 11
– Значит, ты говоришь, что румыны никудышные вояки? – повторил вопрос Уколов.
– Тут дело даже не в личных качествах солдат, – ответил Шубин. – Я и раньше слышал, что румыны плохо воюют. Но во время нашей разведки я убедился, что у них нет порядка в войсках. Ведь порядок в армии больше зависит от офицеров, верно? Так вот, румынские офицеры не знают своих обязанностей, не держат дисциплину в частях. Вообще занимаются черт знает чем. У командира батальона три денщика! И они в основном заняты тем, что охотятся на зайцев и куропаток, снабжают своего капитана свежим мясом. А солдаты… Они даже не знают, для чего они здесь находятся, за что воюют!
– А как у них с вооружением? – продолжал расспрашивать Уколов.
– С вооружением у румын так же, как и с боевыми качествами. Солдаты вооружены винтовками устаревших систем и пулеметами. Орудий мало, танков вовсе нет. Запасы снарядов и патронов не созданы, их подвозят из Котельниково. Пространство перед окопами не заминировано. Стреляют солдаты кое-как. Учения по стрельбе у них, как я понял, не проводятся. В общем, боевые качества этих вояк наглядно проявились, когда мы вдвоем с Грубером прорвались через их линию фронта.
– Да, это ты уже рассказывал… – усмехнулся полковник. – Покажи еще раз на карте, какой участок фронта ты «инспектировал»?
Шубин расстелил на столе свою карту и показал тот район, где они успели побывать.
– И в батальоне был бардак, и в дивизии тоже, – заключил он. – И я уверен, что и во всей румынской 4-й армии так же обстоят дела.
– Хорошо, про румын я понял, – сказал Уколов. – Но ты говоришь, что за окопами румын тянется еще одна линия укреплений – немецкая. А там как обстоят дела? Там тоже бардак?
Шубин покачал головой.
– Нет, про немцев так сказать нельзя, – проговорил он. – У немцев полный порядок, все по уставу. Но немецких частей совсем мало. И они, как и румыны, не создали непрерывную линию фронта – на это у них просто сил не хватает. Есть участки степи, где нет никаких окопов – ни румынских, ни немецких. Например, вот здесь и здесь, – и Шубин показал на карте незащищенные участки местности.
– Так какое у тебя сложилось впечатление – для чего создана вторая линия окопов немцев? – спросил Уколов. – Чтобы в случае нашего наступления выполнять роль заградотрядов и расстреливать румын, когда те побегут? Или немцы представляют собой резерв, который должен прийти румынам на помощь?
– Как я понял из бесед с немецкими командирами, и для того и для другого, – ответил Шубин. – Немцы готовы и сдерживать румын, чтобы они не побежали, и выдвигаться вперед в качестве резерва.