Шел уже четвертый час, когда отряд снова повернул и теперь покатил на запад, по дороге, которая шла от Сталинграда. Не прошло и часа, как впереди показались первые дома хутора. И тут же раздался окрик:
– Стой! Кто едет?
Шубин приказал обоим водителям заглушить моторы, после чего громко прокричал в ответ:
– Майор Пауль Кляйст из штаба Шестой армии! Я следую с приказом самого генерала Паулюса!
Некоторое время никто не отвечал. Потом раздался другой, командирский голос, который приказал:
– Медленно подъезжайте ближе. Приготовьте документы.
Шубин тихо, чтобы впереди не услышали, приказал Абросимову ехать вперед на малой скорости и приготовить свою солдатскую книжку. Документами всех участников рейда снабдил полковник Уколов. Однако нерешенной оставалась одна важная проблема: никто из участников рейда, кроме самого Шубина, не говорил по-немецки. Стоило проверяющему спросить о чем-то одного из рядовых – и обман тут же открылся бы. Поэтому Шубин решил, что ему надо сразу взять инициативу на себя, чтобы контролировать ход беседы.
Они медленно двинулись вперед и вскоре подъехали к проволочному заграждению, которое перегораживало дорогу и тянулось дальше в обе стороны. За заграждением стояли несколько человек, которых в темноте было плохо видно. Когда мотоцикл остановился, Шубин тут же соскочил с него, подошел к ограде и произнес:
– Я майор Кляйст. Вот мои документы, вот книжка водителя. Мне необходимо срочно увидеться с командиром вашей части. В штабе армии обеспокоены тем, что у вас мало людей. Они хотят прислать вам значительное подкрепление. Скажите, какое подкрепление вам нужно?
Офицер, стоявший за проволокой, ответил не сразу. Он включил фонарик и направил его луч в лицо Шубина, затем взял из его рук документы, посветил на них, потом на книжку Абросимова, потом ему в лицо. Судя по всему, немец был человеком суровым и требовательным, разговорить его, подчинить своей воле было не так просто. Но Шубин не собирался отступаться от своего.
– Почему вы не отвечаете, когда с вами разговаривает старший офицер? – строго спросил он. – Это нарушение устава!
– Почему же, я отвечаю, – сказал человек за проволокой. – Но сначала мне необходимо проверить ваши документы. Ваши и вашего водителя. Они в порядке. Надо бы проверить документы и остальных солдат…
– Хорошо, проверяйте, – сказал Шубин, не выказывая никакой торопливости. – Можете хоть всю ночь проверять. Только сначала давайте я доложу в штаб генерала Паулюса, что какой-то капрал не хочет впустить представителя штаба, не хочет отвечать на вопросы. Даже представиться не желает! Ганс, – обратился он к сидевшему сзади Магомедову, – доставай рацию! Я сейчас свяжусь со штабом.
Тут офицер за проволокой наконец заволновался.
– Зачем вы устраиваете скандал, господин майор? – спросил он. – Я вовсе не отказываюсь вас пропустить. Просто сейчас нужна особая бдительность. Нам сообщали о каких-то русских разведчиках, которые выдают себя за наших офицеров. Вот я и проверяю. – Он обернулся к своим подчиненным и скомандовал: – Все в порядке, открывайте.
Рама, на которую была натянута проволока, пошла вбок, проход открылся.
– Можете ехать, господин Кляйст, – сказал немец. – Проедете по главной улице, там в конце нее на правой стороне будет дом в два этажа. В нем и располагается капитан Штирнер, командир нашего батальона.
Но теперь Шубин всячески демонстрировал, что он не спешит и хочет добиться своего.
– Да, я, конечно, поеду, побеседую с вашим капитаном, – сказал он. – Однако вы так и не представились мне. С кем я в данную минуту разговариваю?
– Я лейтенант Нойер, – сухо ответил офицер. – И вы, если хотите, можете на меня жаловаться. Но я всего лишь выполнял свой долг.
– Мне не нравится, как вы его выполняли, лейтенант, – заявил «майор Кляйст». – А затем, обернувшись к водителю второго мотоцикла, приказал: – Поехали!
Разумеется, он знал, что Шевырев, управлявший вторым мотоциклом, его не понимает – как не понимает и Абросимов, сидевший за рулем первого мотоцикла. Однако смысл команды был ясен любому, кто слышал весь этот разговор. Если человек хоть немного что-то соображал, он должен был понять, что ему приказывают. А Шубин верил в своих солдат, в их сообразительность.
И он не ошибся. Абросимов нажал на газ, отпустил тормоз – и их мотоцикл покатился вперед. За ним и последовал и второй мотоцикл. Сзади заскрипели плохо смазанные петли – проволочные ворота снова закрывали.
Когда они отъехали метров на двадцать, водитель тихо спросил Шубина:
– Куда дальше-то ехать, товарищ капитан? Я ведь не понял ничего, что он вам говорил…
– Поезжай до конца улицы, с правой стороны будет двухэтажный дом, – так же тихо ответил Шубин. – Возле него остановишься. Только не прямо перед входом, а где-нибудь сбоку встань, в темноте. Не хочу, чтобы вас видели. Еще подойдут, поговорить с вами захотят…
Пока они ехали к штабу батальона, Глеб внимательно оглядывал дома. Все они были превращены в опорные пункты обороны. Окна были заложены мешками с землей, из оставшихся щелей торчали пулеметные стволы. В двух местах за домами разведчик заметил спрятанные позиции минометов. Однако нигде не было видно танков, из чего Шубин сделал вывод, что с этими машинами дело у немцев обстоит туго.
Когда подъехали к штабу, Абросимов поставил мотоцикл точно там, где и хотел капитан, – сбоку от дома. Рядом встал мотоцикл Шевырева. Шубин вылез из коляски и вошел в штаб.
Помещение, занятое командиром батальона капитаном Штирнером, находилось на первом этаже. Глеб вошел туда, как к себе домой. Держался он властно и небрежно – так, словно все окружающие были ему что-то должны.
Командир батальона встал ему навстречу. Это был подтянутый немец примерно пятидесяти лет, по повадкам – профессиональный военный. Поприветствовав его и представившись, Шубин сразу перешел к делу.
– В штабе мне сообщили, что у вашей части маловато боеприпасов и нет ни одного танка, – сказал он. – Это так?
– Разумеется, так, – ответил капитан. – Всю последнюю неделю я закидывал штаб требованиями об обеспечении моего подразделения минами, снарядами и патронами. Но не получил ничего. Каждый раз мне отвечали, что наш хутор Озерный расположен на периферии и здесь не предвидится серьезных боев. Стало быть, зачем нам боеприпасы. А разве теперь что-то изменилось?
– Да, капитан, теперь многое изменилось, – ответил Шубин. – Разве вы не слышали канонаду на севере и юге? Русские перешли в наступление. Они смогли опрокинуть наших союзников – румын – и теперь стремятся заключить Шестую армию в кольцо. Ваш периферийный хутор может стать местом жестоких боев. Поэтому штаб решил направить вам восемь танков, две машины боеприпасов и роту минометчиков. Я приехал, чтобы узнать, хорошо ли вы приготовились к наступлению русских и не нужна ли вам еще какая-нибудь помощь.
При этих словах командир немецкого батальона заметно оживился.
– Хорошие новости, господин Кляйст, просто отличные! – воскликнул он. – Разумеется, я слышал эту канонаду. В таком случае помощь будет очень своевременной. Танки, снаряды, рота минометчиков! Нам бы не помешал еще один батальон пехоты. Но тут, наверное, я прошу невозможного. А что касается нашей подготовки, то я вам, конечно, все расскажу и даже покажу, если захотите.
– Конечно, я хочу увидеть своими глазами, как вы подготовились к наступлению противника, – ответил Шубин.
– В таком случае идемте, – решительно произнес командир батальона.
Он накинул шинель, и они вдвоем вышли из здания штаба.
– А где же машина, на которой вы прибыли, майор? – спросил капитан.
– Я приехал не на машине, а на мотоцикле, – заявил Шубин. – И захватил с собой еще один мотоцикл с рядовыми. Так сказать, на случай непредвиденных встреч. Раз русские перешли в наступление, могут случиться непредвиденные встречи с их передовыми частями.
– Очень предусмотрительно, господин Кляйст, очень предусмотрительно, – согласился Штирнер. – Итак, что касается наших позиций…
И он повел разведчика к западной окраине хутора. Здесь он показал окопы с установленными в них противотанковыми орудиями, объяснил, где имеются минные поля и какой они глубины. Затем они прошли на южную сторону обороны Озерного. Как понял Шубин из объяснений капитана, эта сторона была укреплена лучше всего, и минные поля здесь были очень плотные. Потом они перешли на восточную сторону, на дорогу, ведущую в Сталинград. И здесь Шубин еще раз увидел лейтенанта Нойера, который не хотел пускать его на хутор. Капитан Штирнер посетовал, что у него не хватает сил, чтобы укрепить это восточное направление – оно укреплено хуже всех остальных. Затем они прошли на северную окраину хутора, потом проследовали по главной улице, где Шубин увидел расположение двух минометных батарей и одной орудийной, и снова вернулись в штаб.
Здесь, стоя на крыльце дома, Шубин задал еще один вопрос:
– Скажите, капитан, а вы не в курсе относительно нашей части, которая защищает еще один хутор – Советский? Какие там силы? В чем они нуждаются?
– Да, я в курсе положения в Советском, – ответил Штирнер. – В нем тоже стоит наш пехотный батальон. Но его, в отличие от нас, поддерживает танковая рота. Я только вчера беседовал по телефону с командиром этого батальона капитаном Мюллером. И он жаловался мне на нехватку боеприпасов в его подразделении. Дела со снабжением боеприпасами у него обстоят в точности так же, как и у меня.
– Большое спасибо, господин Штирнер, – с чувством произнес Шубин. – Вы дали мне очень важные сведения, которых мне не хватало!
Поскольку Шубин получил всю нужную ему информацию, он не стал заходить в помещение штаба и продолжать беседу с командиром батальона. Он поблагодарил капитана Штирнера за помощь, отдал нацистское приветствие и уже собирался сесть в коляску своего мотоцикла, когда вдруг услышал приближающийся звук мотора легковой машины. И тут же к штабу подкатил «Опель» в сопровождении двух мотоциклов. Дверь машины открылась, и из автомобиля вылез грузный офицер в пальто с полковничьими погонами.