Первым в палатку ступил румяный здоровяк с погонами лейтенанта. Это был командир второй роты Сергей Находкин. За ним явились командир третьей роты Борис Метелица и командир танкистов Петр Кожемякин.
– Вот вам, лейтенанты, ваш новый командир, – заявил Уколов. – Теперь вы, вместе с ротой капитана Шубина, образуете отдельный разведывательный батальон, с приданной ему танковой группой. Сейчас ваш новый командир поставит перед вами задачу.
Шубин вышел вперед.
– Сейчас без четверти одиннадцать, – сказал он. – Даю вам на сборы один час. За это время вы должны пополнить у ваших бойцов боекомплект, дать им попить, поесть. Без четверти двенадцать встречаемся здесь же, возле штаба. Надеюсь, твои танки, лейтенант, не раскатают в темноте весь штаб. Грузимся на машины и отправляемся на север, к хутору Советский. Там будем проводить разведку боем. Задача ясна? Выполняйте.
Сам Шубин походил по лагерю, нашел свою роту, которой теперь командовал лейтенант Козица, и также объяснил ему боевую задачу. Затем он вернулся в штаб, сел за стол и развернул свою карту. Она показала, что хутор Советский располагался на небольшой возвышенности, у подножия которой протекала речушка. Было ясно, что немцы построят свою систему обороны вокруг этой возвышенности, постаравшись превратить ее в крепость. Глядя на изгибы горизонталей, Шубин прямо-таки видел немецкие траншеи, пулеметные и орудийные гнезда. А перед траншеями наверняка будут минные поля на сотню метров. Как же подобраться к этой небольшой крепости, не понеся больших потерь?
«Ясно, что немцы ждут нашего наступления с юго-востока, – размышлял Шубин. – Здесь у них будет самая укрепленная линия обороны. И минные поля здесь будут самые плотные. Вряд ли они ждут нашей атаки со стороны реки – там склоны круче, для танков атака труднее. И какой из этого можно сделать вывод? Только один: нам нужно атаковать именно оттуда! Оттуда, откуда нас не ждут. Но не совсем в лоб преодолевать подъем, а наискосок. Допустим, вот отсюда, с запада. И танкам так будет легче двигаться…»
Он еще раз взглянул на карту, стараясь запомнить малейшие детали, затем свернул ее и убрал. Проверил рацию, заряд батареи. В сегодняшнем бою радиосвязь должна была играть очень важную роль. Теперь он был полностью готов к предстоящему сражению.
Глеб посидел еще несколько минут, потом взглянул на часы. Было без двадцати двенадцать. Шубин вышел из палатки и нашел здесь трех командиров пехотных рот. Вскоре раздался рев танковых моторов, и к штабу подкатили танки, а за ними и грузовики.
– По машинам! – скомандовал капитан.
Солдаты погрузились в машины, Шубин сел в кабину первой из них, и колонна направилась на север.
Когда до Советского осталось не больше километра, капитан приказал колонне остановиться.
– Вы остаетесь здесь, – сказал он водителям грузовиков. – А вы, – обратился он к командиру танкистов лейтенанту Кожемякину, – едете на запад. Надо, чтобы хутор оставался от вас справа.
Танки скрылись в темноте, только гул моторов говорил об их продвижении. Шубин велел командирам рот построить бойцов и двигаться вслед за танками на запад. Ночью, в темноте, без дорог, колонны пехоты двигались не слишком быстро. Но спустя полчаса и танки и пехотинцы все же оказались на краю речной долины. Тогда Шубин снова подозвал командиров рот к себе.
– Сейчас движемся на восток, северо-восток, постепенно спускаясь к реке, – сказал он. – Первой пойдет пехота и займет позиции. Затем в дело вступят танкисты. Я поеду в головном танке, покажу, где вам нужно резко свернуть и двигаться прямо на хутор. Командирам рот – внимательно следить за танками! Как только они возьмут курс на хутор, вы поднимаете бойцов и идете вслед за машинами. Смысл такого передвижения в том, что танки будут давить противопехотные мины и таким образом образуют шесть проходов, по которым может двигаться пехота.
– А если им встретятся противотанковые мины? – спросил Кожемякин.
– Думаю, на этом участке местности их не будет, – сказал Шубин. – Склон здесь крутой, немцам и в голову не придет, что здесь последует танковая атака. И в любом случае у нас нет саперов и нет времени, чтобы проводить разминирование. У нас главная задача разведка, а не ведение боя. Все, вперед!
Он залез в один из танков, машины развернулись в цепь и покатили по направлению к хутору. Они проехали всего несколько метров, как впереди прогремел первый орудийный выстрел, и высоко над башней танка пролетел снаряд. Немцы заметили атакующих и открыли огонь. Вслед за первым орудием начало вести огонь второе, третье… А больше их здесь, видимо, не было. Начали стрельбу пулеметы, послышались винтовочные выстрелы. Шубин прислушивался к этим звукам. Он старался определить, какие силы у врага в этой части хутора. Получалось, что не слишком большие. А главное, он оказался прав – под гусеницами танков пока не взорвалась ни одна мина. Хотя нет, вот первая сработала, вторая… Но все это были противопехотные мины, боевым машинам они не принесли вреда.
Вверх по крутому склону танки двигались медленно, но все-таки двигались. Значит, и тут он угадал: атаковать хутор надо было именно с этого, западного направления.
Бой продолжался, и вот первый танк уже одолел немецкую траншею. Вслед за танками во вражеские позиции ворвалась и пехота. Неужели у немцев больше нет резервов? Неужели у них нет сил, чтобы остановить наступление всего одного батальона?
Внезапно послышался рев моторов, и из темноты показались вражеские танки. Два из них одновременно выстрелили, и танк рядом с машиной Шубина подпрыгнул на месте и задымился. Советские танки тоже открыли огонь по врагу. Танковая дуэль продолжалась уже несколько минут. От выстрелов два дома загорелись, стало светлее. В этом свете Шубин увидел, как вслед за танками к западной окраине хутора спешит и пехота. Судя по всему, пехотинцев было никак не меньше роты, а может, и больше. Таким образом, Шубин уже получил ответы на несколько вопросов. У противника здесь, в Советском, было значительно больше сил, чем в Озерном. Видимо, дополнительные силы были переброшены сюда вчера вечером. Перебросили и пехоту и танки.
«Неплохо было бы уточнить, сколько сил переброшено, – думал разведчик. – Но для получения такой информации необходимо захватить языка. Может, все-таки попробовать?» Он взялся за рацию и связался с командиром танкистов лейтенантом Кожемякиным.
– Слышь, Петро, – сказал он. – Дай команду своим бойцам отступать. Пусть отойдут, но не очень далеко – метров на двести. И там меня ждут.
После этого он выскочил из танка и побежал по немецкой траншее, уже занятой советскими солдатами. Он искал бойцов своей разведроты, на которых мог положиться. И вскоре наткнулся на Шевырева.
– Ага, вот ты мне и нужен! – воскликнул Шубин. – А где еще наши бойцы?
– Там, дальше по траншее, Баев с Абросимовым бой ведут, – ответил Шевырев.
– Иди, скажи Баеву, чтобы сюда бежал. Мы втроем, с ним и с тобой, пойдем языка брать.
Шевырев побежал выполнять задание. А Шубин в это время связался по рации с командирами всех трех пехотных рот и дал команду начинать отступление вместе с танками. Бойцы, выполняя команду, стали покидать траншею. Когда Шевырев вернулся вместе с Баевым, в траншее уже никого не осталось.
– Наши туда, а мы сюда, – сказал Шубин солдатам. – Вперед, вон к тому дому. Спрячемся за углом, подождем, когда немцы подойдут. Нам нужен немецкий офицер, в крайнем случае ефрейтор.
Ждать им пришлось недолго. Послышалась чужая речь, и в окопы стали запрыгивать немецкие солдаты. Пробежал связист, разматывая катушку телефонного провода, двое солдат пронесли тяжелый пулемет, установили его на бруствере окопа. Шубин весь обратился во внимание: с минуты на минуту следовало ждать появления вражеского офицера.
И действительно, на краю траншеи появился человек в форме офицера. Адъютант помог ему спрыгнуть вниз, и немец стал расхаживать по траншее взад и вперед, о чем-то спрашивать подчиненных, отдавать приказы. Если судить по внешнему виду и поведению, это был крупный офицерский чин в звании не меньше майора. Разумеется, нападать на него, пытаться захватить его в плен сейчас, когда вся траншея была заполнена вражескими солдатами, было сущим безумием. Скорее всего, такое нападение должно было закончиться гибелью всех: и вражеского офицера, и его окружения, и самих разведчиков. Но ожидать чего-то тоже было глупо: майор скоро уйдет, а более удобный случай взять языка уже не представится. Траншея будет все больше заполняться вражескими солдатами, и разведчикам уже нечего будет рассчитывать на удачу. И, в конце концов, Шубин уже привык действовать в крайне невыгодных условиях, совершать почти что безумные поступки. Поэтому он тихо сказал:
– Баев, ты у нас, кажется, мастер драться на ножах и вообще драться?
– Да, приходилось, – тихо ответил осетин.
– Тогда делаем так. Ты подползаешь к немцам как можно ближе, желательно – на расстояние прыжка. Затем кидаешься на майора, валишь его на землю. Хорошо было бы его оглушить, но ни в коем случае не убивать. Твоя задача – обездвижить его, свалить, прижать ко дну окопа. А дальше будем действовать мы с Петром. Автомат и сумку оставь здесь. Задачу понял? Вперед!
Баев снял подсумок, опустился на землю и пополз. Вот он все ближе, ближе к траншее… Пока что Шубин мог различить его в свете двух домов, которые продолжали гореть. Он шепнул Шевыреву:
– Приготовь пару гранат. И автомат держи наготове.
Баев подполз совсем близко к окопу – и вдруг вскочил и прыгнул на немецкого офицера. Мелькнула слетевшая с головы майора фуражка – и оба тут же исчезли на дне окопа. В ту же секунду Шубин размахнулся и бросил гранату правее того места, где стоял офицер. А Шевырев бросил свою гранату левее. Конечно, сохранялась опасность, что осколки одной из гранат поразят Баева. В таком случае вся операция по захвату языка шла насмарку. Но Шубин был готов рискнуть.
Бросив гранаты, он и Шевырев вскочили и кинулись вперед, на ходу открыв автоматный огонь по немцам. Так они добежали до траншеи, оба одновременно спрыгнули в нее. Шубин первым делом бросил взгляд на Баева. Судя по энергичным движениям, которыми боец прижимал немца к земле, он был жив и здоров. Тогда Шубин повернулся и открыл огонь вдоль траншеи. Он слышал, как у него за спиной Шевырев тоже ведет огонь. Еще секунда плотного огня, и еще… Все, достаточно!