– Я исчез потому, что получил задание начальника разведки фронта, – деловито сообщил он. – Я должен был немедленно отправиться в немецкий тыл. Я в ту ночь ни с кем не успел попрощаться. Я должен был провести разведку в глубоком тылу у немцев. И это задание я выполнил. И с тех пор успел еще раз проехаться по немецким и румынским тылам. Ведь я разведчик, это моя военная профессия. Послезавтра мне снова идти на одно задание… довольно опасное…
Катя слушала Шубина, и он отметил, что выражение ее лица менялось на глазах. Только что оно было насмешливым, даже злым. Теперь же на нем появилось заинтересованное выражение.
– Но что мы все здесь, в подвале, разговариваем? – продолжал разведчик. – Может быть, выйдем наружу?
– Хорошо, – тихо произнесла Катя.
Они вышли из подвала. Девушка не пошла по тропинке, ведущей к пристани; она свернула куда-то в сторону, и капитан последовал за ней. Они прошли полсотни шагов, и Катя вошла в один из разрушенных домов, остановилась и повернулась к Глебу.
– Вот здесь можно поговорить, – сказала она. – Даже посидеть, покурить. Отсюда огонь папирос врагам не виден. Так что, покурим, капитан?
– Обязательно покурим, – ответил Шубин. – Только вначале…
И он шагнул вплотную к девушке, обнял ее и поцеловал.
Эх, давно не испытывал он этого ощущения, не чувствовал девичьих губ! Он уже и забыл, как замечательно, как чудесно прикасаться своими губами к девичьим губам. Они поцеловались раз, и еще один, и еще… И тут вдруг относительную тишину, которая была до этого момента, разорвал звук близкого взрыва. За ним последовали новые и новые разрывы, которые слились в сплошной рев.
Катя отшатнулась от Шубина, вздохнула, потом сказала:
– Немцы начали ночной обстрел. Они всегда в одно и то же время начинают. Значит, скоро надо будет за ранеными идти. Сегодня моя очередь идти на «Баррикады». Так что извини, Глеб, но мне надо уходить.
– Я с тобой пойду! – сказал Шубин. – Ведь у вас не хватает санитаров, верно? Вот я сегодня поработаю санитаром.
– Ну… если хочешь, можешь, конечно, – не очень уверенно произнесла Катя. – Если не боишься, что над тобой смеяться будут.
– Посмотрю я на того, кто вздумает надо мной смеяться, – сказал Шубин. – Но мне кажется, таких не найдется. Так что, если надо идти, пойдем.
Они вернулись в подвал, куда уже успела вернуться Серафима Андреевна, а с ней четверо санитаров.
– Вот, я еще помощника привела, – весело заявила Катя.
Никто из медиков ничего не сказал, все восприняли желание разведчика им помочь как должное. Глеб тоже не задавал лишних вопросов. Он понимал, почему вместо шести санитаров теперь работают только четверо. Это могло означать только одно – что двое погибли.
Они взяли носилки и знакомой Шубину дорогой отправились на «Баррикады». Разведчик боялся, что там, в цехах завода, он уже не найдет никого из бойцов, с которыми пять дней сражался бок о бок. Но нет, все оказалось не так мрачно. Правда, двое командиров рот из его батальона, лейтенанты Котов и Либер, погибли, а сержант Спирягин, командир первого батальона, был ранен и вывезен в тыл. Но Гриша Гришин уверенно командовал батальоном, которым успел покомандовать Шубин. И все так же защищал свой участок Вадим Костюков, командир второго батальона. Он даже за эти дни успел получить повышение и теперь носил на погонах две лейтенантские звездочки. Был жив и рядовой Колышкин, когда-то спасший Шубину жизнь.
Правда, посидеть, поговорить с друзьями разведчику не удалось – как и пять дней назад, в цехах завода шел бой, и защитникам Сталинграда было не до разговоров. Да и у Глеба была своя работа: у стены цеха уже лежали четверо раненых, их надо было отнести на берег.
Так что всю эту ночь разведчик носил раненых, помогал грузить их на баржу. А незадолго до утра, когда погрузка была закончена и баржа должна была отходить, Катя подошла близко к Шубину, негромко сказала:
– Все, тебе пора. Плыви к себе, готовься к своему заданию. Я буду тебя ждать.
– А может, я здесь еще на день останусь? – спросил Шубин. – Я могу, мне полковник два дня отдыха дал. И тогда мы с тобой можем…
– Нет, не можем, – твердо ответила девушка. – Я же говорю – ты спешишь очень. Пока довольно вот этого… – и она, не стесняясь окружающих, обняла разведчика и крепко поцеловала. – На вот, возьми адрес моей полевой почты, – сказала Катя, протянув Глебу клочок бумаги с записью. – Напиши мне, тогда и я твой адрес буду знать. Вот, а теперь иди.
И, не дожидаясь, что сделает Шубин, сама повернулась и скрылась в темноте.
Назад в штаб фронта разведчик плыл, переполненный впечатлениями от встречи с девушкой. И хотя между ними не было последней близости, на что Шубин втайне надеялся, он понимал, что привязался к медсестре из 62-й армии накрепко, как ни к одной девушке до нее.
Глава 12
В поселок Райгород Шубин прибыл уже под утро. И весь следующий день он посвятил отдыху, как и приказал ему начальник фронтовой разведки. Ходил в столовую, бродил по поселку, снова ложился спать. Он словно отсыпался и за прошлое, и за будущее, так сказать, впрок.
Это сонное существование закончилось вечером, когда пришел посыльный от полковника Уколова с распоряжением срочно прибыть в штаб разведчиков. Гадая, зачем он раньше срока потребовался (ведь операция «Пакет» была назначена только на завтрашний день), Шубин прибыл в штаб. И увидел, что перед домом, который занимал Уколов, стоит солидная, даже роскошная легковая машина незнакомой марки. «Ага, вот зачем он меня вызвал!» – подумал Шубин и вошел в штаб.
Увидев разведчика, полковник встал из-за стола и сказал:
– Видел «Кадиллак»? Их всего три штуки на весь фронт прислали. И один из них Андрей Иванович решил пожертвовать для нашей с тобой операции.
– Так что, командующий дал «добро»? – поинтересовался Шубин.
– Да, полностью поддержал! – ответил Уколов. – Сказал, что у него такая мысль тоже мелькала, но он не сумел ее так хорошо продумать, как ты. И для полного успеха этой операции генерал велел выделить эту американскую роскошь. Вот тебе ключи, иди, осваивай. Завтра тебе в ней на ответственное дело отправляться. Ты должен быть с этой машиной на «ты». Покатайся по поселку, по дороге, опробуй ее в разных режимах. А когда вернешься, мы с тобой еще о деталях операции поговорим.
Шубин вышел из штаба, сел в незнакомый автомобиль, включил мотор. Сначала ему показалось, что двигатель не включился – так тихо он работал. Тронул машину с места, медленно поехал по поселку, пробуя движение на разных передачах. Остановился, дал задний ход. Когда поселок остался позади и началось поле, Шубин стал пробовать развороты. Налево, направо, разворот на месте… Потом постарался разогнаться до максимальной скорости, которую позволяла достичь ухабистая грунтовка.
Так он гонял примерно полчаса. И наконец, довольный, вернулся в штаб разведки. Войдя в комнату полковника Уколова, заявил:
– Машина просто класс! Жалко будет бросать такую, отдавать румынам.
– Конечно, жалко, – согласился начальник разведки. – Но ведь мы с тобой знаем – это ненадолго. Скоро наступит день, когда мы вернем свое добро назад.
– Выходит, машина у меня есть, – сказал Шубин. – Но вы хотели поговорить о других деталях операции. О чем речь – о том самом «секретном пакете»?
– Да, над этим вопросом сейчас работает целая группа наших разведчиков и сотрудников штаба фронта, – сообщил Уколов. – В документах будет аналитическая записка, якобы подписанная генералом Еременко, на имя Верховного главнокомандующего, о положении дел на фронте. Еще в документах будут данные о наших потерях, о количестве танков, самолетов, орудий… Все эти данные должны говорить одно: положение у нас аховое, есть сомнения, что удастся сдержать фронт в случае немецкого наступления. К вечеру пакет будет готов. И мы упакуем его вот в этот замечательный портфель.
И Уколов продемонстрировал Шубину роскошный «генеральский» портфель с металлическими застежками.
– Так, значит, машина у меня есть, портфель будет к вечеру, – стал рассуждать Шубин. – Остается посадить в машину тело «полковника». Как с этим делом?
– Этот вопрос – самый сложный, – сказал полковник. – Ведь тут мало взять мертвого немца, надеть на него нашу полковничью форму и посадить рядом с тобой в машину. Надо, чтобы этот «полковник» выглядел как убитый только что. Ведь нам надо, чтобы у противника не возникло никаких сомнений в достоверности случившегося. Если такие сомнения возникнут, вся наша затея пойдет прахом. Наоборот: противник поймет, что мы хотим его обмануть, уверить в нашей слабости. И они заподозрят, что мы готовим удар. Поэтому внешний вид мертвеца – вопрос самый важный. Тут каждая мелочь важна. Например, если мы возьмем убитого немца, то пулевые отверстия на его теле должны совпадать с такими же отверстиями на его одежде. Но самый сложный вопрос – время смерти. Ведь этот труп будут изучать не только румыны, но и немцы. И немецкие врачи могут заявить, что «полковник» умер вовсе не от румынских пуль, а был убит сутки назад. И это перечеркивает весь наш замысел. Понимаешь, Шубин, как тут все сложно?
– Да, об этом я как-то не думал… – пробормотал капитан. – Действительно, эти отверстия… И время смерти врачам нетрудно установить…
Он постоял несколько минут, напряженно размышляя. У них с Уколовым была разная манера решать трудные задачи: если полковник в этой ситуации начинал бродить по комнате, то Шубин, наоборот, застывал на месте, словно статуя. Так он стоял минуты три, потом произнес:
– Да, наверно, придется все делать самому. Другого выхода нет…
– Ты о чем, капитан? – спросил Уколов.
– Немец сядет в машину еще живой, – ответил Шубин. – Ни одной дырки в нем не будет. И мертвым он станет в момент обстрела. Достоверность будет обеспечена.
– Что-то я тебя не понял, – сказал начальник разведслужбы. – Повтори-ка. Только помедленней.
– Мы берем реального немца, – начал объяснять Шубин. – Желательно гада какого-нибудь, по которому виселица плачет. Говорим ему, что передадим его немецким войскам – ну, происходит обмен пленными. Только для этого он должен надеть нашу форму. Мы с ним садимся в машину, едем. И прямо возле румынских окопов я в него стреляю, а сам сматываюсь. Вот и весь план.